– Нет.
– Нет? – Он, казалось, был сбит с толку. – Ну… Мне все равно, что мы должны сделать, но через это мы еще раз не пройдем! Я брошу концерты, подстригусь, отращу бороду и буду зарабатывать на жизнь сочинением музыки для рекламы собачьей еды, но не откажусь от тебя. Это окончательно!
– Люк, я совсем не хочу, чтобы ты это делал!
– Да, это трудно!… Не хочешь?
– Да. Ты щекочешь меня своей бородой. Я уже привыкла к твоим волосам и не хочу, чтобы ты занялся едой для животных.
Он бросился в кресло в полном отчаянии.
– Тогда чего же ты хочешь от меня, черт возьми?
– Повтори, что ты сказал раньше.
– Что?
– Всего три слова.
Он был озадачен.
– Я люблю тебя? – переспросил он с недоверием и нахмурился. – Нина, я не спал почти двое суток, пролетел тысячи миль, меня возненавидели служащие всех авиалиний от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка, я толкнул старую даму в нью-йоркском аэропорту: мне нужно было первому поймать такси в город. И хотя я часами размышлял, что сказать тебе, сейчас все забыл. Ты можешь выслушать меня?
Нина засмеялась. У него был совершенно огорошенный вид. Она скользнула ему на колени и обняла его.
– Люк, ты говорил мне, что ненавидишь мой гардероб и мою квартиру. Ты критиковал мои манеры, мои политические взгляды, мою любимую музыку, мое неумение готовить, мой характер. Почему, – она нежно его поцеловала, – ты ни разу не сказал мне, что любишь меня?
– Нина, – сказал он в полном отчаянии.
– Люк.
– Нина, я рок-певец. Поверь мне, это самое затасканное, самое расхожее, почти бранное выражение, которое есть в английском языке. Я хочу сказать, сколько раз мужчины говорили тебе эти слова…
– Любовь – это не дешевые слова, Люк.
– Нет, конечно, нет. Это все, что мы делаем вместе. Бог мой, неужели ты думаешь, что я прошел бы через все это для кого-то другого?
Нина закрыла глаза.
Он взял ее руку в свою. Голос его упал, стал мягче и серьезнее.
– Почему же я так упорно преследовал тебя, несмотря на то что ты постоянно убегала от меня? Почему хотел отказаться от всех гастролей? Почему стремился познакомиться с твоей семьей и друзьями? Почему так старался показать тебе свою жизнь такой, какая она есть? Почему – подумай – я ночами не мог заснуть, беспокоясь о том, не больна ли ты, не устала ли быть «подружкой Люка Свейна» и не бросила ли меня?
– О Люк!
Он нахмурился:
– Ты же неглупая, Нина.
Она обозлилась:
– Глупая. Почему ты раньше не говорил мне ничего подобного? Ты думаешь, легко любить мужчину, за которым гоняются все женщины Америки?
Его рука зарылась в ее волосы, и он запрокинул ее голову назад, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Не говорил, – покорно согласился он, – но ты ведь тоже молчала.
– Ты безумно упрямый, – сказала она.
– Да нет. Просто испуганный. Может, правда немножко упрямый. Но каждый раз, когда я поворачивался к тебе лицом, ты или отталкивала меня, или говорила, что никогда не сможешь приспособиться к моей жизни.
– Я так виню себя за это. Я исправлюсь.
– На это уйдут годы, – предупредил он, – может, лет сорок, пятьдесят.
– У меня нет других планов.
– Я думал, ты куда-то уходишь.
– Да. В аэропорт, чтобы попасть на первый же самолет в Лос-Анджелес.
Его правая бровь поднялась. Он усмехнулся:
– Похоже, что у нас одновременно возникла одна и та же мысль.
– Гм. – Она поцеловала его, ожидая, что он разделит с ней и следующую идею.
– Подожди. О той девушке…
– Гм. – Ее всегда интересовало что-то необычное в линии его подбородка. Да и шея…
– Это моя сестра.
Она удивилась:
– Твоя сестра? Ты не говорил мне, что к тебе приехала сестра.
– Я хотел сказать, но мы…
– Мы прервали разговор.
– Она считает, что ты свела меня с ума. – Он посмотрел на нее. – И это правда.
– Я должна была догадаться, что это сестра. Она и одета как ты. – Нина потрепала его по щеке. – Я повожу ее по магазинам, когда она приедет к тебе в Нью-Йорк.
Люк снова нахмурился, а она, легонько поцеловав его, сказала:
– У меня не было возможности поблагодарить тебя за рождественский подарок. Я имею в виду твой клип. Это действительно самый лучший подарок в моей жизни. Помнишь, ты говорил, что если услышишь от меня комплимент, то поймешь, что он искренний? Мне он очень понравился. Я думаю, что ты гений.
– Давай-давай, льсти мне. – Он прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза.
– Очень жаль, что ты продлил гастроли на десять дней, – пробормотала она.
– Мы договорились с Кейт. Она сказала, что, если я останусь подольше, мне не надо будет возвращаться туда в этом году. Я смогу быть здесь, с тобой.
Она поблагодарила его поцелуем, но в глазах ее была обеспокоенность, и она отодвинулась от него.
– Я говорила тебе, что никогда не встану между тобой и твоей карьерой.
– Да, это будет трудновато, потому что теперь на первом месте ты.
– Я не хочу, чтобы ты прекратил свои выступления, – не отступала она.
– Вообще-то я и не собираюсь. Но не буду уезжать сразу на два месяца, не говоря уже о шести или десяти. Мои гастроли кончились, я хочу быть со своей женой.
– Хорошая новость, – сказала она, придвигаясь ближе к нему. – А я буду петь только в Нью-Йорке. Никаких выступлений за рубежом. Ну как? По-честному?
– По-честному. Что касается фанатов и фотографов… – начал он нерешительно.
– Не волнуйся, я справлюсь с ними, – сказала она уверенно.
– Справишься? – спросил он недоверчиво.
– Конечно. Я ведь даже с тобой справилась, не так ли?
– Дорогая, я несколько раз намекал: давай поженимся, а ты никогда…
– Милый, ты намекал на это с тонкостью кузнечного молота.
– Нина, – воскликнул он в отчаянии, – я люблю тебя и хочу прожить с тобой всю свою жизнь. Я негодяй и достоин наказания. Ты выйдешь за меня?
– Конечно, выйду, но оставлю свою фамилию.
– Я предпочел бы, чтобы ты ее поменяла. «Нина Ньяньярелли» ужасно трудно вставить в песню.
– Более редкое имя трудно встретить, – гордо сказала она.
– Иди ко мне. – Он стащил пиджак и расстегнул остальные пуговицы на рубашке. – У нас есть двадцать четыре часа. Как ты думаешь, сколько раз мы можем…
– Тебе же нужны силы для завтрашнего концерта.
– Посплю в самолете.
– Ты в самолете просто отдашь концы, если следующие двадцать четыре часа мы…
– Я понимаю, это звучит как преувеличение, но… прошло так много времени с тех пор… – сказал он мягко.
– Гм.
Люк выпутался из рубашки и взялся за пояс. Он колебался.
– У тебя это лучше получается, – сказал он с надеждой.
Нина усмехнулась:
– Конечно. Но пойдем сначала в спальню. Если мы поступим по-твоему, нам не хватит сил даже на то, чтобы доползти туда.
