— Ну, пусть великолепно. Послушай, Гарри, ты можешь оказать мне любезность?
Билл лежал на кровати, так и не сняв кожаной куртки. Вид у него был озабоченный. Мысли о Сэнди сводили его с ума. Что, если она умерла и Векслер узнает об их браке? В Нью-Йорке Билл понял, что должен немедленно отправить ее на лечение. Должен. Он даже звонил ее родителям, друзьям, но ни те, ни другие не знали, где она находится.
— Ты не наведешь для меня справки, не узнаешь, где Сэнди?
Гарри начал думать, что Билл свихнулся на почве жены, он не понимал, что им движет.
— Послушай, почему бы тебе просто не забыть ее?
— Я не могу. Ей надо лечиться. Дело было даже не в том, что он ее еще любил. Он не мог ее забыть.
— Тогда обратись в полицию. Уж они-то, наверное, знают больше, чем кто-то другой.
Гарри сказал это с сарказмом и разозлил Билла.
— Это не забавно.
— А я и не шучу. Ты будешь дураком, если и теперь ее не бросишь. Думаю, Мел не будет рад, если узнает, что ты женат на наркоманке.
В этом-то и была проблема. Если бы Сэнди вылечилась, он мог бы спокойно с ней развестись.
— Черт подери, Гарри, я не прошу тебя звонить моему пресс-агенту, я прошу тебя найти ее.
Билл начинал терять терпение.
— Ну ладно… ладно… Попытаюсь. Но, ради Бога, Билл, возьмись за ум. У тебя работа. Очень серьезная работа. Как все-таки сегодня прошли съемки?
— Все хорошо, но, честно говоря, Гарри… Ему нужно было с кем-то поделиться своими тревогами.
— Я ужасно беспокоюсь за Сэнди. Билла это все время отвлекало — боязнь самому оскандалиться и беспокойство за человека, которого он когда-то так сильно любил.
— Я сделаю что смогу. Но ты тоже окажи мне любезность. Сосредоточься, пожалуйста, на том, что делаешь.
Гарри надеялся, что у Билла возникнет интерес к молодой актрисе, его партнерше, но пока на это не было даже намека, и Гарри огорчился.
— Я позвоню тебе, если что-нибудь узнаю. Но Билл узнал раньше — от тещи, позвонившей ему. В тот же вечер в новостях сообщили, что Сэнди превысила дозу наркотика в третьесортной гостинице на бульваре Сансет.
Глава 17
«Скорая помощь» прибыла вовремя и констатировала нарушение мозговой деятельности. Когда Билл позвонил в больницу, ему не разрешили говорить с Сэнди. А двумя днями позже, позвонив, наверное, в сотый раз, он услышал, что она выписалась. Ее мать сказала, что Сэнди исчезла, и опять никто не знает, где она находится. По слухам, она жила с наркодельцом где-то в Инглевуде, но уверенности в этом не было. Она не появилась в суде, где должны были рассматриваться обвинения, предъявленные ей в августе, и полиции был уже выдан ордер на ее арест. Ситуация была кошмарной. Билл не знал, что предпринять. Находясь в Нью-Йорке, он ничего не мог сделать да к тому же пытался сосредоточиться на работе. На следующий день после сообщения о превышении дозы единственная сцена с его участием переснималась восемнадцать раз. Биллу казалось, что он сойдет с ума, если не отвлечется от мыслей о жене.
— Может, я смогу тебе чем-нибудь помочь? — спросила мягко Джейн, когда они ехали в гостиницу после работы. Билл только покачал головой и отвел глаза, но Джейн было ясно, что у него что-то неладно. Когда он наконец посмотрел на нее, это был взгляд усталого старика.
— Нет, спасибо.
«Славная женщина, — думал Билл, — хотя у меня с ней мало общего. Она все время говорит о детях». Но по-настоящему его сводила с ума Габриэла. Она все время была такой дружелюбной и веселой, словно щенок, в любую свободную минуту готова была с ним репетировать, он же не хотел ее видеть. Габриэла слишком напоминала ему Сэнди, а от этого Биллу на душе делалось еще сквернее…
Даже Мел заметил, что парень помрачнел со времени их приезда. Однако когда он вечерами с режиссером просматривал отснятый материал, оказывалось, что, несмотря ни на что, игра Билла безупречна.
— Хорошо у него идет, — признавал режиссер. — А когда успокоится, будет еще лучше. Он такой нервный, что того и гляди взорвется. Но он знает свое дело. Парень — профессионал.
Именно это спасало Билла и заставляло других мириться с его черным настроением. Вообще-то он сильно ворчал только на Габи. Но у той были свои проблемы, о которых она никому не говорила. Ее мать звонила ей по пять раз в день и умоляла провести Рождество с родителями. Уговоры матери с каждым днем становились все настойчивее, и Габриэла с трудом сохраняла спокойствие. Она устала объяснять:
— Мама, я работаю по восемнадцать часов в сутки, каждый день встаю в полпятого утра.
— Но ты же должна есть. Почему бы тебе не поесть у нас?
В вечернем платье, с двумя сотнями ближайших друзей семьи… Габриэлу такая перспектива не устраивала.
— Я ем у себя в номере и обычно репетирую с другими актерами.
Пока это была только Джейн, но Габриэла все еще надеялась в свободное время порепетировать с Биллом. Она была уверена, что это положительно отразилось бы на их игре.
— Это вредно для здоровья, дорогая. Ты должна выходить.
— Я тебе сказала. Я приду в Сочельник.
— Ты здесь три недели, а мы тебя до сих пор не видели. Приходи завтра вечером. Будут все твои старые друзья. Всем не терпится тебя повидать.
Это была не правда. Габи знала, что до нее никому нет дела. У родителей собирались только их друзья, люди, которых она ненавидела, — самые именитые люди Нью-Йорка. К их обществу и образу жизни она питала отвращение с детства и сейчас не изменила своего отношения. Эти люди никогда не были ее друзьями. Для них она всегда была всего-навсего «дочерью Шарлотты и Эверетта».
— Мама, я правда не могу. И мне нечего надеть. Я все оставила в Калифорнии.
Это было не совсем так. У нее были вечерние платья от Франсуа Брака, которыми она могла пользоваться. Никто не стал бы возражать. Она знала, что Сабина уже надевала два или три вечерних туалета, отправляясь с Мелом на приемы, и возражений не было, пока наряды годились для съемок.
— Я позабочусь, чтобы тебе что-нибудь прислали от «Бендела».
— Я не хочу "что-нибудь от «Бендела», — процедила Габриэла сквозь стиснутые зубы. — Я не хочу приходить.
— Мы ждем тебя в семь тридцать. Разговор закончился. Габриэла осталась сидеть, уставившись на телефонную трубку, которую держала в руке.
— Проклятие! — вырвалось у нее. Ее мать не изменилась. Теперь она хотела, чтобы Габи явилась на прием по случаю наступающего Рождества. Она по-прежнему воспринимала дочь как ребенка, которым можно командовать точно так же, как во времена ее учебы в школе святого Павла и даже в Йельском университете. Родители просто не хотели считаться с тем, что Габриэла стала взрослой. Даже сейчас, когда она жила на Западном побережье и делала там карьеру актрисы. Для них это ничего не значило.
