– Иногда достаточно одной ошибки, и финансы споют романсы. Если, конечно, вы не знаете, что делаете.
– А «ЛиУэлл Кэпитал» знает, что делает?
– Если бы я в это не верил, меня бы здесь не было, – ответил Кьюсак и немного помолчал. – Но я бы вложил большую часть ваших денег в ценные бумаги, а уж потом инвестировал бы первый доллар в меня.
– Вы сказали то же самое по телефону. Это своего рода антипрезентация?
– Самозащита.
– И в чем она заключается? – поинтересовался миллиардер.
– Если вы в первую очередь вложите деньги в надежные ценные бумаги, то не станете забирать инвестиции у нас при первом признаке проблем.
Кьюсак жалел, что задолго до минувшего декабря не дал тот же совет Калебу.
– Я думал, «ЛиУэлл Кэпитал» никогда не теряет деньги.
– Все когда-нибудь случается впервые, – ответил Кьюсак.
– Звучит так, словно вам безразлично, вложу ли я деньги в вашу фирму.
Инвесторы часто связывали равнодушие с процветанием. И пока Кьюсак заслуживал «Оскара» за лучшую мужскую роль. Он изображал успех и играл роль одного из гринвичских богов. Он ничем не выдавал свой внутренний разлад, свое напряжение, которое становилось все сильнее и сильнее, будто музыка приближающегося волынщика. Покажи клиенту, насколько он тебе нужен, и наверняка его спугнешь.
Пришло время сделать следующий ход. Кьюсак наклонился вперед и встретился взглядом с Даркином.
– Грэм, не поймите меня неправильно. Я хочу, чтобы вы стали нашим клиентом. Но если правильно начать, мы будем работать вместе долгие годы.
Вот так. Кьюсак предложил порядок действий. Теперь ход Даркина.
– Джимми, хотите перекусить?
– Да. В поезде не съел ни кусочка.
– Хорошо, – ответил Даркин. – Пойдемте, перехватим по бургеру. А за обедом расскажете остальное.
– Отлично.
– Один вопрос.
– Да?
– У вашей фирмы неприятности?
– Что вы сказали? – озадаченно переспросил Кьюсак.
– Джимми, сделайте себе одолжение и никогда не играйте со мной в покер.
В «Кэпитал Грилл» Кьюсак и Даркин набросились на чизбургеры. Грэм обозвал их «слишком толстыми», поскольку никому не удавалось поймать весь бекон, вырезку, сыр и перечно-луковый соус. Хотя это не имело значения. Оба мужчины подбирали кусочки картошкой фри.
– Мой бургер, – заметил Даркин в перерыве между глотками, – мог бы заставить парня вроде вас навсегда позабыть про суши.
– Вы еще скажите, что я фанат «Янкиз», – запротестовал Кьюсак.
За обедом оба оставили в стороне «ЛиУэлл Кэпитал». В основном они обсуждали ProShares Short Dow30. Дурацкое и мутное название для публичного фонда, зато величайший биржевой код всех времен.
Акции с биржевым кодом DOG падали, когда индекс Доу-Джонса шел вверх. Поднимались, когда Доу падал. А последнее время DOG вообще был вне конкуренции, их акции росли день ото дня.
На обсуждение ушло минуть тридцать. Потом Даркин вернулся в свой офис, а Кьюсак направился к железнодорожному вокзалу. С гавани дул влажный бриз, застилая дымкой серое летнее небо над центром Провиденса. Прочные кирпичные здания, в основном начала XVIII века, бросали вызов разрушительному действию времени. Эти дома восхваляли мастерство давно ушедших дней. Но Кьюсаку было не до обзорных экскурсий. Он анализировал обеденный разговор и думал, что скажет его босс.
Долго ждать не пришлось. Зазвонил телефон. На линии был Сай.
– Джимми, как дела?
– Хотите хорошие новости или плохие?
– Начни с плохих.
– Грэм не станет инвестировать, – отчитался Кьюсак, – пока не узнает побольше о нашем хеджировании. Он употребил слово «прозрачность».
– Скажи ему, пусть купит рулон гребаной пленки для бутербродов. А хорошие?
– Сай, он хочет приехать в Гринвич.
– И что?
– Он клюет, – пояснил Кьюсак.
– Он обязан клюнуть. Ты показал ему нашу прибыльность?
– Дело вот в чем, – продолжил Кьюсак. – У него в офисе не закрывается дверь. В нее ломятся все. «Морган», «Голдман», кто угодно. Мужику нужна здоровая бита, чтобы отмахаться от них. Но он все же хочет приехать к нам. Это ведь неплохо, верно?
– Ладно, – смягчился Лизер. – А почему ты не пригласил его на мою вечеринку в МСИ?
– Не обижайтесь, Сай, но я бы предпочел, чтобы он приехал к нам в офис и сосредоточился на бизнесе.
– Оба пойдут. Попроси его остаться в городе в четверг, и тогда мы встретимся на следующий день.
– Хорошая мысль.
– Твой тесть будет в МСИ?
– Сай, я работаю над этим.
– Ты начинаешь меня злить. Ты сказал…
– Я сказал, – оборвал его Кьюсак, – что доставлю вам Калеба в течение сентября. Все идет по плану.
– Надеюсь, – отрезал Лизер и отключился.
Что-то здесь не так. Последние четыре часа Кьюсак старался сохранить спокойствие и не совершить смертного греха продаж – показать клиенту, как он тебе нужен. И вот его босс демонстрирует свою одержимость Калебом Фелпсом. Кьюсак задумался было, но его телефон снова зазвонил.
«Ну, кто на этот раз?»
– Сегодня твой счастливый день.
Обычно бостонский акцент возвращал Кьюсака в те дни, когда трое братьев обжирались «Гудсиз», маленькими стаканчиками ванильного и шоколадного мороженого, к которому прилагались плоские деревянные ложечки. Но теперь этот акцент заставлял вспомнить о Шэнноне и досадной стычке в кабинете Лизера. А еще – о предостережении Дэрила Ламоники. «Остерегайся Грека».
– Что случилось, Гик?
– Ты в Провиденсе?
– Откуда ты знаешь?
– Позвонил тебе в офис. У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
– «Ред cокс» на выезде до следующих выходных.
– Мое предложение лучше «Сокс» против «Янкиз».
– Очень высокая планка, – ответил Джимми. – Ты можешь потерять доверие, если предложение не пройдет.
– Мы вечером отправляемся в казино.
Кьюсак почувствовал себя так, словно невинное слово «казино» было грязным ругательством.
– Я не могу, – вырвалось у него прежде, чем он успел подумать.
Джимми едва не сказал: «Я не могу позволить себе такое дерьмо».
– Отказ не принимается, – ответил Гик. – Ты, я и пара трейдеров из «Ю-би-эс». «Фоксвудс» оплачивает номера.
– Я думал, ты играешь только в Монте-Карло. С каких это пор тебя интересуют трущобы Коннектикута?
– Мне нравятся их столы для блек-джека, – объяснил Гик.
– Я должен вернуться в Нью-Йорк.
Но предложение становилось заметно интереснее. Гик наверняка устроит шоу. А его мастерство за игорными столами было одной из легенд Хеджистана. Увлекательное зрелище. Однако сам Кьюсак не может играть. Все равно что прийти в школу танцев на костылях. И он однозначно не хочет объяснять, в чем дело.
– Казино тебе по пути домой, – упорствовал Гик.
– На выходных я собирался раскрашивать квартиру.
– Тяжелый случай крипторхизма.
– Что это значит?
– На обычном языке это означает, – пояснил Гик, – что у тебя нет яиц.
– Отвянь, – рассмеялся Кьюсак. – Я обещал Эми.
– Скажи, это вроде мальчишника. Пара стейков, немного развлечемся блек-джеком. Ты будешь дома завтра к полудню.
– Но…
– Поверь, Эми понимает тягу мужчин к бродяжничеству. Она у нас в крови.
– Ты не въезжаешь.
– Это точно, – отрезал Гик. – Завтра днем ты будешь дома.
– Я перезвоню тебе в пять. У меня входящий от Эми.
– Джимми, в моем словаре отсутствует слово «нет».
– Ладно, пока.
– Джеймс, догадайся, что мы делаем, – раздался возбужденный голос Эми.
– Леди, вы ошиблись номером. Это Борис.
– Прекращай валять дурака, – шепнула Эми и сменила тему. – Как дела с Даркином?
– Не супер. Технически это можно назвать «процесс идет», – ответил Кьюсак. – Так что же мы делаем?
– Летим на Бермуды.
«Мы не можем себе такого позволить».
– Три дня, Джеймс, все расходы оплачены. Ты прыгаешь в самолет и вечером встречаешься со мной в Гамильтоне.
– Жить с твоими родителями?
– Они сняли виллу, – подтвердила Эми. – Там полно места.
Кьюсак боролся с идеей. Тикали секунды. Оба молчали, будто пытаясь вспомнить, кто произнес последнее предложение и использовал последний оборот.
«Я бы предпочел Абу-Грейб Бермудам с Калебом».
– Ты здесь? – спросила Эми, решив, что связь оборвалась.
– Я думаю.
– Джеймс, – ответила жена, подчеркивая весомость слов, – тебе нужно помириться с моим отцом.
– Я знаю. Знаю. Но я не вынесу три дня с Норманом Бейтсом.
– Перестань.
– Эм, тут хватит пары «Кровавых Мэри». А потом начнется – «Петри Диш Кэпитал» то, «Петри Диш Кэпитал» се…
– На Бермудах папа пьет темное и «шторми».
– Вот именно.
– А как насчет Сая? Там было бы очень кстати рассказать папе о МСИ.
– Я понимаю, почему Калеб выкинул в декабре свой трюк, – ответил Джимми. – Но мне это все равно не нравится. И я не хочу увязывать наше примирение с моей работой.
– Из-за вашей вражды у меня портятся отношения с папой.
