— Это мы любим! — засмеялась Зимина. — Давай, одаряй!
— Мариш…
Девушка живо вытерла изящные руки полотенцем, и я протянул ей небольшую брошюру.
— Я подумал… Вдруг тебе пригодится. Читай.
— «Перемещение материальных объектов в псевдовремени», — прочитала Марина, вздергивая бровь. — Я и не знала, что такие исследования ведутся…
— Внимательней читай.
— Где? А-а… «Типография МГУ. 1979 год»… Какой-какой?
— Там автор указан, — вздохнул я.
— «Марина Вагина, — запинаясь, прочла девушка, — доктор физико-математических наук»… Как это? Ты… Это откуда, вообще?
— Оттуда, — серьезно ответил я.
Глава 13
Пятница, 11 августа. Ночь
СССР, Чоп
Вагон страждуще застонал всеми своими стальными членами, и замер. Но шумы и голоса извне прорезались еще четче. Зажмуриваясь и морщась, я выглянул на режущий свет станционных прожекторов. Да это Чоп, граница!
Наш фирменный поезд «Влтава» отогнали на специальный путь. Европа рядом, а там всё пожиже да поуже, в том числе и железнодорожная колея…
— Что там? — сонно спросила Марина, свешиваясь с верхней полки.
— Колесные пары меняют, — сообщил я.
— Зачем? — удивилась молодая жена.
— Сдулись, — вздумалось мне пошутить.
— Как сдулись? Они ведь железные!
Я встал, и чмокнул Маришку в приоткрытые губки.
— Спи…
Вагон обступили чумазые и развеселые железнодорожники. Они что-то бойко откручивали, отвинчивали, ритмично лязгая ключами, весело матерясь и переговариваясь на неописуемом суржике, мешая мову с русским, словацким и венгерским. Бамбарбия кергуду.
Четыре массивных домкрата ме-е-едленно приподняли вагон со спящими пассажирами, отсоединяя от колесных тележек. Наверное, под нами тянутся сразу два рельсовых пути — нормальный советский и ненормальный европейский. Пока вагон висит в двух метрах над полотном, «правильные» колеса укатываются, а «неправильные» прикатываются… Логично же?
Опуска-аемся… Снова лязг, грюканье, мат… Проверка тормозов…
Я прилег. Алена сидела напротив, закутавшись в одеяло, и зевала дивным ртом. Один Марлен дрых — прямо надо мной, отвернувшись к тонкой стенке. Моргнув на лучи фар, скользящие по потолку, я вернулся душою в прошедшее…
…— Горько! Горько! — радостно орали гости.
Мы с Мариной опять встали, и начали целоваться, долго не разнимая губ. Пусть считают…
— Тридцать! — исполнял хор. — Тридцать один! Тридцать два…
Задохнувшись, я отстранился, любуясь нежным овалом лица любимой девушки… Невесты… Нет, уже жены.
Исцелованные губы напротив дрогнули в слабой просветленной улыбке, а трепещущие ресницы вспорхнули, отпуская счастливый блеск глаз.
За ресторанным шумом девичий шепот прозвучал неслышно, но мой ответ был верным:
— Я тоже тебя люблю!
Упомнить всю свадьбу, в суматошной ее целокупности, мне не удалось, лишь какие-то отрывки задержались на долгую память. Наш первый танец — Марина в роскошном белом платье сияла, как Золушка на балу… И первая брачная ночь в «люксовом» номере гостиницы…
Ну да, ночь у нас случилась далеко не первая, так ведь брачная! Признаться, я с трудом привыкал к новому статусу мужа, пока до меня не дошло, что ничего нового не случилось в принципе — заботиться о Маринке и баловать ее буду по-прежнему. Привык же я как-то к зависимости, к «лишению свободы»? Еще и радовался пожизненному сроку! И что в наших отношениях способно изменить обручальное кольцо? Ничего. Просто красивый обычай…
Ох, до чего ж мы устали в тот день… Даже любовью не занимались — разделись, обнялись и уснули. Аленка потом рассказывала, что их пара повела себя точно так же — они с Марленом ночевали в соседнем номере.
Надо отдать должное Теплицким — они не стали пиариться, оповещая гостей о своем подарке, да и вообще, вручили путевки лишь на второй день, в узком дружеском кругу.
А Киму Вадимовичу отдельное спасибо — помог избежать волокиты. Ведь уехать из СССР ох, как непросто!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сначала мы накатали на себя хвалебные характеристики — их подписывали парторг, председатель месткома и чуткое руководство. Мою и Марлена — главред, Аленкину — начальник АТС, а Маринкину — директор школы. Читали мы те характеристики, и диву давались — до чего ж мы положительны! Стопроцентные строители коммунизма!
Теплицкий, как первый секретарь райкома, подмахнул все четыре бумаженции. Их утвердили в областном Управлении КГБ, и передали в комиссию по выезду за границу при обкоме… Вот уж где нам нервы потрепали! Чем заняться партийцам на пенсии? Вот они и развлекались, устраивая допрос с пристрастием всяким потенциальным «невозвращенцам».
Мы зверели, но держались. И выстояли!
Собеседование… Медсправка с кучей анализов… Сдаем паспорта, а взамен получаем «общегражданские заграничные» — так на обложках и впечатано.
Ну, дальше уже пустяки, обычные дорожные хлопоты. Путевка каждому обошлась в сто десять рублей, плюс билет до Праги — еще шестьдесят. Обменять на чехословацкие кроны мы смогли лишь двадцать семь целковых, но это официально. У наших подруг в сумочках лежали пачки американских долларов и советских червонцев — банки в Чехословакии меняли рубли только такого достоинства.
Короче говоря, на Киевский вокзал мы явились спокойные, как пятьсот тысяч индейцев, и закаленные, как сталь. Там, на перроне, и познакомились с тургруппой. Выбрали старосту, весьма энергичную даму, пергидрольную блондинку, а руководитель группы, пожилой режиссер провинциального театра, стойкий, не имевший, не сидевший, не состоявший и так далее, оказался вполне адекватным дядькой.
Марлен угостил его армянским коньяком, и дядька по секрету разболтал, что в группе нету ни единого оперативного работника КГБ. И даже без «доверенных лиц» обошлось. Все ж таки, в ЧССР едем, а не в капстрану…
…Поезд вздрогнул, передавая громыханье сцепок по эстафете, от вагона к вагону, и тронулся. Граница промелькнула незаметно.
Ничего не изменилось. Те же отроги Карпат терялись в темноте, и колеса отстукивали прежним манером. Но мы одолевали километры чужой земли. Той самой, которую должны поднять на дыбы.
Суббота, 12 августа. Вечер
Прага, Опатовицка
Мы всем нашим туристическим табором заселились в гостиницу «Коруна», что рассекала острый угол улиц подобно форштевню. Ну, не «Амбассадор», конечно, но звездочки на три тянет. Главное, что в самом центре, всё близко.
Разумеется, с первого дня нарушать правила мы не собирались. И отправились вместе с группой на обзорную экскурсию.
Карлов мост… Старо Място… Градчаны… Обычный набор.
Вернулись часов в шесть, и сразу поднялись к себе.
— Режиссер охладел к своей труппе, — желчно прокомментировал Марлен. — Закрылся в номере, чтобы с толком, с чувством, с расстановкой продегустировать пару бутылочек «Пльзеньского»…
— …С колбасками и сыром гермелин, — дополнил я список мелкобуржуазных радостей руководителя группы. Убрал ухмылку, и сказал серьезным тоном: — Пора, товарищи. Марлен, я, хоть и служил, но рядовым, и каких-то полтора года, а ты — три. Так что, товарищ сержант, принимайте командование.
Осокин усмехнулся.
— Ладно. Как там запасный выход поживает?
— Нормально поживает. Открывается хоть шпилькой, хоть чем.
— Ну, тогда… Давайте-ка поужинаем, чтобы время не терять. А как стемнеет, наведаемся в гости к пану Вондрачеку!
* * *
Мирек Вондрачек верно и преданно служил фюреру, еще юнцом придя на завод «Ческа збройовка». Влившись в коллектив таких же «оружейных гномов Гитлера», он трудился на закалке снарядов и никогда не допускал брака, ведь творения его рук должны были уходить на Восточный фронт, где доблестный вермахт сокрушал орды русских варваров.
