дней. Фрида радовалась, что Люсьенн ассистирует Диего: женщины успели сдружиться. Делегация уже выходила из большого производственного цеха, когда Диего остановился и указал на проход, ведущий в другой цех.
— А там что? Я хочу посмотреть.
Вздохнув, Фрида последовала за ним.
Энтузиазм Диего не иссяк и после экскурсии, когда их пригласили на коктейли к Генри Форду. Фрида сидела рядом с дамой, которая без умолку болтала о благотворительном бале, который организовывала каждый год. Ее трескотня действовала Фриде на нервы. Когда же дама принялась жаловаться на дерзость и нерасторопность прислуги, терпение у Фриды иссякло. Она наклонилась к Генри Форду, известному антисемиту, и сладеньким голосочком прощебетала:
— Скажите, а правда, что вы еврей? Вы ведь такой влиятельный, да?
Воцарилась гробовая тишина. Все прятали глаза, лишь Диего подмигнул ей, когда никто не видел. Им пришлось срочно откланяться. Фрида была готова кричать от счастья, когда оказалась в гостинице и смогла наконец скинуть проклятые босоножки. Она положила босые ноги на колени Диего, и он принялся массировать ей ступни большими нежными руками.
— Американские рабочие у Форда творят чудеса, — заявил он. — Заталкивают с одного конца конвейера кусок металла, а с другого конца сходит готовый автомобиль.
Фрида фыркнула.
— Своим трудом они делают безумно богатыми пару-тройку человек, которые к тому же считают себя лучше других и облегчают нечистую совесть тратами на благотворительность. Ты бы только слышал эту женщину!
— Там все взаимосвязано. Боюсь, что мне не удастся изобразить всю картину только на двух стенах. Хочу предложить Комиссии по искусству отдать мне под роспись все четыре стены в Институте искусств.
— Но, Диего, это ведь почти пятьсот квадратных метров!
Он посмотрел на нее и хитро улыбнулся:
— Я договорюсь о цене за квадратный метр. Вот увидишь. Главное, не вставляй мне палки в колеса. Сегодняшний вечер выдался довольно напряженным.
— Может, впредь ты будешь чуть осторожнее. Хотя ты, конечно, права, — поспешно добавил Ривера, предвидя бурную отповедь.
Фрида вздохнула.
— Ладно, пока ты тут будешь приближать революцию, пойду посмотрю, как там поживает наш ужин.
Она босиком отправилась на кухню. Там стояла большая электрическая плита со множеством ручек и выключателей. С ней Фрида была не в ладах. По кухне распространялся запах гари, а когда Фрида приподняла крышку кастрюли, то обнаружила, что курица уже успела обуглиться.
— Мой муж создает сагу об автомобилестроении, а я не в состоянии управиться с простой плитой! — в отчаянии воскликнула она.
Диего подошел к ней и приобнял за талию. Затем взял одну из обугленных куриных ножек и впился в нее зубами.
Фрида сердито посмотрела на него.
— Вот в Мексике такого никогда бы не случилось, — проворчала она.
В конце мая Фрида поняла, что снова беременна. Вернувшись от врача, который подтвердил ее подозрения, женщина не могла поверить своему счастью, ведь она так хотела ребенка. Все признаки беременности были налицо, но она не осмеливалась надеяться, потому что боялась сглазить. Но после визита к доктору Пратту сомнений не осталось.
Первой ее мыслью было броситься к Диего и все ему рассказать. Но потом Фрида остановилась. Сначала нужно убедиться, что она сможет выносить ребенка. Доктор Пратт заверил: если сделать кесарево сечение, то проблем не будет. И все же Фриде было страшно.
Вдруг она снова потеряет ребенка? И какой опасности она подвергнет саму себя? Кроме того, как и в первый раз, ее ужасно тошнило, так что она не могла выполнять даже самые элементарные действия. И тогда она написала доктору Элоэссеру, которому доверяла больше других докторов:
Что, по Вашему мнению, опаснее: прервать беременность или вынашивать ребенка? Вы знаете мою историю: два года назад у меня, на третьем месяце случился выкидыш. Сейчас идет второй месяц; думаю, должно быть проще. Я все равно не понимаю, почему доктор Пратт советует мне родить ребенка. Меня пугает, что младенец может унаследовать мои болезни. К тому же вряд ли мне хватит сил, чтобы перенести беременность… Я боюсь за свое здоровье.
Она отложила карандаш в сторону и перечитала на-писаное. О чем она только думает! Беременность в таких условиях. И где она будет рожать ребенка? Здесь, в Детройте, где она совершенно одна? Без поддержки матери и сестер? Или она собралась беременная ехать в Мексику? Тогда Диего не будет рядом, когда родится малыш. Нет, оба варианта совершенно исключены. Ей пришла в голову другая мысль. Лео наверняка посоветовал бы ей сделать аборт. Он сразу говорил, что беременность угрожает ее жизни и что, по его мнению, у Фриды нет ни единого шанса выносить дитя. Это и есть решение? Что же делать? Новая волна тошноты подкатила к горлу, и она бросилась к унитазу.
Через несколько дней пришел ответ от доктора Эло-эссера. Дрожащими пальцами Фрида вскрыла конверт и прочитала письмо, стоя в дверном проеме. Ее глаза лихорадочно искали роковые слова. Вот они. Как она и предполагала, врач просил Фриду немедленно прервать беременность. Он уже отправил коллеге зашифрованное послание, ведь аборты были запрещены.
Фрида еще раз перечитала письмо.
«Я не могу последовать вашему совету, дорогой Лео, — подумала она, — Хотя я знаю, что вы, скорее всего, правы».
Она уже твердо решила, что не будет делать аборт. Ей стало лучше, силы вернулись, а тошнота отступила. Да, она родит этого ребенка.
Когда вечером Диего вернулся домой, она сообщила ему о своем решении.
— Для тебя это слишком опасно. Посмотри на себя, ты таешь на глазах! Не двигаешься, не выходишь на свежий воздух…
— С этого момента я буду о себе заботиться, — пообещала Фрида. — Но, может быть, ты постараешься проводить больше времени рядом рядом со мной? В конце концов, это и твой ребенок. — Она смотрела на мужа с вызовом.
— Мне младенец сейчас некстати. По ряду причин. Это твой выбор. А мне нужно работать.
С этими словами Ривера вышел из комнаты. Половицы под его тяжелыми шагами гнулись и скрипели.
Фрида проводила мужа яростным взглядом.
На следующий день на пороге их маленькой квартиры появилась Люсьенн Блох с раскладушкой. Ее попросил об этом Диего: он волновался за жену.
Фрида была счастлива, что теперь не придется днями напролет сидеть одной. Ведь, несмотря на твердое решение оставить ребенка, иногда она ощущала парализующий страх перед будущим.
Между тем жара в тесной квартире становилась невыносимой. Температура не опускалась весь день и, судя по прогнозу погоды, не собиралась снижаться в последующие восемь — десять недель. Фрида приходила в отчаяние. Спастись от жары можно было лишь в прохладной ванне. Поэтому она несколько раз в день
