Видимо, все мои мысли были написаны на лице, потому что Сергей Иванович кивнул и полез в карман своего модного пиджака.
– Вот аванс на первое время. Мы вам, безусловно, доверяем, так что завтра милости просим к нам в гости. Адрес знаете, вы там уже бывали.
Я молча взял стопку зелененьких банкнот и слегка дрожащей рукой отправил в карман брюк.
– Договорились.
Сергей Иванович повернулся было к выходу, но спросил:
– Да, кстати, я полагаю, вы будете работать только в ночную смену?
– Безусловно.
– Замечательно. Тогда до встречи.
– Ладно, только шнурки поглажу и сразу же к вам, – покладисто согласился я.
Дверь за Сергеем Ивановичем закрылась, и я застыл в коридоре, ожидая, пока он спустится по лестнице и отойдет подальше от моего дома. Как только в моих руках оказались деньги, я едва удержался, чтобы тут же не побежать в магазин. Однако не хотелось показывать, насколько эти деньги мне сейчас нужны. Тем более, было во всем происходящем что-то подозрительное. Не покидало ощущение, что меня купили. С другой стороны, каждый продает частицу себя и своего времени, идя на работу. Так почему я не могу продать эту частицу? Тем более за такую цену.
Через несколько минут я выскочил из подъезда и поспешил в магазин. За последнее время я кое-чему научился и не забывал смотреть по сторонам. На мой неискушенный, но всевидящий в темноте взгляд, за мной никто не шел. Хотя, если вспомнить появляющихся из ниоткуда людей, ни в чем уверенным я быть уже не мог.
Собственно, вечер только начался. Спать я уже, по всем признакам, буду только днем. Так что впереди еще весь вечер и ночь. Погулять, что ли? Сходить в казино или ресторан, или в Интернет-кафе? Такой большой выбор. Я просто теряюсь.
Прошмыгнув очередной темный переулок, я вышел на освещенную улицу, ведущую к метро. Время вечернее, на дорогах суета, сравнимая разве что с толкучкой на Измайловском рынке воскресным утром. Поэтому сразу перескочить на другую сторону улицы не получилось. И, как назло, именно в тот момент, когда я стоял на светофоре и щелкал клювом, мимо проходил бравый милиционер. Дернул же его черт посмотреть на мою слишком радостную для столь растрепанного вида физиономию и на всякий случай подойти и проверить документы.
– Майор Николаев, будьте добры документики, – с дружеской улыбкой козырнул он.
Документиков для ментика у меня, конечно, нет. Я даже так сразу не вспомню, где же я их оставил-то. То ли в морге, то ли еще раньше в таинственном зале Посвящения, то ли еще где. В общем, документы канули в лету.
– Ой, вы знаете, я только в магазин за продуктами выскочил, тут рядом. Документы все дома оставил.
Приветливая улыбка майора сменилась подозрительностью.
– Нехорошо, товарищ, вы читали, что в паспорте написано? Его всегда нужно носить с собой, независимо от того, идете вы в магазин или едете в другой город.
– Да ладно вам, – махнул рукой я, – обещаю больше так не делать.
– Конечно, больше вы так делать не будете, а пока пройдемте, – невозмутимо произнес милиционер.
Я, как любой современный человек, постоянно слышу, что взятки берут все и что давать взятки – это так же естественно, как здороваться. Но сам этого никогда не делал. А поскольку в чем-то я оставался и остаюсь человеком простым, я и сделал просто.
– Сколько? – самым будничным тоном спросил я, доставая из кармана стопку долларов.
Я допускаю, что встречаются честные менты, в той же мере, насколько считал реальным встретить инопланетян. Кто же знал, что именно на это я и напорюсь? Конечно, я имею в виду не инопланетян.
Я, в общем-то, даже понимал, что за отсутствие документов могут отправить в КПЗ. Но, как эта КПЗ выглядит, не представлял. И уж тем более не предполагал, что сразу после того, как честный мент отведет меня в это КПЗ, меня обыщет куда менее честный мент и заберет все мои деньги. Что самое обидное, я сдуру взял с собой весь, уже второй по счету аванс. Сергей Иванович дал мне столько денег наверняка из лучших побуждений. Интересно, он очень огорчится, когда узнает, что у меня их отняли? Может быть, он поймет меня и даст еще один маленький авансик, чтобы дожить до первой зарплаты. А я ведь, как назло, так и остался голодным, ну хоть прутья железные грызи.
Сел я на краешек скамьи КПЗ и, знаете, так обидно стало. Ну просто ужасно обидно. Не жизнь, а издевательство какое-то. И ведь никого вокруг нет. Тот мент, что привел, уже давно дома с семьей, а тот, что обыскал и посадил в КПЗ, наверное, от радости скачет… причем скачет в сторону ближайшего водочного магазина. А как же иначе? Надо ж отметить столь солидную прибавку к столь скромненькому жалованью.
Примерно с час я просидел на облупившейся скамейке, а потом начал мерить шагами небольшое помещение камеры принудительного заключения. Конечно, никто ко мне в гости заходить не собирался. Дошло до того, что я начал стучать по прутьям и кричать, дескать, кормить-то здесь будут?
Никто на меня внимания не обращал. Сорвав горло, я ради интереса начал читать надписи на скамейке. «Здесь был Петя», «Я еще вернусь», «Сидишь? Вот и сиди» несколько скрасили с десяток минут времени моего заключения. Но надписи кончились, а клетка все еще была закрыта.
Время текло очень медленно. Каждая минута казалась часом, а каждый час – сутками. Я уже успел представить, как утром в камере найдут мое бездыханное тело и что с ним могут сделать до вечера. А то и хуже…
Однако до стадии «а то и хуже» я все же не дошел.
В сотый раз меряя ровным шагом огороженный железными прутьями угол, я провалился. Я не разглядел куда, но мне кажется, что более всего это напоминало люк в телевизионной игре «Русская рулетка». Получалось, что кому-то я явно проиграл… причем, вполне возможно, такую мелочь, как моя жизнь.
Часть II
В гостях хорошо
Глава 11
Падал я минуты две моего сугубо объективного времени. За это время я даже успел удивиться появлению в бетонном полу странного люка. Вот испугаться я, правда, не успел, потому что, когда я уже собрался с силами, мое падение неожиданно завершилось. Вопреки моим еще до конца не сформировавшимся надеждам, я со всего размаха хряпнулся об очень твердый пол. Настолько твердый, что пришел в себя я весьма не скоро. А когда пришел, то ощутил каждой клеткой больного тела, что больше с такой высоты лучше никогда не падать. Лучше вообще не падать.
А потом я очнулся лежащим в… своей постели?
Так это все был сон? Нет, минуточку. Это только в книжках бывает, что человек запросто путает сон с явью. На самом деле это возможно только в первые минуты пробуждения. И снов, настолько реальных, что их можно спутать с жизнью, не бывает. Во всяком случае у меня таких снов не бывало. Слишком много в сновидениях неточностей и слишком они расплывчаты. Хотя… как хотелось бы действительно оказаться дома, в своей постели. На столе стоит не выключенный компьютер, тихо шуршит телевизор и звонит будильник…
Я открыл глаза и сладко потянулся. И тут мои глаза наткнулись на что-то странное: комната была какой-то не такой. Если быть точным, то это была не та комната, о которой я грезил, а хоромы размером с зал кинотеатра. Все стены были красного цвета, под потолком висела лампа, состоящая из сотни-другой горящих свечей. Окон не было, единственное, что скрашивало обстановку, – это большое количество картин с дневными пейзажами. Все картины были исключительно дневной тематики, что довольно странно смотрелось на фоне сплошных красных стен.
Повернувшись назад, я онемел от удивления. Со стены, к которой прилегала кровать, на меня смотрел знакомый глаз с красным зрачком – копия того, который успел прижиться в моей комнате. Только оболочка у него была не красная, как у меня дома, а зеленая.
Я задумчиво смотрел на глаз, пытаясь понять, как же я тут оказался и что вообще происходит. Вроде бы психов в роду у меня не было и травку я никогда не курил. Так откуда же такие глюки? Хотя, похоже, и не глюки это вовсе, что самое ужасное.
Вот в таком оцепенении меня и застал некто. Некто зашел через дверь (она даже не скрипнула) и невозмутимо спросил:
– Что желает граф?
– Не знаю, а почему вы у меня спрашиваете? Вот у него и спросите, – откликнулся я из-за спинки кровати, за которую нырнул всего секунду назад.
Из своего укрытия я смог повнимательнее рассмотреть посетителя: тощий тщедушный старичок с маленькой бородкой-эспаньолкой и усталыми глазами смотрел на меня со странным выражением, а-ля «стена и то выразительнее».
Впрочем, я почему-то сразу решил, что он чем-то недоволен, и посему нарек его физиономию гордым прилагательным «постная».
– Граф изволит шутить? – все с той же постной миной спросил старичок.
– Граф изволит отсутствовать, – ответил я. – Я за него.
– Как вам будет угодно. Желаете завтракать? Или наконец-то отправитесь на охоту? – На лице старичка промелькнуло какое-то смутно знакомое кровожадное выражение.
