Пруденс перечеркнула лицо Росса крест-накрест, отшвырнула альбом и помчалась вниз, в каюту.
Солнечный день казался теперь ей тусклым и унылым.
Глава 10
Войдя в каюту Росса и закрыв за собой дверь, Пруденс поежилась. Чем скорее она снимет промокшее платье, тем быстрее прекратится дрожь. Она мельком взглянула на большое влажное пятно, расползавшееся по юбке. Слава Богу, хоть корсаж не намок, когда этот матрос опрокинул на нее таз с водой. Ведь в запасе у нее только корсет Марты, расшитый розочками. А вот нижней юбке досталось не меньше, чем платью.
Часы на столе показывали одиннадцать. До обеда вполне хватит времени, чтобы переодеться. Пруденс снова передернулась от холода. Конечно, надо было уйти из лазарета сразу, как только случилась эта неприятность. А она осталась да еще принесла воды, чтобы вымыть беднягу. Правда, его дела куда серьезнее ее собственных. Теперь остается только надеяться на то, чтобы не простудиться.
Пруденс стянула с себя платье и нижнюю юбку. Сорочка, к счастью, была сухой. Она взяла голубое миткалевое платье, подаренное Россом. Пожалуй, стоит надеть его для разнообразия, а корсет можно зашнуровать какой-нибудь лентой покрасивее. Порывшись в матросском сундучке, который ей преподнесли канониры, Пруденс извлекла оттуда свою корзинку с безделушками. Где-то там лежит роскошная вишнево-красная лента.
Сундучок сразу напомнил ей о Тоби Вэдже. Несчастный… Уже целых три дня он сидел, прикованный кандалами к палубе, и не мог пошевелить ногами. Его массивную голову припекало солнце и нещадно секли ветры. Пруденс подходила к нему всякий раз, когда поблизости не было капитана, приносила еду и воду, умывала опаленное солнцем лицо. Тоби, несмотря на свой тяжкий жребий, держался так стойко, что у Пруденс сердце разрывалось от жалости. Похоже, он смирился с горькой участью, постигшей его на борту «Чичестера»: в его бесхитростном сознании дурные предзнаменования и капитан Хэкетт сплелись в одно целое и все это путешествие воспринималось как проклятие, ниспосланное небесами.
Два дня Пруденс дулась на Росса, считая его так или иначе ответственным за то, что случилось с Вэджем. Но потом все же решила простить. Конечно, он мог бы выразить свой протест и порешительнее, но ведь в конце концов Хэкетт – капитан.
Протянув ленту сквозь петельки корсета, она, морщась, принялась затягивать концы. Корсет давил на бедра, и оттуда по всему телу пульсировала резкая боль. Боже милосердный, с тревогой подумала Пруденс. Она уже больше недели не смотрела на ушиб, решив, что он давно зажил. Пруденс расшнуровала корсет, сбросила его на пол и приподняла рубашку.
Синяк стал ярко-красным и вздувшимся. От краев зловещего пятна расходились тоненькие розоватые полоски. Пруденс не раз видела такие нарывы у сельских ребятишек и сразу поняла, что произошло. Синяк не рассосался, как положено. Наоборот, началось опасное заражение, и сердцевина опухоли полна гноя.
Она в смятении прикусила губу. Может, позаимствовать у Росса какой-нибудь инструмент и вскрыть нарыв? Только вот место уж очень неудобное: самой до него дотянуться трудно.
Пруденс вздрогнула, услышав скрип отодвигаемого засова, и стремительно одернула сорочку. Не хватало еще, чтобы Росс застал ее полуобнаженной, с задранными до талии юбками!
Он остановился в дверях и нахмурился.
– Прошу прощения… Я не знал, что вы переодеваетесь.
Пруденс почувствовала себя маленькой девочкой, пойманной за кражей сахара из кладовки.
– Это не важно… просто мое платье… я вот только… – нервничая и запинаясь, пробормотала Пруденс.
Росс закрыл дверь и шагнул к ней.
– Что-то случилось?
– Ничего!
Почему она разговаривает с ним так, словно в чем-то виновата?
– У вас покраснели щеки.
Пытаясь хоть как-то загородиться от него, Пруденс скрестила руки на груди.
– Мне… мне просто неловко.
– Черт подери, дело вовсе не в этом, – проворчал Росс. – И глаза у вас чересчур красные!.. – Как Пруденс ни старалась увернуться, он все-таки приложил ладонь к ее лбу. – Боже милостивый! Да у вас лихорадка! А ведь я предупреждал, чем могут кончиться эти хождения в лазарет!
Пруденс вздохнула. Ничего не поделаешь: видно придется все рассказать Россу. Он не отвяжется до тех пор, пока она не выложит ему правду.
– У меня нарыв. Наверное, я сильно ушибла бедро, когда свалилась в люк.
Росс негромко выругался.
– Значит, все это время он гноился? А вы даже не соизволили посмотреть?
Его гнев испугал Пруденс.
– Я… я думала, что это само пройдет…
– А ну-ка покажите!
– Я сама вылечу нарыв.
– Черт подери, ведь я же врач! Немедленно покажите!
Пруденс неохотно приподняла сорочку, стараясь не слишком обнажать тело, и одной рукой вцепилась в материю там, где она прикрывала низ живота.
Росс, наклонившись, стал рассматривать ее бедро.
– Господи Иисусе! Заражение уже начало распространяться. Это не какой-нибудь волдырь или нарыв, а карбункул, от которого вы можете умереть! – Он посмотрел на Пруденс снизу вверх, раздраженно скривив губы. – И когда же вы намеревались сообщить мне об этом? Еще немного – и пришлось бы оттяпать ногу! – Отмахнувшись от ее робких оправданий, он мигом сбросил со стола книги и бумаги. – Ну-ка, укладывайтесь сюда.
Пруденс забралась на стол и, смирив свою бунтующую скромность, снова подняла сорочку. Росс с сердитым видом сорвал с себя китель и закатал рукава рубахи. Внимательно наблюдая за его действиями, Пруденс наконец отважилась спросить:
– Вы собираетесь вскрыть его?
– Этим дело не обойдется. Надо будет удалить гной, пока заражение не пошло дальше. Лежите спокойно! – приказал он. – А я принесу кое-что из кубрика.
Росс вышел из каюты и очень быстро вернулся с бинтами, ланцетом и банкой для отсоса крови.
– Будет дьявольски больно, – заявил он. – Но винить в этом следует только саму себя.
Он сделал глубокий надрез в центре карбункула, и Пруденс вздрогнула. Но Росса совершенно не волновали ее страдания: Пруденс пожинала плоды своего безрассудства.
– Сомневаюсь, что этот ушиб доставил бы вам такую боль, если б мы занялись им в первый же день, – ворчал Росс. – Но тогда вы предпочли жеманиться и не позволили мне осмотреть его.
Пруденс не сводила с врача тревожных глаз. А Росс достал жаровню, разжег ее, налил немного воды в банку и поставил на горячие уголья. Когда вода выкипела, он, видимо, решив, что банка достаточно прогрелась, ухватил ее за дно с помощью бинтов.
– Да поднимите же свою сорочку повыше, черт вас подери! – буркнул он, сердито посмотрев на Пруденс. – И поторапливайтесь, пока в банке сохраняется вакуум.
