— А как же этот треп насчет работы лесничим?
— А это не треп, я могу даже документ предъявить, я действительно лесничий Государственного Словинского опытного лесничества. Только лесничество — это своеобразная научная лаборатория под открытым небом, у нас там питомник, опытные плантации сосновых и других насаждений. Мы испытываем различные сорта деревьев хвойных пород на приживаемость в нашем климате. Есть у нас опытный участок, где проходят испытания различных химических препаратов. Короче, и лес охраняем, и наукой занимаемся. Я ученый-практик.
— Убил, у меня теперь еще больший комплекс неполноценности. Вернее, нет, у меня комплекс Золушки. То ничего, и вдруг — и принц, и приключения. Я так не могу.
Евгений протянул через стол обе руки, взял за руки Соню и тихо проговорил:
— Ты не Золушка, ты принцесса на горошине, ты просто капризничаешь. Я люблю тебя и знаю, что очень нравлюсь тебе, давай не будем усложнять эти отношения, давай их совершенствовать. Предлагаю продолжить экскурсию по квартире. Пошли осмотрим спальню.
Соня посмотрела на его руки, она уже однажды обратила внимание на его руки, на их необычность, сейчас она смогла их рассмотреть. У него были большие крепкие руки, загорелые почти дочерна, с длинными пальцами — нечто среднее между руками пахаря и музыканта.
Он встал из-за стола и вытащил Соню. Пошел к двери в спальню, ведя Соню за руку. Они вошли в небольшую комнату, где стояла большая двуспальная кровать. Соня задержалась в дверях.
— Ты один спишь на такой большой кровати? — удивилась она.
— На этой кровати еще никто никогда не спал. Ее привезли только вчера. Когда мы с тобой были в Антиповске, я взял на себя смелость предположить, что нам с тобой понадобится кровать, попросил Боровикова купить и поставить, он так и сделал. А я, к твоему сведению, чаще всего спал в кабинете, видела там такой маленький диванчик? Когда я здесь живу, мне, как правило, некогда спать, я обрабатываю материалы, собранные в Словинском. И потом снова еду за новыми. Сегодня я обрабатывать ничего не буду. Хочу заниматься совсем другими вещами.
Евгений, стоя за спиной у Сони, снова положил свои руки ей на плечи. Погладил их, руки, шею. Тихонько стянул с нее белый шелковый шарф, расстегнул пуговицы на платье. Развернул к себе и спросил:
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Еще не вечер, — ответила Соня и обняла Женю.
Они, не размыкая объятий, перекочевали поближе к кровати, снимая на ходу одежду. Через мгновение они оказались в постели. Соня вновь делала для себя открытие. Она открывала отношения, которые ей раньше были недоступны. Ей нравилось это открытие.
* * *
Ехать в деревню решили завтра. В городе оставались Рита и Сергей. Лера, уехав из Словинского, в Кострове не появилась. Решили, что кассирша на автостанции могла ошибиться, возможно, из деревни она так и не уезжала, а значит, искать ее следует в подземелье.
В деревне ничего не изменилось. Текла все та же размеренная, спокойная жизнь. Не всколыхнули ее даже интенсивные поиски, которые вели здесь и спасатели, и милиция, и лесники. Лера не появлялась ни в деревне, ни в городе. Лесники прочесали лес в округе примерно на десять километров. Милиция опрашивала местное население. Спасатели готовили для прохода подземелье.
— Она моя подруга, я тоже пойду туда, — заявила Соня в ответ на категорическое требование спасателей не допускать дилетантов в подземелье, — и я уже была там.
— Именно, и как это закончилось? — подтвердил Евгений, он был согласен с мнением спасателей.
— Женя, милый, не уговаривай меня, я все равно пойду.
Евгений развел руками.
Проход был назначен на двенадцать часов. Спасатели подготовили все необходимое на случай завала, были оповещены различные компетентные органы, и было принято решение: после обследования подземелье взорвать, так как оно стало опасным.
Соня сидела за столом, в избе не было никого. Евгений с утра ушел к подземелью, где разместился лагерь спасателей. Соня должна была подойти позже.
С самого утра Соня ходила задумчивая, она мысленно проходила это подземелье, возвращаясь туда вновь и вновь, стараясь припомнить каждый поворот, каждую нишу. Доходила мысленно до какого-то пункта, останавливалась, сбивалась и снова шла. Вот первый поворот, вот десятая ниша, вот пятая опора, дальше, дальше. Вот место первого завала. Дальше она стала вспоминать особенно тщательно. Этот отрезок от первого завала до второго таил в себе что-то странное. И дело не в том, что кому-то потребовалось устроить завал именно там, а Соня была уверена, что завалы подстроены. Ее не отпускало ощущение, что, когда они были там с Ритой, она мельком обратила внимание на какую-то деталь, а потом забыла об этом. Но что это было? Треснутая колонна, сбитая опора, потолок, пол, стена слева, стена справа? Световые ниши, стоп! Она мысленно отмотала видеопленку своих воспоминаний назад, ниша справа, ниша слева, ниша справа — нет! Нет ниши слева. Стена, сплошная стена. Вот оно, это место. Соня вскочила и стремглав понеслась к развалинам.
Еще издалека она заметила людей в сине-серых комбинезонах и оранжевых касках. Среди них она увидела Евгения. Подбежала к нему и, не дожидаясь, пока дыхание восстановится, заговорила:
— Женечка, я знаю, знаю, где клад.
— Где? — спокойно спросил Евгений.
— Между завалами на одной стене слева нет ниши, там, наверное, замурованный тайник.
— Соня, сейчас не до клада, твоя «крепкая» подруга все-таки была в подземелье. Ребята сейчас сделали пробный проход. Нашли вот это.
Он подал ей платок. Соня посмотрела на него, это действительно был платок Леры, она видела его у подруги.
— Где его нашли?
— Валялся на полу перед первым завалом. Сейчас там укрепляют свод. Под самым сводом нашли лаз, видимо, она туда и пробралась.
Соня присела на бревно. Ей хорошо был виден вход в подземелье, туда уходили люди, выходили оттуда с носилками, вынося осколки кирпича. Значит, Рита была права. Ох, Лерка, Лерка, действительно, не живет, а играет в опасную игру, причем играет всерьез и до финала.
Соня развернула платок. Это был красивый платок из белого батиста с ручной вышивкой. В квадрате платка тонкой строчкой был вышит круг, вернее, окружность. В окружности из маленьких голубых цветочков образовалась квадратная клумба, которую пересекали две серебряные линии, шедшие из двух углов клумбы и сходившиеся в одну точку на противоположной стороне клумбы. А из нее как бы вырастал большой красный мак.
Соня разложила платок на колене, бережно его разгладила. Сейчас ей казалось, что она и раньше видела этот рисунок. Мама Леры была большая мастерица вышивки. У них дома были вышитые подушки, картины, салфетки, у Леры с детства — вышитые кофточки. Соня вспомнила, как однажды, разглядывая незаконченную вышивку на больших пяльцах у Леры дома, она спросила, где Людмила Георгиевна научилась так вышивать, и услышала в ответ:
— Да где раньше можно было научиться вышивать? Меня учила моя мама, ее — тоже мама, и так далее, вот только Лерочка никак не хочет учиться.
— Да ну, мам, — возразила тогда Лера, — и пальцы болят, и глаза портятся, да и как у тебя терпения хватает столько сидеть за этими пяльцами.
— Терпению, дорогая моя, таких, как ты, нетерпеливых, раньше хорошо в монастырях учили — вот тебя бы туда годика на два.
— Я бы лучше в армии эти два года отслужила, — ответила Лера.
«Эх, Лерка, где ты сейчас? Глупая, ну почему ты должна быть обязательно лучше других, почему — «или все, или ничего»? Разве невозможен компромисс? Вот где теперь тебя искать, беспокойная головушка? И как бы тебе сказать, что ты не виновата, что никто на тебя не сердится? И почему ты так боишься выглядеть слабой? Почему выглядеть неудачницей боишься больше, чем самих неудач? Глупая».
— Соня, — услышала она голос Евгения, — иди сюда, вход уже освободили.
Соня спустилась к подземелью, здесь на нее надели серо-голубую спасательскую куртку и оранжевую каску, и они пошли в тоннель.
Погреб теперь выглядел как хорошо обустроенная подземная крепость. Проходы расчищены, своды укреплены. Впереди шли спасатели с большими электрическими фонарями, за ними — Соня и Женя.
У Евгения в руках тоже был фонарь, он освещал ими стены. Они миновали большую часть пути без приключений. От первого завала остался только оголенный свод. Вместо красивой кирпичной кладки там виднелись прогнившие толстые деревянные балки, тоже треснувшие и сломанные в некоторых местах. Здесь свод был укреплен новым толстым надежным брусом и поставлены новые бревенчатые опоры.
Они прошли место первого завала и оказались в том месте, которое кто-то хотел скрыть от них. Здесь практически ничего не изменилось. Соня шла, считая световые ниши, справа и слева. Скоро они подошли к месту второго завала.
