Разгром Германии стал катастрофой для Мирека, и с тех пор он затаил лютую злобу на все русское и советское. И каково же было счастье, когда на него вышли мутные личности из «пятой колонны». Они предложили, да еще за щедрую плату, стать посредником между благородными заокеанскими «рыцарями свободы» и местными борцами — националистами всякого пошиба, буржуями-недобитками и прочей шушерой.
Мирек едва не сболтнул, что он-то и даром готов служить, лишь бы покончить с проклятыми русскими, но разве деньги бывают лишними? И вот, уже лет десять подряд, он привечал у себя дома шустрых курьеров, тягавших из ФРГ, из Австрии антисоветские брошюрки, да ходкий контрабандный товар.
Западные спонсоры убедились в преданности Вондрачека, и как-то переправили через него партию оружия — автоматов МП-40, залежавшихся с войны. Мирек пух от счастья, гордясь оказанным доверием, и тайный канал заработал, как конвейер, перебрасывая подполью оружие, деньги, документы — фальшивые, но выделанные лучшими спецами ЦРУ. Не придерешься.
А в «Пражскую весну» он и вовсе совершил «геройский поступок». Огрел ломом заплутавшего советского солдатика. «Оккупант» упал со сломанной рукой, и Мирек вколол в него лом, просаживая живот, гвоздя к сырой земле.
Вондрачек жил наособицу, не женился и друзей не заводил. Да и зачем? Его жизнь и без того была полна. Он творил историю, приближая священный день освобождения от советской оккупации, от социалистических порядков и власти коммуняк…
…Обо всем этом я прочитал еще в будущем — пан Вондрачек накатал мемуары, назвав их простенько и со вкусом: «Моя борьба». Так что найти эту злобную зверушку и ее норку было не сложно.
Марек проживал на окраине Праги, в старинном каменном доме, с виду невзрачном, просевшим на склоне холма. Рядом никакого жилья, одни лишь фабрички, да серые унылые склады. Близость города доказывали лишь рельсы, по которым каждый час прокатывался желто-красный трамвай, тяжко громыхая и позванивая.
На трамвае мы и доехали, переодевшись в джинсы и куртки-ветровки. Дом Вондрачека окружал запущенный яблоневый сад и солидная кованая ограда, доставшаяся от сбежавших хозяев. Как и «глыбокий» погреб, где лет пятьсот хранили вино или подвешивали к потолку окорока. Весь первый этаж, по сути, и представлял из себя подвал, прохладный даже в августовскую жару.
Занимал пан Вондрачек «бельэтаж», где еле светилась пара окон, задернутых плотными шторами.
Пройдя крошечным двориком, я приблизился к двери первым. Выдохнул — и резко постучал условным стуком. Тук-тук. Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук.
Толстая дверь не пропускала звуков, но вот грюкнул засов, и за порогом нарисовался плохо выбритый толстяк в мешковатой одежде. Жирные пальцы тискали фонарик.
— Мы по объявлению, — с запинкой выговорил я по-чешски, сдабривая пароль английским акцентом.
— К сожалению, — облегченно заулыбался Марек, — мы ничего не продаем… О, проходите, господа, проходите!
Он суетливо зашаркал к лестнице на второй этаж, и Осокин кивнул девчонкам: ваш выход. Аленке с Маришкой мы поручили отыскать схрон.
Числа в календаре совпадали — несколько ящиков с оружием уже должны лежать на месте, дожидаясь местных ренегатов. А мы их немного опередим. Самим нужно…
— Праве так, йе то в порядку… — пыхтел Вондрачек, одолевая крутые ступеньки.
Я сунул руки в нитяные перчатки. Снизу свистнула Марина, оповещая, что «заначку» нашли. А вот наши с Марленом полдела куда гадостней девчачьих.
— Йе то в порядку… — кряхтел хозяин.
Пружинисто отшагнув, Марлен ухватил его за голову, и резко крутанул. Я услышал мокрый хруст. Содрогнулся, но на войне, как на войне — стащил тушу на лестницу, и спустил вниз. Труп скатился мягко, переваливаясь, как тюк с тряпьем.
— Держи, — изрядно побледневший Марлен протянул мне бутылку бехеровки, — для полноты картины.
Я молча кивнул, делая вид, что не замечаю, как вздрагивает голос бро, и залил спиртное в раззявленный рот Вондрачека. Обтер бутылку, а затем, брезгливо кривясь, приложил к ней пальцы мертвяка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Напился. Свалился. Сломал шею, — забубнил я диагноз.
В этот вялотекущий момент мне было всё ясно и понятно — по закону мы совершили преступление. Но мы еще и не то совершим…
Сам поражался собственному хладнокровию. Правда, я еще никого не лишал жизни, у меня всё впереди. Так себе перспективка.
— Марик! — тихонько позвала Алена. — Тик! Смотрите, тут целый арсенал!
Вслед за Марленом я шагнул под низкие своды. На грубо сколоченных стеллажах увядали овощи в корзинах, а в больших картонных ящиках лежали чешские автоматы, смахивавшие на «калаши». Отдельно навалены полные «рожки», а в коробке из-под обуви маслянисто поблескивают пистолеты CZ-52.
— Неплохо… — затянул Осокин. — Хватит на взвод.
И в этот момент в дверь постучали. У меня даже ноги потерпли, но я вовремя уловил знакомые сигналы. Тук-тук. Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук.
— Девочки, побудьте здесь, — отрывисто велел Марлен, и посмотрел на меня. — Откроем?
— Надо, — я криво усмехнулся, пряча страх: — Свои же.
Сунув за пояс пистолет, зашагал за бро.
— Если что, — храбро уведомил его, — этот — мой.
Серьезно кивнув, Марлен сдвинул засов, впуская невысокого, хиппующего парня — его немытые волосы стягивала резинка, распуская по плечам сосульчатый «хвост».
— Ми по обиявлению… — вытолкнул он по-чешски с различимым акцентом.
— К сожалению, мы ничего не продаем, — перешел на инглиш Осокин, и ухмыльнулся: — Так полегче?
— О, да! — осклабился хиппи. — Хай!
— Хай! — махнул я ему рукой, и заговорщицки подмигнул. — Что привезли? Что-нибудь… м-м… для самой интересной охоты?
Мой английский звучал ужасно, не то, что у бро, но курьер меня понял.
— О, нет! — захихикал он. — Для самого интересного фейерверка! Си-четыре, взрыватели, динамитные шашки…
— Отлично! — изобразил радость Марлен. — Ты один? — уловив кивок хиппи, он внимательно глянул на меня. — Тогда мой брат поможет разгрузить.
— О`кей! — бодро улыбнулся я, а сердце забухало, вспугнутое адреналином. Моя очередь…
Тихонько насвистывая что-то из «Пинков» и по привычке оглядываясь, хиппи шагнул за порог. Впереди белел угловатый кузов старенького «Лендровера», занявшего половину дворика.
«Сейчас… Сейчас…», — колотилось в голове.
Открыв дверцу, хиппи наклонился, чтобы сподручней ухватиться за плоский ящик. Мои пальцы живо легли на рукоятку «ЧЗ-52». Пистолет весил чуть больше килограмма, но перевозчику этого хватило — я со всей дури треснул его рукояткой в висок.
Курьер беззвучно пал на колени, и мягко перекатился на спину, пачкая волосы в пыли.
— Готов? — голос Марлена звучал напряженно. Бро тоже не привык убивать.
— Вроде, да… — хрипло выдавил я. — Башку проломил…
— Давай его в дом!
— А мой «ЧЗ» сунем хозяину! Рукоятка в крови…
— Потащили!
Я ухватился за ноги, Марлен — за руки.
— Бросаем? — Осокин притормозил перед лестницей.
— Давай, лучше наверх.
— Давай…
Пыхтя, мы затащили мертвяка на второй этаж, и бросили там.
— Всё! — выдохнул Осокин. — Девчонки, грузимся и едем!
— У нас машина? — вымучила улыбку Марина.
— «Лендровер»!
Перетаскать оружие из подвала было несложно. Пяти автоматов нам хватит, магазины мы забрали все, и еще каждому по пистолету. Я с облегчением взял себе другой, чистый «ЧЗ». Смазка — пустяки…
В машине обнаружился ящик пластида, еще один, поменьше, со взрывателями, и увесистая упаковка динамитных шашек.
— Ого! Смотрите! — Алена откинула скатку одеял, и в тусклом свете фонарика блеснули знакомые обводы.
— «Светка»! — вырвалось у меня.
— Какая еще Светка? — ревниво затянула Марина, хмуря бровки.
— Снайперская винтовка Токарева, — усмехнулся бро. — Только прицел не наш… Ого, мощный какой… Пригодится в хозяйстве!
Я сел за руль, и сдал задом — в лучах фар слепо темнели окна второго этажа. Хотелось гнать и гнать отсюда. Подальше…
