— И не надо, вот, обернись, на Раха глянь, — эльф смущенно надвинул капюшон поглубже. Кроме аллергии на все цветущее и растущее, которую удалось частично купировать подобранными зельем, у него обнаружилась сильная реакция на прямой солнечный свет, поэтому он кутался с ног до головы и совершенно разлюбил дневные путешествия и переходы.
— У меня такое чувство, — задумчиво сказала Мист, что я знаю это место. — Только вот откуда?
— В моей голове копалась? — с подозрением спросил Торрен.
— Делать мне нечего, — фыркнула девушка, непроизвольно потирая багровый шрам на запястье. — Да и нет там у тебя ничего хорошего.
Той обиженно замолчал, но потом заулыбался, видимо, что-то вспомнив.
— Ничего ты не понимаешь в хорошем, — торжественно заключил он.
— Я понимаю в хорошем достаточно для осознания того, что, во-первых, такого рода предчувствия не к добру, а во-вторых, что причина для визита в этот сказочный уголок у нас совсем не приятная.
— Это да, — Торрен немного поскучнел и некоторое время даже молчал, подгоняя лошадку. — Только вот как вы, заучка и зануда, на пару, сами решайте, кто есть кто, умудрились пропустить на карте Башню? Или это не та? Не нашего типа? На вид — так похожа. Контр-штоты вон у ней.
— Контрфорсы, — тихонько подсказал Эррах. — Это называется контрфорсы.
— Ты мне зубы не заговаривай, не шаман, глядь, орочий, — погрозил назад пальцем, не оборачиваясь, Торрен.
— Я могу предположить, что Башня как раз нашего типа, — потерла запястье Мист. — На настенной карте, кажется, было вымаранное пятно в этом направлении, но при Мейли тут, конечно, не было никакого города. А Башня, может, вроде той, Калеба?.. За что-то запрещенная к посещению.
— Ну, точно, значит, там Добро, — хмыкнул Торрен. — С чего все-таки начнем, с замка или с поисков по городу?
— С замка, — подтвердила неизменность их заранее принятого решения Мист. — Отдадим вещи Виля, выложим все, как было. Может, что-то полезное нам расскажут, или мы сами пронюхаем. Так что прямой наводкой в замок.
— Ну, караван на Привратной должен остановиться, там до замка недалеко. Если Элианна там, она меня точно узнает.
Мист кивнула, соглашаясь: Торрена наверняка помнили вообще все, кто имел с ним дело дольше пяти минут, слишком уж чрезмерным он был во всех своих проявлениях. Высокий и широкий гигант с радостной улыбкой, он создавал обманчивое впечатление простачка, но уж кому как не Мист было знать, что мозги у ее друга есть, причем отменные — а в последнее время к ним добавились еще и магические способности как классического плана, так и основанные на Багровой магии. Мист, правда, все еще полагала, что это временное явление, остаточное от присутствия Мейли в теле Торрена. В конце-концов, Мейли не был демоном, а только демоны, вроде бы, обладали способностью вселяться в живых и вытеснять их сознание своим. Про такие вещи, впрочем, Мейли в Книге не писал. Но зато писал, на удачу Эрраха, про средства от аллергии, и это было хоть и не равноценной заменой, но тоже полезно. Если больной карвией вызывал среди окружающих панику и желание отодвинуться подальше, то беспрестанно чихающего больного карвией добрые люди наверняка сожгли бы, чтобы не мучался.
Мист сильно подозревала, что такими глупостями, как временное вселение в кого-либо, ар-Маэрэ при жизни не занимался, а вот от аллергии лечить ему случалось — возможно, даже и себя, и поэтому искомый рецепт, не имеющий толком отношения к Багровой магии, тем не менее нашелся среди всего остального лекарственного богатства. Так что в вынужденный период отдыха и простоя все они вместе — Тор, Мист и Рах — провели несколько увлекательных дней в лаборатории на Хрустовой Башне, пополняя истощенные орочьим инцидентом запасы зелий в дорогу и пытаясь сварить лекарство нужной консистенции для Эрраха. Несомненным успехом Мист считала тот факт, что эльф, вынужденный каждый прием пищи запивать омерзительной гадостью, до сих пор не отравился. Видимо эльфы — или, может, только такие особенные эльфы, как Эррах — были куда прочнее, чем казались на вид. Впрочем, вспоминая всех известных ей эльфов, начиная от Гронса, продолжая ар-Маэрэ и Алгаром, через лэри Акринну и к Эрраху, Мист могла заключить, что легенды о тонкой душевной организации, хрупкости и деликатности эльфийского народа были именно этим самым — легендами, и Эррах после слияния с Зубастой запредельной тьмой отличался от своих сородичей, по большей части, внешностью. Что касается повышенной хитромордости, то это была, кажется, индивидуальная особенность конкретно этого эльфа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это с ним что? — недружелюбно поинтересовался стражник на воротах, приступая к досмотру их телеги.
— Карвия у него, дядь, — отозвался Торрен и открыл было рот для дальнейшей тирады, как стражник сделал резкий шаг назад, выставляя вперед оружие.
— Ну-ка, разворачивайтесь. Не пущу, — отрывисто сказал он. — Нам тут новые беды без надобности.
— Ээ, дядь, — все-таки попытался Торрен, выдвигаясь между нацеленной на них алебардой и своими спутниками. — Дык не заразная она, не будет ниче. Ты у кого, может, спроси?
— Да что спрашивать, сам знаю, что не надо нам тут всяких, — он угрожающе потыкал алебардой вперед.
Мист и Торрен переглянулись, и Мист поднялась на телеге во весь рост, размахивая рукой, чтобы привлечь внимание караванмейстера, который не иначе как собственной многомудрой задницей почуял неладное и уже шел к ним от своей тактической позиции у ближайшего перекрестка внутри городских стен, где он поджидал прохождения проверки всеми своими подопечными, попутно выслушивая последние местные новости от знакомых и незнакомых, но готовых поболтать.
А конфликт уже разгорался не на шутку: у Мист аж в груди заледенело, когда наверху ступенек привратной сторожки мелькнул край серой рясы Видящего.
— Дымный же пепел, — выдохнула девушка, очень остро чувствуя и свое сомнительное происхождение, и Книгу, и арсенал пузырьков с разномастной алхимией, и паче всего — присутствие любимого ученика не то, что эльфийской, а вовсе какой-то запредельной расы.
— Что за беда, дети мои? — старательно-кротким голосом вопросил Видящий, обводя взглядом ближайших “детей” немногим младше себя.
— Дык, святой отец, — вполне искренне обрадовался Торрен, который несмотря на все пережитые странности оставался пламенным последователем веры своих родителей, сполз с телеги и подошел под благословение, как приличный. Мист, скрепя сердце, последовала за ним, за край плаща притягивая за собой и Раха. — Рассуди, святой отец! Эйн, ж, в единости благий, заповедовал заботиться о сирых, об убогих. Вот мы о меньшом брате заботимся, а нас из-за него, из-за карвии, не пускают в город! Это ж не по воле Эйна, не по заветам Ласс, не по-человечески, святой ж отец! — с сияющим взором забубнил Торрен, после рассеянного благословения от Видящего продолжая цепляться за край его балахона. Мист, поддерживая, насколько возможно, легенду, обняла и прижала к себе Раха, словно оберегая и утешая младшего брата-подростка. Мелкий и тощий, тот неплохо вписывался в роль младшего в семье из-за высокого роста “старших”, а белые волосы эльфа они, готовясь к длительной маскировке, еще в Университете выкрасили.
— Сын мой, — Видящий с некоторой брезгливостью попытался выдрать из рук Торрена свою одежду, но тот держал крепко, да еще и лобызал периодически. В целом, искренняя вера в Эйна и его благость совершенно не мешала Тою вдохновенно врать его служителям. Каким именно образом это все сочеталось в большой Торреновой голове, Мист не представляла, но каждый раз заново удивлялась. И местами восхищалась, вот как сейчас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Святой отец, — караванщик приблизился, наконец, старательно изображая уверенность и спокойствие. — Что-то не так тут? Ребятишки-то, вроде, хорошие. Не еретики какие-нибудь, вежественные.
Глава 2
“Невежественный еретик” в лице Мист нервно дернул носом, пряча выражение лица в спутанных космах Раха.
