Несколько глотков арбузного вина помогли – глаза стали слипаться… Засыпая, Йоля услышала, как Игнаш бурчит себе под нос:
– Странное чувство, заноза. Слишком тихо, как перед бурей. Будто в последний раз такая тишина.
Потом ей снились небо, пустыня и оружие. В небе проплывали чудовища, и между ними и Йолей не было ничего, кроме оружия. А для чего еще оно нужно? Только для того чтобы стоять между человеком и чудовищами. Чтобы отделять одних от других, чтобы хранить людей от чудовищ. Больше незачем. Но знает ли об этом оружие? Или у него собственное мнение на этот счет?..
Проснулась Йоля от шума – перекликались харьковчане. Механик жаловался, что ходовую перебирать надо, смазка загустела, песок набился. Другой ругал жару, третий рассуждал, что надо бы хоть разок бои на Арене поглядеть, очень уж любопытно… Йоля потянулась, скинула плащ. С шуршанием посыпался песок – за ночь ветром нанесло. Пришло ощущение жажды, во рту пересохло. Потом возник запах, сладкий, чуть приторный. Она открыла глаза – перед носом покачивался кусок арбуза, срезанная верхушка, мякоть как бы подтаявшая, спелая, сок собрался лужицей. В серединку воткнут нож.
Арбуз ей протягивал Мажуга:
– Давай-ка лопай. Сейчас поедем.
– Куда?
– К Кораблю. Самоха с собой меня позвал, на переговоры с местными. Ну а тебя я здесь не оставлю, покатим на двух сендерах.
И тут же рядом затарахтело, водитель ближайшей мотоциклетки уже прогревал двигатель. Йоля приняла арбуз, стала попеременно срезать ножом тонкие ломти и отпивать сок из кожуры, как из миски. Попутно оглядывалась – каратели уже были на ногах, похоже она последней проснулась. Корабль застыл на горизонте темным горбом посреди озера. Оттуда не доносилось ни звука. Теперь он не казался островом огня и шума посреди серого безмолвия. Тамошние охранники наверняка заметили колонну в песках и тоже разглядывают. Небось гадают, кто пожаловал…
Вскоре они уже катили к Кораблю. Впереди сендер с двумя автоматчиками и Аршаком, туда же уселся Самоха, за ними – Игнаш с Йолей, а замыкала мотоциклетка. Иловая пыль летела из-под колес, Корабль вставал над горизонтом, приподнимался и разворачивался по мере приближения. Вот уже можно различить обводы корпуса, необычайно широкую верхнюю палубу, далеко выдвинутую за корму, подвешенные к бортам домики, плетенные из серых побегов, под ними – наросты местных пустынных паразитов, живущих за счет испарений Соленого озера, которые росой оседают по утрам на ржавеющих бортах гиганта. По поверхности воды протянуты мостки, ведут к плотам, на плотах – хижины с островерхими кровлями, лодки покачиваются на плоских волнах. Плавучий поселок окружает Корабль с трех сторон, а там, где берег ближе всего подбирается к борту, устроен въезд в чрево Корабля.
Подъехали и остановились у кромки воды. Йоля задрала голову, рассматривая громадину – покрытые пятнами ржавчины и гроздьями пустынных кораллов борта, узкие оконца, прорезанные в толстом металле; над верхней кромкой, невероятно высоко, так, что приходится даже назад откинуться, чтобы разглядеть, торчат головы и стволы ружей. Пока она пялилась вверх, Самоха выбрался из сендера и подошел к мосткам, ведущим к воротам. Ворота – тяжеленный стальной лист на колесах. Сейчас его задвинули, перекрыв проход. Над листом остался просвет, оттуда наблюдают несколько человек, головы видны.
– Эй! – крикнул Самоха, махая рукой. – На Корабле! Открывайте, что ли? Мы поговорить приехали!
Головы над воротами переглянулись.
– Ты ж с Харькова? – осведомилась одна. – А то вон, посередь пустыни, колонна карательна? Али вы каратели? Или чё?
– Мож, карать кого хотите? – с ухмылкой спросила другая голова. – Так энто вы ошиблись, кудысь не туды заехали.
Йоля, скосив глаза, заметила, что Игнаш положил ладонь на рукоять кольта и сдвинул кобуру поудобней. Она только теперь сообразила, что момент наступает очень решительный. Вон чего Самоха с утра такой кислый был… Ну да, конечно: с точки зрения оружейных цехов Харькова, Арсенал на Корабле – незаконный рынок, вроде того, на ферме, который они разгромили. А тут попробуй-ка повоюй, вон какая громадина этот Корабль, да и на озере люди живут, тоже небось с корабельными заодно, они ж от рынка и Арены кормятся.
Самоха выбрался из сендера, подошел к краю воды.
– Нет, мы говорить с вашими старшими хотим. Договор заключить! Мы оружие делаем, вы продаете. Мы там, вы тут, нам сговориться можно, чтобы всем хорошо!
Головы в щели над воротами опять переглянулись.
– Чего не отвечаете? – снова завел Самоха. – Дайте дорогу, мы к вам въедем, нас тут совсем мало, гляди!
– Да вас и там мало, – ответили с Корабля.
– Потому что мы говорить приехали, добром то есть дела сладить!
– Ну, коли так… Отворяй, что ль, Миклаш, пусть заедут. Тута и поговорим. Внутре.
Головы исчезли, а стальной лист медленно пополз в сторону, открывая проезд. В темном прямоугольнике показался человек в синей форме, раскрашенной камуфляжными разводами. В руке он держал штуцер, на поясе болтались палаш и короткая дубинка в петле. Человек качнул стволом оружия:
– Давай сюды!
Сендер подъехал ближе, Самоха вскарабкался на сиденье. Харьковчане медленно покатили по мосткам к проему. Мостки были хлипковаты, только у самого борта в воду спускались металлические аппарели. Въехав на них, сендер рыкнул мотором – теперь водитель не так опасался, что конструкция под ним провалится. Человек в синем посторонился, давая дорогу. Мажуга и водитель мотоциклетки двинулись следом за сендером, держа дистанцию, чтобы не перегружать мостки. Корабельный охранник снова махнул оружием:
– Смелее ехай! У нас тута и самоходы груженые проходят – ничё, выдерживает настил!
За воротами тянулся широкий проход, всё из металла – и пол, и стены, и своды. Размеры такие, что и два самохода, пожалуй, разъедутся. Охранники, четыре человека в синем камуфляже, разглядывали гостей. Те въехали под стальные своды и остановились.
– Мы, чтобы ясность была, – заговорил старший охранник, выступая вперед, – называемся прокторы, за порядком тута глядим, чтобы все по-честному, без обмана.
– Я из управления цеха пушкарей, Самоха звать, – представился толстяк. – С вами о большом деле говорить можно? Или есть кто главный?
Проктор оглянулся на товарищей. Выглядели они как-то неуверенно.
– Это… – решился наконец старший, – у нас свобода, значит. Нету главных, все свободные и равные.
– А платит вам кто?
– Известно кто – торговцы, кто на рынке заправляет, кто Арену держит. Они в складчину нам платят. Небось с ими и говорить вам надобно. Только их покуда созовем, – проктор снова оглянулся, – покуда соберутся, погодить нужно. А давайте я вас на постой определю, что ли? Я ужо послал человека, чтобы старших собрал на совет. Правду сказать, допрежь не бывало, чтоб такие гости к нам являлись. Ну, ничё, решим. – Старшина прокторов встал на подножку сендера и велел: – Ехай вперед, буду показывать… Тут сворачивай… Это место зовется Труба, гляди.
Труба была даже пошире, чем проезд за воротами, – длинная, уходящая в бездонное чрево Корабля железная галерея. По правую и левую руку – ворота, много, одни за другими. Йоля озиралась, все было похоже на Харьков, разве что металла слишком много. Оружейники металл собирали на переплавку, ну а здесь же не производство, здесь только торгуют. Но сами коридоры, лишенные дневного света, с гулким эхом, с лампами под сводами, – очень даже знакомое место, кажется.
– За воротами – боксы. Залы такие, – продолжал объяснять проктор. – Туды торговцев приезжих определяем, ну и которые не торговать, а так приехали, бои глядеть или еще по какой надобности. Но больше к нам торговать прибывают.
Ворота одного из боксов покатили в сторону, открылась полутемная пещера со стенами из металла. Йоля успела разглядеть смуглых людей в непривычной одежде, здоровенного маниса, который развалился на груде стеблей и медленно жевал, тряся плоской башкой. Потом зашипел, разинул пасть, показывая длинные зубы – из пасти потянулся жгут слюны. Один из смуглых вышел в Трубу и уставился на харьковчан. Сендер укатил дальше, бокс с манисом остался позади. Впереди из другого бокса выкатил мотофургон и загромыхал по Трубе.
– Куда это он? – спросил Самоха.
– А к подъемнику, в конце Трубы устроен. Там можно за денежку грузы на верхние палубы доставить… Стой!
Сендеры и мотоциклетка затормозили у бокса, ворота которого были распахнуты.
– От пустой бокс. Тута вам пока что ждать можно. Заезжайте. – Проктор спрыгнул с подножки и первым вошел. – Давай сюда помалу! Завертай!
Харьковчане, въехав внутрь, остановились в полутемной пустоте. Самоха выбрался из сендера и прошелся; каждый шаг рождал под сводами гулкий отзвук.
– И сколько берете за постой в таком боксе?
Проктор стал перечислять цены. Самоха кивал.
