переворота пяти лиц четверо спаслись лишь бегством, то один только Закки продолжал сохранять добрые отношения с Дутовым и даже продолжал получать деньги из его казны.
Прошло еще несколько месяцев. Закки, принимавший участие в подготовке оренбургск[ого] переворота для освобождения Туркестана от красных, сам, во главе своих башкирских частей, перешел на сторону красных… Еще через некоторое время Закки вошел в компартию… Послужив укреплению сов[етской] власти верой и правдой, перебросив национальные башкирские части в стан красных, Закки переходит к туркестанским басмачам (повстанцам)»[406].
После поступления сигнала о встрече заговорщиков были приведены в боевую готовность Атаманский дивизион и запасный полк, установлено наблюдение за Караван-Сараем и казармами башкирских частей, в распоряжение коменданта города вызваны русские офицеры, служившие в башкирских полках. Однако, поняв, что инициатива перешла к сторонникам Дутова, Валидов в полдень 2 декабря выехал из города, захватив все имевшиеся в наличии вагоны. Он остановился в селе Ермолаевка Оренбургского уезда Оренбургской губернии. Так или иначе, но попытка заговора против власти Дутова и Колчака провалилась.
2 декабря 1918 г. Дутов писал помощнику военно-морского министра по казачьим делам генерал-майору Б.И. Хорошхину: «Меня травят везде и всюду, но, пока я на своем посту, — я не брошу борьбы, как бы тяжело и обидно подчас ни было. Казаки меня понимают. В самом Оренбурге тоже имею сильных врагов — атамана Каргина и полк[овника] Махина. Характеристику обоих спросите у [Н.С.] Анисимова; я писать не буду: долго и много надо говорить. Башкурдистан сошел с ума и выразил неподчинение адмиралу; ну да я очень-то не буду разговаривать, а вы там устройте так, чтобы им не давали денег на их дела, ибо это преступление — жить на российских хлебах и вести интригу и не подчиняться власти. Полки свои втянули в политику, и мне много приходится тратить времени и труда, чтобы все это улаживать. Алаш-Орда тоже шипит, а татарва уже заявила свой нейтралитет. Противно это все. Валидов — это одна сплошная глупость и недоразумение. Работы так много, что последние нервишки кончаю и устал безумно.»[407]
Как отмечал член ЦК партии эсеров М.А. Веденяпин, «после ликвидации Совета управляющих [ведомствами] была сделана попытка сгруппировать свои части в Башкирии, откуда ударить на Колчака. В Оренбурге была сделана попытка убить Дутова и произвести переворот. То и другое не удалось, начались аресты среди наших частей, и они были поставлены в такое положение, при котором пробираться в Башкирию было невозможно, да и военная организация была не на высоте своего положения. В Оренбурге офицер Королев, организатор покушения, был расстрелян, а полковник Махин арестован. Наши союзники Малая Башкирия и Алаш начали искать удобного момента перейти на сторону большевиков, чтобы ударить против Колчака»[408].
Похожее свидетельство и у лидера ПСР В.М. Чернова: «В Оренбург мы попали вскоре после ликвидации, благодаря предательству нескольких башкирских офицеров, заговора наших товарищей против Дутова, причем был расстрелян наш товарищ Королев, захвачен в плен и увезен в Омск Махин и с трудом скрылся наш союзник, глава башкирского правительства Валидов»[409].
Генерал С.А. Щепихин оценил взаимоотношения Дутова и Махина следующим образом: «Не ладил Дутов и с нашими волжанами, особенно с Махиным. Махин — сам оренбурец, казак, и этим все сказано: двум медведям никак не ужиться в одной, хотя и родной обоим, но, видимо, тесной берлоге. Кроме того, Махин откровенный эсер, а Дутов — ренегат.
Махин — предатель, и ему не смыть этого антиэтического, по взглядам старого служаки Дутова, поступка. Кто раз изменил, изменит легко и в другой раз — не без основания сетовал Дутов.
Махин в долгу не оставался и вел эсеровскую пропаганду у своего союзника»[410]. Как бы плохо ни относился Щепихин или Махин к Дутову, очевидно, что в этой ситуации Махин поставил партийные интересы выше служебных и дисциплинарных.
Дальнейшая судьба заговорщиков различна. По имеющимся данным, атаман Каргин ездил по округу и агитировал казаков переходить к большевикам[411], по постановлению окружного съезда 1-го военного округа был смещен со своей должности и даже попал в тюрьму, в отсутствие Дутова выпущен, затем вновь арестован и отправлен в Ставку[412]. Чокаев отправился в Гурьев и далее в Баку[413]. Вадим Чайкин уехал вместе с Чокаевым[414]. Башкирские части были выведены из Оренбурга на усиление Северного участка Юго-Западной армии, прикрывавшего территорию Башкирии[415]. А.-З. Валидов через некоторое время перешел на сторону большевиков.
В тот период не увенчались успехом и другие попытки эсеров противостоять колчаковцам[416]. Не помогло даже наличие сторонников в военно-политическом руководстве антибольшевистских сил Востока России. Эсеры и лидеры национальных окраин, ведя подрывную работу против Колчака, сами того не желая, фактически содействовали красным. То же происходило и в других местах. Однако в условиях Гражданской войны при полном напряжении сил воюющих сторон никакого третьего пути, демократической альтернативы, попросту не было. Как следствие, подобная политика оказалась гибельной для самой партии эсеров, приведя ее членов либо в советские тюрьмы, либо в эмиграцию.
После провала заговора Махин получил от штаба Юго-Западной армии предписание отправиться в Омск, причем ему была гарантирована полная безопасность. В приказе по штабу 1-й Оренбургской казачьей пластунской дивизии № 15 от 10 декабря 1918 г. сообщалось, что начальник дивизии полковник Махин убыл в служебную командировку в Омск и с 6 декабря снимается с довольствия[417]. 11 декабря штаб дивизии был ликвидирован. В командование Ташкентской группой, преобразуемой в штаб I Оренбургского казачьего корпуса, вступил генерал-майор Г.П.Жуков.
В Омске Махин, по свидетельству Щепихина, прямо заявил Колчаку, что не может служить при диктатуре[418]. По свидетельству К.С. Буревого, мятежный полковник был арестован[419].
После заговора фигура Махина начала обрастать различными мифами. Один из них в эмиграции воспроизвел анонимный автор апологетической статьи «Светлой памяти атамана А.И. Дутова» под псевдонимом «Оренбуржец» (очевидно, оренбургский казак). В статье говорилось, что Махин был участником заговора против Дутова. Якобы целью заговорщиков являлась передача власти соратнику Дутова генералу И.Г. Акулинину, что диаметрально противоположно реальным событиям. По утверждению автора статьи, после раскрытия заговора Дутов вызвал Махина и заявил: «По законам военного времени я обязан предать Вас суду, но, уважая Вас как георгиевского кавалера и своего товарища по академии, я оставляю при Вас золотое оружие, дарованное Вам императором, но прошу Вас немедленно оставить войско»[420]. Примечательно, что Махин георгиевским кавалером не являлся. Тем не менее автор заключал: «Этим красивым жестом А.И. Дутов победил своих врагов и
