как рабочие строили заводы, они будут строить и социализм.
— Одна выставка в музее их точно не убедит.
Но Диего стоял на своем:
— Во-первых, Нью-Йоркский музей современного искусства — лучший в мире, а во-вторых, мы же едем в Детройт, в самое сердце американской автопромышленности.
Спор затянулся. Диего и Фрида ходили по кругу, многократно приводя одни и те же доводы.
Наконец Фрида сдалась. Чутье подсказывало ей, что будет неплохо на время уехать из Мексики. Политический климат становился все более тяжелым. Кроме того, передними открывалась возможность заработать, которой не стоило пренебрегать. Как знать, может, через несколько месяцев ситуация в Мексике изменится к лучшему. И все же художница не горела желанием снова собирать чемоданы. В последние месяцы она так скучала по Мексике. Эта страна жила в ее сердце, их прочно связывала общая история. Здесь она могла прослезиться, взглянув на цветущее дерево жакаранды или красивую индейскую женщину; здесь у нее семья и друзья. А в Америке все холодное и поверхностное, и никто не позволяет заглянуть себе в сердце. Там у Фриды вообще не было друзей. Она глубоко вздохнула. Конечно, придется ехать с Диего. Она бы никогда не отпустила его одного.
Она прошлась по комнатам casa azul, раздумывая, какие вещи упаковать в чемоданы, чтобы прихватить с собой немного дома, которого ей будет так не хватать в Гринголандии.
Спустя два дня Диего, покачиваясь, прогуливался с ней по палубе корабля.
— Ты только подумай, мы плывем на «Морро касл»! — восторженно кричал он.
Фрида могла понять энтузиазм мужа. Пароход совершал регулярные рейсы между Гаваной и Нью-Йорком и славился высоким уровнем комфорта. Американцы пользовались рейсом на Карибы, чтобы запастись спиртным в обход сухого закона.
Однако прибытие в Нью-Йорк оказалось отрезвляющим.
— Мы даже не сможем увидеть статую Свободы. — Фрида поднялась вместе с Диего на пассажирскую палубу, потому что не хотела пропустить это зрелище, но было туманно. Они точно плыли по облаку. Тонкий плащ Фриды тут же промок, а знаменитую статую она так и не разглядела.
К тому времени, как корабль подошел к причалу, там уже собралось множество друзей и поклонников Диего. Они развернули транспаранты и замахали шляпами. «Добро пожаловать, Диего!» — можно было прочесть повсюду. Ривере явно польстил такой прием. Он даже не возражал, когда его стали обнимать и хлопать по спине. Репортеры задали ему несколько вопросов. Потом супруги ехали по городу в такси. Дома здесь были еще выше и стояли еще теснее, чем в Сан-Франциско. Везя пассажиров по узким улочкам, таксист постоянно сигналил и один раз даже чуть не сбил пешехода. Фрида вздохнула с облегчением, когда, резко затормозив, он остановился перед отелем «Барбизон плаза» у Центрального парка.
— Сейчас поднимемся в номер, и ты сможешь отдохнуть, — обнадежил в лифте Диего.
Но радость была преждевременной. Апартаменты, в которых их поселили, оказались ужасными. После комфортабельного судна Фриде здесь было тесно, как в курятнике. К тому времени, как посыльный затащил наверх весь багаж, они едва могли сделать шаг: все было заставлено чемоданами.
— Какая уродливая и неудобная здесь мебель! — возмутилась Фрида. — И куда мне поставить мольберт?
Диего обнял ее:
— Ну не дуйся. Сейчас разберемся. И посмотри в окно. За один этот вид можно продать душу дьяволу.
— Спасибо, что пытаешься меня успокоить, — криво улыбнулась Фрида.
Они распаковали чемоданы и вынесли часть мебели. Фрида без лишних разговоров выставила в коридор одно из громоздких кресел, но на следующий день, когда они вернулись из Музея современного искусства, где осматривали залы, выделенные под выставку, мебель оказалась на прежнем месте.
— Я же говорила, сущий курятник! — пожаловалась Фрида.
На следующий день, проходя мимо цветочного магазина, она, не задумываясь, приобрела целую кучу роз, а поскольку этого ей показалось мало, Фрида принялась покупать все цветы, которые ей понравились, и так разошлась, что скупила чуть не весь товар. Цветы доставили в отель, и вечером апартаменты Риверы напоминали сад.
— Конечно, этот сад не такой красивый, как в casa azul, — сказала она, когда муж вернулся домой. Диего улыбнулся, но ему было не до смеха: Фрида потратила на цветы целое состояние.
Фрида устроилась в одном из громоздких кресел. Приладив на коленях альбом для эскизов, она пыталась перенести разнообразные формы лепестков на бумагу. Многочисленные цветы, которые она приобрела несколько дней назад, начали вянуть, но именно эта болезненная, умирающая красота и привлекла ее внимание. За неимением лучшего варианта художница поставила стакан с водой для кисточек на спинку кресла: аляповатая мебель только для этого и годилась. Фрида собиралась смешать нужный оттенок красного, чтобы нарисовать ссохшийся бутон гвоздики, но, окуная влажную кисть в краску, опрокинула стакан. Грязная вода пролилась ей на юбку. Фрида вскочила. Стакан упал на пол и разбился.
Острая боль пронзила спину.
— Ну вот как мне здесь рисовать? — гневно вскрикнула она.
Расстроенная, она начала собирать осколки.
Как она ни старалась привыкнуть к Нью-Йорку, он ей не нравился. Диего, как обычно, погрузился в работу, и Фрида была предоставлена сама себе. Тянулись серые и холодные дни. Она постоянно мерзла и не могла без слез смотреть на бедняков, которые стояли за супом в длинных очередях к бесплатной кухне и провожали художницу блеклыми взглядами, в которых читалась покорность судьбе.
Кроме того, сам город выглядел сплошным бесконечным лабиринтом. Услышав, что в Нью-Йорке тоже есть Чайна-таун, Фрида воспряла было духом, но, отправившись туда, безнадежно заблудилась в узких улочках и только спустя несколько часов сумела вернуться к «Барбизон плаза».
— Я даже не запомнила, где была. И люди там смотрели на меня с подозрением. Совсем не похоже на Сан-Франциско. Никто даже не предложил мне помощь — пожаловалась она Диего, когда он наконец пришел.
— Почему ты не взяла такси? — удивился он. Муж смотрел на нее, как на маленького ребенка, который не знает простейших вещей. Как будто это ее вина!
Фрида вспомнила об этом разговоре, вытирая ковер тряпкой. Она не только потерялась в Чайна-тауне, но и потеряла саму себя. Эта мысль испугала ее. Она села на ковер, не обращая внимания на намокшую юбку. В конце концов, кто она такая? Всего лишь экзотичная спутница Диего. Что она делает здесь, в этом городе, который ей не нравится и сковывает ее? Вместо того чтобы рисовать, она выкинула кучу денег на цветы и все равно была несчастна. Она явно сбилась с пути.
На следующий день Фрида часами блуждала по номеру, натыкаясь на громоздкую мебель. Если бы только начать рисовать! Живопись заберет все страхи и разочарования
