Если я стану хозяином Летучего, о спокойной жизни можно будет забыть. Моя матушка не позволит свободно жить фигурой такого масштаба.
— Мой лорд…
Присцилла присела у моих ног. Подняла гладкие, ухоженные руки, положив их на мои бедра, скупо прикрытые полотенцем.
— Не беспокойтесь о бывшей подчиненной. Я отослала ей изображение нас с вами и, если она хоть немного зашла на третий уровень, то получит мое послание и догадается отойти в сторону. «Все получает сильнейший» — помните одну из поговорок Изумрудного Холма? Она сообразит…
Я представил какую картинку может получить Ева. И новая, тяжелая волна флера опрокинула Присциллу на спину.
Вытаращив глаза, она быстро дышала, ежась от нахлынувшего холодящего страха. Надо же, и боевой флер сам начал включаться. Слабый, но все же… Я ощущал ее ужас, слышал заполошный стук сердца. И слышал собственный, отстраненный голос. Неестественно ровный.
— Еще раз ты воздействуешь на мою потенциальную Тень без разрешения, и я приложу все силы, красавица, чтобы твоя карьера завершилась столь же стремительно, как и началась. Тебе ясно?
Я. Говорю. Правду.
Еще одно ментальное воздействие на Еву и… пощады не будет.
Сидхэ никогда не лгут. Ложь и изворотливость — удел слабых. Начинаешь юлить и сам перестаешь в себя верить. Лорды должны быть вне сомнений, вне мелкого недоверия и опасений. Высшее мерило и эталон. Закон Валь-де-Валь гласит: «Каждое слово — истина, каждая фраза — обязательство».
Пять лет назад я наблюдал как отец моего единственного друга среди остроухих, выплатил по договору огромную виру гремлину. И после выполнения обязательства — просто снес ему голову.
Высшие говорят правду, но не обязаны отчитываться или вообще общаться с низшими. Можно умалчивать. Играть двойными смыслами. Перефразировать. Находить лазейки в собственных обязательствах.
Договор с сидхэ — самое опасное и иногда последнее событие в жизни обычных разумных существ. Но хуже всего — стать зависимым от одного из лордов. Почему же многие в Холмах мечтают о сильном покровителе, ищут его, невзирая на сумасшедшие риски?
— Слушаю и повинуюсь, мой лорд.
В ее голосе — покорность, а в глазах… все тот же восторг смертного перед божественным, упоение моим приказом, несмотря на дрожащие губы и нахлынувшую бледность на девичьи щеки.
Она видит перед собой сидхэ. Меня.
⭐ Глава 23. О том, как порядочная девушка оценивает чужие неприличные воспоминания
Ева Нитарока, Ценность Летучего
Брейвуд довела меня до самой каюты, и это было очень кстати, учитывая сколько раз приходилось останавливаться перед ямами прямо поперек пути или встречать перекрестье веток вместо привычных лестниц.
В этих случаях дриада косилась на мою растерянную физиономию и утягивала меня за руку прямо в стену, чтобы вывести уже на другом, более удобном отрезке дороги.
Пару раз мы видели небольшие группы куда-то целеустремленно бегущих гостей и успевали спрятаться до того, как нас замечали.
— Мне кажется или ты стала относиться ко мне намного лучше? — с интересом спросила я, когда мы добрались до моей комнаты.
- Я слышала, как ты говорила лорду Фаворре, что мне нужно помочь. И, когда вы начали потасовку, успела сбежать, — дриада дернула плечиком. Но ожидаемого «спасибо» я не услышала.
Да и что ждать от фейри, которые категорически не любят произносить благодарности, воспринимая их как взятие на себя ответного, однозначно лишнего обязательства.
У нас в школе учились двойняшки, братья из низших смесков, с кровью то ли гремлинов, то ли гномов. Общаться с ними было редкостно тяжело, но очень поучительно. Зато между собой они чудесно ладили, ухитряясь часами спорить кто кому что должен и при этом лупцуя друг друга записными книжками.
Насколько помню, спускать обязательство считается в их среде редкостной глупостью, признаком однозначно недалекого ума.
— Сможешь добыть мне платье? — уверенно спросила я, а сама незаметно скрестила пальцы за спиной. — Дорожное, как у высших леди, с разрезами по бокам и удобными брюками.
Дриада моргнула.
— Постараюсь, но не обещаю.
— Срочно, — я добавила напора в голос, — хочу надеть его ко времени Поединка.
— И мы в расчете?
— Шутишь? Обычное платье в обмен на твою жизнь? Ты себя совсем не ценишь.
Брейвуд сморщила острый зеленый носик. Оглянулась по сторонам. Стоять в коридоре ей явно не нравилось.
— Какое же обычное, если требуете наряд леди-сидхэ. Да и на жизнь мою никто не покушался, так, потрепали немного, — она блеснула глазами и наклонилась ближе, продолжая громким шепотом. Кроваво-красные влажные губы иронично изогнулись уголками вверх. — К тому же еще и лорд Фаворра потом должок стребует… Обычно ублажить такие как он просят ох с какой фантазией, мисс. Потом или спину ломит, или… вспомнить ничего не получается.
— Лорд такого не попросит, — мой ответ звучал слишком быстро. Надо же… провоцирует меня, негодяйка. — Сама с ним договорюсь. От тебя только платье и еще разумная услуга в будущем.
Некоторое время она молчала, потом кивнула. И вдруг присела в крошечном, но все же книксене. Кажется, меня удостоили знака уважения. Вот и спасай таких. Как угодно можно рисковать жизнью, а окажется, что принимать всерьез стали только после настойчивости в торге да умении стребовать долг после искреннего душевного порыва.
Я вздохнула, наблюдая как дриада исчезает прямо в корабельной переборке, и тут же подпрыгнула от неожиданности, когда справа в конце коридора обрушился кусок потолочного перекрытия. В облаке белой взвеси на пол спрыгнул худощавый парень с буйной красноватой шевелюрой.
— Ева-а! Помога-ай!
О чем это он? Как помогать? Я с трудом узнавала лиса, которого подхватила еще в поместье Крейга в надежде, что он разузнает ситуацию на корабле и поможет мне снять печать.
— Я третий раз уже мимо пробегаю-ю! Наконец-то ты пришла-а!
А. Ну если в этом заключается необходимая помощь, то не вопрос. Вот она я. Открываю дверь.
Лис бежал ко мне странными рванными скачками, почему-то дергано оглядываясь то назад, то шаря взглядом по потолку. Я хотела сказать, что кроме него и меня никого рядом нет, но в дыре, которую проделал паренек, вдруг показалась длинная тонкая изогнутая в сочленении лапка. Потом еще одна. И еще.
Миг. И вслед за ногами вылезло толстое серое брюшко и круглая голова, усеянная по кругу множеством черных маслянистых глаз. Паук размером с упитанную овчарку ловко развернулся и побежал по потолку вслед за рыжим оборотнем.
— А-а-а! — я врезалась в дверь плечом, отчаянно дергая за ручку.
Не то, чтобы я боялась пауков, нет. Но всему есть разумные пределы, а этот был чудовищно огромным. И эти жуткие глаза.
Я орала несколько пренеприятнейших мгновений, пока не вспомнила, что касаться надо центрального камня прямо на уровне лица. Тут же выбила на нем дробь, почти не чувствуя рукой касаний острых граней, и распахнула, наконец, поддавшуюся дверь.
— Подожди-и!
«Да как же» — рявкнуло в ответ чувство самосохранения. Но как-то так получилось само собой, совершенно случайно, что я развернулась, сдернула с почти добежавшего до меня рыжика ленту страха и почти наобум кинула ее в сторону паука.
В следующий удар сердца мы с лисом уже врывались в каюту и на пару, одним движением захлопывали за собой дверь.
— Ох, бедовая ты, — выдохнул… как его… кажется Лукас, налегая плечом на единственную тонкую преграду между нами и неизвестным чудовищем. — Всю ночь неизвестно где гуляла. Пока я чуть концы из-за тебя не отдал.
— Не бедовая, — раздался сзади, надеюсь только мне слышный сипловатый голос Кусаки, — а безголовая. Бросить котика. Одного! Без жратвы!
— Не бедовая, — раздался сзади, надеюсь только мне слышный сипловатый голос Кусаки, — а безголовая. Бросить котика. Одного! Без жратвы! — Мой случайный питомец тяжелыми прыжками примчался откуда-то с другого конца комнаты и мордой врезался мне в ноги. — А дверь-то чего держишь? Тьфу, болезная, ее теперь только хозяин, то есть ты, открыть может! Или сам корабль.
