— Спасибо, Ирина Аркадьевна, я все сделаю, — сказала Соня, провожая соседку, — спасибо, что вы побыли с мамой.
Соседка ушла, а Соня вернулась на кухню. Евгений уже разогревал чайник, выставил на стол чашки и открыл холодильник, чтобы достать что-нибудь для бутербродов.
— Соня, а что, ветчина уже кончилась? — спросил он, выглядывая из-за дверцы холодильника.
— Что? — подняла голову Нина Андреевна, посчитав, видимо, что вопрос был обращен к ней.
Евгений хотел уже повторить вопрос, но не успел. Ему ответила Соня:
— Нет, там еще оставалось с полкилограмма, а что, ее нет?
— Представь себе, — ответил, смеясь, Евгений, — видимо, наш вор был очень голоден и ветчину прихватил вместе с деньгами.
Соня быстро осмотрела стол и сказала:
— На столе оставалась банка молока, почти целая, и целая булка. Их тоже нет.
— Милиционеры сказали, что, вероятно, это бомжи или наркоманы, — подала голос Нина Андреевна, — видимо, это действительно так.
Евгений и Соня засмеялись, Нина Андреевна несколько секунд с недоумением смотрела на них, а потом не выдержала и тоже стала смеяться.
* * *
Напившись горячего чая, Нина Андреевна почувствовала, как все тревоги и волнения отошли на задний план, действительно захотелось лечь в постель и подремать. Она поблагодарила за чай и пошла в свою комнату. Соня и Евгений остались на кухне.
Соня поднялась и начала убирать со стола. Она собрала все чашки, переложила их в мойку, открыла кран, смочила тряпку водой и стала вытирать стол. Она припомнила разговор с Ритой в больнице и сказала Евгению:
— Ты знаешь, а Марго утверждает, что тот платок, который ты нашел в подземелье, вовсе не Леркин. Что у нее были обыкновенные платки.
Евгений, сидя за столом, следил глазами за тем, как двигалась Сонина рука, потом поймал ее и прижал к губам, ничего не говоря.
— А правда, с чего ты взял, что это Леркин платок? — спросила Соня, отнимая у него руку.
— Не знаю, мне показалось, что это ее платок.
Соня вытерла стол и отвернулась к мойке, помыла снова тряпку, отложила ее в сторону и начала мыть чашки, ложки и блюдца. Она не услышала, как Евгений встал и подошел к ней сзади. Он положил свои руки ей на плечи, слегка притянул ее к себе и поцеловал в шею. У Сони перехватило дыхание, зашумело в голове, она опустила руки и полностью подчинилась воле своего возлюбленного.
Он нежно, но настойчиво развернул ее к себе лицом, обнял и стал целовать, сначала глаза, потом щеки, потом губы. Потом поцелуй стал обоюдным и страстным и длился, пока им обоим стало не хватать воздуха.
Они разомкнули объятия, и Евгений с жаром прошептал:
— Поедем ко мне, я соскучился, просто кошмар, хочу тебя.
Соню при этих словах охватила такое волнение, что, если бы он не держал ее за плечи, она бы рухнула без сознания. Моментально ей вспомнились те упоительные моменты близости, которые они пережили вместе. Она ни за что не смогла бы отказать ему, но в другой ситуации. Сейчас она нашла в себе силы и отрицательно помотала головой:
— Нет, я не могу, маму оставлять сейчас одну нельзя.
Евгений отпустил ее, вздохнул и, отойдя от нее, отвернулся к окну. Соня выключила воду и подошла к нему. Она легко постучала указательным пальцем по его плечу и спросила:
— Э-эй, ты что, обиделся?
Евгений повернулся к ней лицом и, сложив руки на груди, спокойно ответил:
— И не подумал. Я столько лет тебя ждал, подожду еще немного. Все равно ты будешь моей. — Он взял ее за руку, перебирая ее пальцы, проговорил: — Даже если ты меня еще не любишь, это не беда, моей любви к тебе хватит на нас обоих.
— А мы не слишком торопимся? — спросила Соня.
Он поцеловал ее руку и произнес:
— Я пойду, пожалуй. Мне завтра необходимо в Словинское съездить, надо выспаться, проводи меня.
Он первым прошел в прихожую, Соня пошла за ним и тут вдруг снова вспомнила про носовой платок с вышивкой.
— А знаешь, Ритка подала идею, надо посмотреть в Леркиных вещах, какие у нее платки. Давай вместе посмотрим.
— Я не умею лазать по чужим вещам, — резковато ответил Евгений, эта тема явно начала его раздражать.
— Я тоже не умею, но надо когда-нибудь этому учиться, — ответила Соня примерно с той же интонацией.
Евгений остановился и недобро глянул на Соню. У него были холодные, даже враждебные глаза. Она вдруг вспомнила, что такие же глаза были у него, когда он хлестал по щекам Леру там, в лагере на озере, когда увезли в больницу Риту. Соня осеклась под его взглядом и почему-то спросила:
— Женя, а почему ты бил Леру?
Евгений овладел собой, черты лица его смягчились, он изобразил подобие улыбки и сказал:
— Не думай об этом, я просто не сдержался.
Соне стало не по себе от этой его улыбки, она отступила на шаг и только кивнула в ответ. Евгений, просительно сложив руки на груди, добавил:
— Извини, я напугал тебя. Просто ужасно надоели все эти ваши сказки про клады. Давай забудем обо всем, нам с тобой надо подумать о нашем будущем.
Он сделал шаг к Соне, но она снова отступила от него. Евгений опять усмехнулся и уступил:
— Ну хорошо, давай учиним обыск в сумке твоей подруги, согласен. Где она?
— Кто? — не поняла Соня. — Подруга?
Евгений рассмеялся, чем окончательно разрядил обстановку и реабилитировал себя в глазах Сони, и ответил:
— Нет, сумка.
Соня тоже засмеялась, успокоившись окончательно, и ответила:
— Она там, у двери.
Евгений огляделся вокруг себя, потом посмотрел удивленно на Соню, развел руками:
— Ничего здесь нет.
— Как нет? — удивилась Соня и стала осматривать всю прихожую. Сумки действительно не было. Она пропала. — Ясно, у нас был вор голодный, не хапужливый и прихватил по пути, что совсем плохо лежало. Что я теперь скажу Лерке?
А Евгений вдруг заторопился, быстро распрощался с Соней, сказав ей, что завтра его в городе не будет, и ушел.
* * *
Соня еще никогда так плохо не спала. Чувство неосознанной тревоги не отпускало ее. В душе поселилось тяжелое, мрачное предчувствие беды.
Она вставала несколько раз ночью. Ходила по квартире. Заглядывала в комнату к маме, прислушиваясь к ее ровному дыханию с легким похрапыванием. Немного успокаивалась, снова ложилась в кровать, но сон не шел. Она ворочалась с боку на бок.
Утро она встретила с тяжелой головой и ноющим сердцем. Она никак не могла объяснить своей тревоги. И не могла понять, что ее волнует больше — состояние мамы, исчезновение Леры или Жека? А скорее — все вместе и каждый в отдельности. Тревога за них переплеталась в ее душе, становилась все сильней, отчетливей.
Она снова пошла на кухню, нашла там пузырек с мамиными каплями «от сердца», накапала десять капель в стакан с водой, подумала немного и накапала еще столько же. Выпила залпом и присела возле стола.
В кухне пахло валерианой и ментолом. Соня взяла пузырек, прочитала на этикетке состав, убедилась, что ничего не перепутала, и, закрыв плотно крышечку пузырька, поставила на место.
Она никогда практически ничем не болела и никогда не пользовалась лекарствами. Она сидела и ждала, когда начнется успокоительное действие. Но желанное действие запаздывало. Либо доза была мала, либо еще что-то.
Соня вспомнила, что единственное лекарство, которое помогало ей безотказно в любой стрессовой ситуации, — это еда. Она встала, открыла холодильник, достала оттуда масло, намазала кусок булки и принялась жевать.
Лекарство помогло. Соня почувствовала себя немного уверенней, спокойней. Она посмотрела на часы, они показывали половину пятого утра. Соня решила, что вполне еще может немного поспать. Для большей верности заглянула в комнату к маме, прислушалась к ее дыханию, закрыла дверь и ушла в свою комнату.
Она заснула. И ей снилось, что в ее комнату лезет вор. Вор залезал то в окно, то в двери. Это был странный черный силуэт, лишь отдаленно напоминавший собой человека. Ни лица, ни фигуры узнать было нельзя. Вор входил в окно и растворялся, потом проникал в дверь и вновь исчезал, потом он каким-то образом оказывался сидящим за столом. И наконец Соня узнала в этом силуэте своего черного человека, которого сама нарисовала на схеме.
Видение становилось все отчетливее, силуэт как бы озарялся светом, и вот-вот должны были проявиться черты лица, но открылась дверь, и Соня услышала мамин голос:
— Сонюшка, вставай, Сережа звонил, он сейчас приедет за тобой.
Соня открыла глаза и резко села на кровати. В глазах потемнело, в голове зазвенели сотни маленьких колокольчиков, во рту пересохло. Все ночные тревоги вернулись в одно мгновение.
— Что случилось? — спросила она хриплым голосом.
— Я не знаю, — ответила Нина Андреевна, — он позвонил, спросил, дома ли ты, и сказал, что приедет сейчас, он ничего не объяснил.
