class="a">[389]. Однако, по мнению генерал-майора И.Г. Акулинина, присутствовали также члены башкирского правительства, местные социалистические лидеры и несколько офицеров башкирских полков[390]. Впрочем, сам Акулинин не являлся участником совещания и не мог в точности знать состав присутствовавших.
На совещании заговорщики утвердили состав будущего объединенного правительства трех стран (Казахстан, Башкурдистан, Казачье государство). Полковник Махин должен был стать главнокомандующим, атаман 1-го военного округа Каргин — Войсковым атаманом Оренбургского казачьего войска[391], от Башкурдистана участвовал Валидов, Казахстан — представитель Алаш-Орды в Оренбурге Сейдазим (Сейдазым) Кулмухамедович Кадирбаев (ранее — уполномоченный Комуча по Тургайской области, утвержден в должности 25 июля 1918 г. по представлению Дутова[392]) и М. Чокаев (пост министра внешних связей), В. А. Чайкин также получил должность в этом правительстве. Позднее он писал, что в Оренбурге принимал «руководящее участие в подготовке восстания против атамана Дутова»[393]. Есть сведения о нерешительности заговорщиков — в частности, К.Л. Каргин предлагал повременить с арестом Дутова[394].
Существенно позднее, 24 апреля 1919 г., Дутов в письме Колчаку дал краткую оценку этим событиям: «Пользуясь моим пребыванием в Омске, выпустили из тюрьмы Каргина, бывшего атамана 1[-го] округа, разложившего округ и казачьи части, следствием чего и были неудачи на Оренб[ургском] фронте. Этот же Каргин агитировал против Вас как правителя и против меня как атамана. Каргин [-] участник заговора башкир, совместно с Валидовым и полк[овником] Махиным 5 декабря 1918 г. Я арестовал этого господина, и в мое отсутствие [его] выпустили. Я, как приехал, так вновь арестовал и, не надеясь на суд Троицка, отправил его в Ставку. При таких обстоятельствах работать трудно»[395].
Во время совещания в Оренбурге были расквартированы четыре башкирских стрелковых полка (1, 2, 4 и 5-й), Атаманский дивизион Оренбургского казачьего войска, 1-й Оренбургский казачий запасный полк, в котором обучались молодые казаки, конвойная сотня и караульная рота, а также артиллерийские и технические части[396]. Таким образом, у заговорщиков, при опоре на башкирские части, были все основания рассчитывать на победу. Однако поручик Али-Ахмед Велиев (Ахметгали), по характеристике Валидова — татарский купец из Челябинска[397], - донес о тайном совещании коменданту г. Оренбурга, капитану А. Заваруеву. Тот, в свою очередь, предупредил об этом главного начальника Оренбургского военного округа генерал-майора И.Г. Акулинина (по стечению обстоятельств однокашника Махина по академии). Как свидетельствовал Валидов, Дутов «в броневике выехал из города, вернулся с верными ему отрядами казаков и занял позиции на улицах города. Махин не пошел на кровопролитие. Так за несколько часов провалился план, который готовился в течение нескольких месяцев»[398]. И хотя отъезд Дутова из города на броневике, судя по всему, был выдумкой Валидова, в целом ход событий изложен верно.
По версии другого лидера башкирского национального движения, большевика Х.Ю. Юмагулова, предателем оказался татарский (для башкирских авторов и в этом варианте истории с предательством важно было подчеркнуть такой момент) вольноопределяющийся Галлиев (Алиев) — сын челябинского купца[399]. Юмагулов, правда, ошибочно отнес дату заговора к 8 декабря, а также отметил, что это была попытка убийства атамана А.И. Дутова и захвата Оренбурга.
Участник совещания М. Чокаев в 1935 г. подверг критике изложение тех событий А.-З. Валидовым, в том числе его попытку посредством упоминания татарского офицера-предателя подчеркнуть враждебную роль татар[400]. Чокаев отметил: «Я не стану здесь писать об антитатарской агитации Валидова, о татаро-башкирских и о татаро-турецких взаимоотношениях. Цель моя рассказать правдивую историю неудавшейся попытки революционного переворота в Оренбурге.
Не будет преувеличением, если скажу, что не только в эмиграции, но и во всем Туркестане никто кроме меня не знает истории этой попытки, ибо лично я был одним из участников подготовки ее»[401]. Чокаев процитировал свои записи 1918 г.: «Арестованным пр[авительст]вом Колчака в Екатеринбурге и доставленным в Челябинск — 22.XI.918 г. — мне и Вадиму Чайкину удалось бежать из жел[езно]дорожного вагона, служившего местом заключения для нас. Мы теперь убедились, что совместная с белыми борьба против большевиков не приведет нас к нашей цели. И у нас созрел план — объединившись с частью казаков и башкирскими войсковыми частями, попытаться освободить Туркестан от красных. Атаман Дутов, будучи противником участия своих казаков в борьбе вне пределов казачьей территории, был против этого плана. Среди казачьих главарей с нашей точкой[402] зрения были согласны Каргин и Махин. Они изъявили согласие на смещение Дутова. Каргин согласился стать на место Дутова атаманом. Махин, давний член партии соц[иалистов]-революционеров, в это время командовал Актюбинским фронтом. Башкиры ему доверяли.
В центре нашего плана было, разумеется, участие в деле башкир с Заккием[403] во главе, башкирское правительство и башкирские офицеры изъявили полную готовность идти вместе. С фронта вызвали Махина и приступили к подготовке переворота. На наших секретных совещаниях принимали участие Закки, Вадим Чайкин, Махин и я. Закки всегда приходил в сопровождении одного из своих адъютантов. Всем должно быть известно, что подготовка всякой революции требует, чтобы в ней, кроме самых непосредственных участников, никто посторонний участия не принимал. И вот Закки, который в огромном Петербурге из одного конца города в другой таскал на себе пудами книги, теперь брал с собою адъютанта, который должен был нести за ним совершенно ненужный и весом в несколько золотников портфель. И в таком виде он являлся на наши секретные собрания… Я не хочу этим подвергнуть сомнению честность адъютанта Заккия, но шествие по городу в сопровождении второго лица не могло не обратить на себя внимания посторонних.
И вот, наконец, когда мы ожидали, что вот завтра план наш будет приведен в исполнение, узнаем о предательстве.
Махин под арестом[404]. Каргин спасся бегством. Чайкин и я спаслись тоже бегством из Оренбурга. Один только Закки остался в Оренбурге.[405]
Я часто думал об этой одной из самых тяжелых трагедий в моей жизни. Некоторое время тому назад помощник оренбургск[ого] атамана ген[ерал] Акулинин, хорошо известный и Заккию, в газ[ете] “Возрождение” написал свои воспоминания об этой оренбургской революционной попытке и напомнил, что секрет переворота был выдан офицером башкирских войск. Тяжесть прежних моих переживаний усилилась еще больше. Письмом от 28.1.[1]933 г. узнаю, что (и после этого) башкирские войска продолжали получать из складов Оренб[ургского] каз[ачьего] войска оружие и из казачьей казны деньги, как и раньше (до попытки переворота) и что между Заккием и Дутовым отношения оставались по-прежнему.
Видно, что “антибашкирская вражда” офицера-татарина Али-Ахмеда Велиева не принесла никакого вреда ни башкирскому делу и ни лично самому Заккию.
Если из принимавших участие в подготовке оренбургского
