Именно в связи с таким распорядком всем им, в каком бы месте ни происходила сама работа, приходилось на обратном пути на полдня заезжать в Вашингтон для отчета, а уж оттуда на перекладных добираться до Москвы.
В тот раз Игорь в такой командировке оказался уже вторично и был кое-чему уже учен, тогда как его коллега, с которым они радостно встретились на отчете в Вашингтоне, чтобы оттуда уже вместе лететь в Москву, возвращался только из первого набега.
Вашингтонским бытом всех советских визитеров по их научной проблеме (гостиницы, билеты, встречи и проводы, и все такое прочее) занималась постоянно одна и та же министерская дама, сведения о характерологических особенностях которой передавались из уст в уста. В результате было известно, что эта дама отличается исключительной говорливостью, горячим вашингтонским патриотизмом и полным безразличием к показаниям часовых стрелках. С этих ее качеств все и завертелось.
III
Расписание у них па последние сутки было такое. С вечера паковаться - та еще работа, когда все накупленное для дома и семьи на трудовые доллары надо впихнуть в два багажных места, да еще чтобы они по весу и размеру не превышали аэрофлотовских норм, и единственным резервом служит ручная кладь, в которую по принципу плотнейшей упаковки вгонялось все, что потяжелее, но при этом выглядеть она должна была на разрешенные пять кило, и нести ее надо было не сгибаясь, а элегантно и даже поигрывая. Сложившись, спать, сколько получится. Потом завтрак и ехать отчитываться. После отчета прощальная прогулка (точнее, проездка) по Вашингтону в сопровождении этой самой говорливой дамы. С прогулки - в гостиницу за чемоданами и сразу в аэропорт. Перелет до Монреаля - часа три, и там еще час на переезд из одного аэропорта до другого, где они должны были оказаться за два неизвестно кем положенных, но неукоснительных часа до отлета московского рейса. Ну а там, считай, и дома. Такой вот простой, четкий и, вроде бы, легко выполнимый план.
Однако, как ни гладко все было на бумаге, без оврагов, да еще каких, не обошлось. Овраги начались вечером пред отчетного и предотлетного дня. Первая запятая образовалась с багажом. Довольно скоро выяснилось, что, как ни примеряйся, но у обоих налицо был явный перевес, и каждый из четырех (по два на душу) чемоданов тянет заметно выше скольких-то положенных тогда аэрофлотовских килограммов. По официальным правилам это означало необходимость вполне приличной доплаты, о которой и речи быть не могло по причине полной вытраты всех причитавшихся им долларов и даже центов. С другой стороны, бывалые путешественники говорили, что сами американцы на мелочи вроде пятикилограммового перевеса вообще внимания не обращают - так что на пути от Вашингтона до Монреаля бояться нечего, а в Монреале на регистрации и загрузке советского рейса работает смешанная команда - не только соотечественники, но и простые канадцы, которые в прошлом неоднократно доказывали, что они люди сострадательные, и к стремлению советских гостей прибарахлиться относятся вполне сочувственно. Так что, на кого нарвешься - могут и без звука пропустить. На это они и решили надеяться, тем более, что о частичной разгрузке ни один из них и не помышлял - товар был мысленно уже разобран по принадлежности и пути назад ему не было. Однако, некое томление в их душах, все-таки, поселилось.
Следующую неприятную неожиданность судьба подбросила им наутро, когда они практически отговорили перед своими экзаменаторами и уже радовались в душе, как все хорошо и доброжелательно проистекло. Однако, когда подошла пора попрощаться, американский чиновник, руководивший допросом или, в американской версии, дебрифингом, неожиданно попросил их еще минутку не уходить, вышел в соседний кабинет и вернулся оттуда с довольно большим картонным ящиком, изящно надписанным и на редкость красиво и мощно засургученпым со всех возможных сторон. "Вот что я вас попрошу, господа", - сказал он таким тоном, что стало ясно: об отказе и речи идти не может - "Передайте, пожалуйста, этот пакет вашему Генеральному директору. Здесь ничего особенного - разные памятные фотографии о его недавнем визите. Но передает их наш министр, так что в некотором роде их можно рассматривать как межправительственную почту". Поставил ящик рядом с Игорем и откланялся. Ящик был легким, но все равно его наличие означало, что у них появилось пятое место (да еще требующее особого внимания!), и как с ним в самолет - один Бог знает! То есть, они отлично понимали, что при перелете от Вашингтона до Монреаля вышняя помощь им потребуется вряд ли, поскольку работники американских авиалиний не только на не слишком вызывающие перегрузы, но и на лишние места тогда еще особого внимания не обращали, тем более, одно на двоих. Но вот что будет при посадке в самолет родного Аэрофлота, предсказать было трудно. Да, впрочем, чего там - очень даже легко было предсказать, что сесть в самолет без шума, угроз или даже потери части багажа будет еще как трудно, если наткнутся они на помогающего канадским трудящимся соотечественника.
Очередная заминка вышла во время экскурсии по Вашингтону, на которую их повезла говорливая дама из министерской службы встреч и расставаний. Ведомая мастерской рукой гидши машина катала и катала их от одного квартала к другому, а восторженный монолог патриотки родного города вколачивал им в головы разные исключительно бесполезные и малоинтересные сведения на тему о том, какая знаменитость где живет и, главное, по скольку за те и за эти дома плачено, мимоходом отмечая и совершенно на вид соцреалистические шедевры архитектуры, в которых размещались разнообразные государственные учреждения и конторы, ну и всякие прочие мелочи, о которых можно рассказывать до бесконечности. Они с ужасом поглядывали на часы, но робкая попытка Игоря напомнить, что им надо вылетать в шесть, а сейчас уже скоро четыре и времени только-только заехать в гостиницу за багажом и успеть в аэропорт минут за сорок до отлета, разбилась о несокрушимую уверенность опекунши, что до аэропорта ехать всего ничего, а до гостиницы и того ближе, почему она и не свернет с выбранного пути, пока не покажет им всего намеченного, тем более, что всех других она именно так и возила, и всегда все было хорошо. Они тогда еще не предполагали, что им повезло несколько меньше, чем другим, но еще через полчаса Игорь, все-таки, заявил теперь уже железным голосом, что если они сейчас же не повернут к гостинице, то он выйдет и станет просто ловить такси. Дама нехотя согласилась, что времени и правда в обрез, и они повернули к гостинице. Оказалось, однако, что до нее не так уж и близко, к тому же, как всегда при спешке, им особенно долго пришлось ждать лифтов, чтобы съездить за багажом, и администратора, чтобы сдать ключи и сказать последнее "прости". Естественно, что и на пути в аэропорт они попали в час пик и в пробку, так что прибыли туда всего минут за двадцать до вылета. Трясло уже не только их - трудно даже подставить было последствия их возможного опоздания, кто бы ни был в нем виноват! - но и даму-опекуншу. В результате ей пришла в голову мысль, что они должны зарегистрироваться на полет и сдать багаж не внутри здания, а на наружном - якобы скоростном! - регистре, при котором за компьютером стоял здоровенный черный человек, из-под ног которого уходила в темную дыру лента багажного транспортера. К черному человеку и кинулась их дама, за которой с трудом передвигались обремененные багажом они. Еще с подхода она начала искательно говорить, что вот, дескать, ученые господа из России опаздывают на самолет, а у них еще пересадка в Монреале, почему просто жизненно необходимо поскорее отправить их багаж в самолет, а их самих к выходу на посадку.
Черный человек неторопливо взглянул на них, и, встретившись с ним глазами, Игорь как-то сразу всем своим нутром понял, что если до этого момента жизнь его текла вполне уныло, то теперь она озарилась достойной сверхзадачей - сделать все возможное, чтобы багаж ученых господ из России на нужный рейс не попал, а еще лучше, чтобы и сами господа к посадке опоздали. И это было настолько ясно, что Игорь уже совершенно безразлично следил, как он неторопливо переносит их чемоданы на транспортер (к перевесу и лишнему месту в кабине - начальственная коробка, которую они не рискнули выпустить из рук! - он, правда, не придрался - наверное, ему возможность такой дополнительной пакости даже в голову не пришла, что показывает, насколько отечественная сфера обслуживания была изобретательнее), внимательно читает билеты, что-то лениво отрывает, что-то еще более лениво штемпелюет, и вообще работает по типу итальянской забастовки. Сопровождавшая их дама подвывала от нетерпения и от запоздало проснувшегося чувства вины. Они тупо ждали. Наконец, он отдал им билеты, присовокупив к ним посадочные талоны, и они торопливо обнялись с несколько подуспокоившейся опекуншей и помчались на посадку. Лишить их своевременного отлета черному человеку все же не удалось, и они последними влетели в салон, добрыми словами поминая американские самолетные порядки, в соответствии с которыми посадка в самолет идет почти как в автобус - чуть ли ни до минуты выруливания на взлетную полосу. Первый барьер на пути домой был взят!
