– Дмитриевич Иванович Менделеев, – подсказал он, – очень почитаемый в здешних местах святой. Эта его фигура вырезана из бивня мамонта, который мне подарили тунгусы. Видишь, стакан в руке у Дмитрия Ивановича? Я его каждый вечер наполняю «Русской особой», а утром на рассвете смотрю: если водки в стакане остается меньше, чем треть, значит днем предстоят какие-нибудь непредвиденные расходы или погода будет сухая и огород придется поливать чаще. – Шамбордай Лапшицкий с благоговейной торжественностью снял с плеча Дмитрия Ивановича несуществующую пылинку, затем открыл у висящей рядом на стенке инкрустированной кустодии резную деревянную дверцу и вынул одну за другой две книги. – А вот, брат мой, две книги, почитаемые мною не менее Библии и сочинений Монгуша Бораховича Кенин-Лопсана.
«Д.И.Менделеев. Алкоометрия, или Определение достоинства спиртов», – прочитал Ванечка название у первой.
«Винокурение», – прочитал он на второй, автором которой был также Д.И.Менделеев.
Шамбордай Михайлович одну книгу убрал в кустодию, другую же положил на невысокий пюпитр, установленный на деревянной треноге напротив его кумира. После вытащил из пояса медную лягушку-плевательницу, установил ее на пюпитре, обмакнул в плевательницу указательный палец и перелистал в книге несколько десятков страниц.
– Вот, послушай, – сказал он Ванечке, назидательно посмотрел на него и вознес вверх палец, требуя особенного внимания: – «Винокурение служит к превращению на месте производства продуктов земледелия (картофель, кукурузу, свеклу, хлебные зерна) в вещество (спирт) более ценное, менее, чем они, весящее и содержащее только (воду, углерод и водород) начала, получаемые растениями из воздуха, тогда как все почвенные начала (азотистые и зольные), определяющие плодородность почв, остаются в барде и могут служить для откармливания животных и удобрения почв. Отсюда ясно видно, что, продавая спирт вместо хлеба и других продуктов земледелия, сельские хозяева могут не только получить высший доход, не только предохранять землю от истощения, но и умножат количество разводимого скота…»
– Каково? – сказал он, прервавшись, чтобы наполнить очередную рюмку, по счету уже седьмую. – Такие люди, как Дмитрий Иванович, составили славу русской науки, русской истории и всего отечественного хозяйства. Сейчас таких людей мало. Я, ты, кто еще? Не Чубайс же. – Он поднял рюмку, посмотрел кумиру в костяные глаза и громко сказал: – За тебя, Дмитрий Иванович! – Выпил, выдохнул благовонный воздух и вернулся к раскрытой книге: – «Винокурение важно для России не только потому, что „веселие пити“ считается свойственным русскому народу, но и вследствие того, что винокурение составляет отрасль промышленности, издавна известную у нас, а при должном развитии могущую покрыть весь западноевропейский спрос на спирт, ибо нет страны в Европе, которая могла бы столь дешево и легко производить ныне хлебный и картофельный спирт, как Россия…»
– Не могу дальше, – сказал он, захлопнув книгу. – За Россию больно, до чего ее довели, сволочи. Скорей выпьем, не то расплачусь.
Они выпили по восьмой. Ванечка Вепсаревич всё ждал, когда же тот приступит к лечению, но Шамбордай упорно, как полжизни не ступавший на твердый берег капитан разбойничьей шхуны, накачивал себя алкоголем. Девятую они выпили молча. После десятой Шамбордай надел на себя странные какие-то ордена – Ванечка до этого таких никогда не видел, даже на Леониде Ильиче Брежневе.
– Это, – пояснил Шамбордай, – Орден Синей Ленты, а это – Интернациональный Орден добрых храмовников. Мне, как кавалеру и того и другого положено надевать их перед всяким рискованным предприятием. Лучше надеть заранее, пока ээрень-разведчик еще не вернулся, а то негоже встретить смерть без регалий – вдруг небесные тэнгэрины подумают, что я их пропил или потерял.
Ванечка – может, от выпитого, может, от пережитых волнений – почувствовал вдруг тревогу – не за себя, за Машеньку, бывшую рядом с ним и одновременно далекую, как Китай, и кажущуюся беззащитной и уязвимой без его, Ванечкиной, защиты. Тревогу усугубили слова, сказанные Лапшицким о смерти.
– За какую же такую я зашел гору, за которую нельзя заходить? – спросил он заплетающимся языком.
– Метафора, – ответил ему Лапшицкий, наполняя одиннадцатую рюмку. – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, вот он пьет, а дело стоит на месте. Дело же между тем стремительно движется к своему финалу. Непонятно только какого рода этот финал – трагический или счастливый. Это мне предугадать не дано. А на алкоголь не греши. Про алкоголь, как про покойника, – или ничего, или одно хорошее. Ибо что есть алкоголь? Алкоголь по-арабски есть «аль-кохоль» – что значит «чистая сущность вещей». Спирт же есть латинское «spiro» – дышать, жить. Он та самая панацея, искомая алхимиками древности. Я про алкоголь больше всех знаю. Вот у меня, смотри. – Он подвел Ванечку к книжному шкафу с мутным стеклом на дверцах и показал его содержимое.
Ванечка сощурил глаза, расфокусировавшиеся после десятой рюмки, и вчитался в названия на кожаных корешках:
Вопросы алкоголизма. Вып. 1-13;
И.Сеченов. Материалы для будущей физиологии алкогольного опьянения;
К.Бриль-Крамер. О запое и лечении оного;
Х.Я.Витт. О белой горячке или мозговой горячке от пьянства;
А.Л.Мендельсон. Учебник трезвости;
А.Л.Мендельсон. Итоги принудительной трезвости и новые формы пьянства;
Описание целительного декокта Рихарда Ловера;
Первушин С.А. Опыт теории массового алкоголизма.
Полкой ниже стояли книги медицинского и околомедицинского содержания, из которых Ванечка обратил внимание на следующие:
Гинтер, Давид и Шильдкнехт. Достоверный способ по ныне неиспытанным растениям исцелять всякого рода кровавый понос;
Д-р Циген. Душевная и половая жизнь юношества;
Иоганн Георг Модель. Описание бестужевских капель;
Обряды жидовские производимые в каждом месяце у сяпвециециухов;
Писчеков Д. Я. Наставление в пользу поселян, болезнующих цынготною болезнию;
Людвиг Скардови фон Рингтон. Примечания на шифгаузенской пластырь и исследование притрав в него входящих;
Способ к истреблению саранчи и ея зародышей и яиц, достоверными опытами изведанный и изъявленный в письме одного Германштадского жителя, что в Трансильвании, или Седмиградской земле, к другу его живущему в Вене и переведенный Кириллом Быстрицким Азовской губернии пограничным комиссаром.
Также Ванечка обнаружил на верхней полке большую библиотеку литературы об арахнидах на латинском, немецком, русском и польском языках, где из знакомых книг нашел три тома Д.Харитонова «Пауки», изданных Академией Наук, и книгу того же Д.Харитонова «Новые формы пауков в СССР» издания Пермского Университета.
Отдельно от других поверх медицинских лежала тощая книжка «Первая помощь больному ребенку» 1913 года издания.
«Для меня, наверное, приготовил», – подумал Ванечка, взял книгу, полистал, прочитал главу про угри, из которой усвоил, что «при появлении на лице ребенка угрей тотчас же следует запретить употребление колбасы, свинины, раков, сыров, дичи, вина, чая, кофе и всяких кислых напитков».
Он улыбнулся и положил книгу на место.
– Зря улыбаешься, – сказал Шамбордай. – Знаешь, чем пустое отличается от порожнего?
– Ничем, вроде бы, – продолжая улыбаться, ответил Ванечка.
– Это только видимость, что ничем. На самом деле отличается многим. Порожнее – значит, было и уже нет, опорожнили. А в пустом, может быть, ничего и не было, и все еще впереди. Так вот, Ванька, скажи теперь, кто из нас пустое, а кто – порожнее? Только ты не подумай, я тебя не собираюсь обидеть. Я в философском смысле этот вопрос тебе задаю. Только я не такой философ, который ангелов на конце иголки считает, я – практик, я все примеряю к жизни. И эти книги мне нужны как балласт, который не дает мне подняться слишком уж высоко и обжечься о небесную сковородку. То же и алкоголь…
Шамбордай наполнил до краев рюмки и громко провозгласил, глядя в плавающие Ванечкины зрачки:
– Я оплот государственности! – Он качнулся, ухватился рукой за бутыль и так же громко, как и начал, продолжил: – А что было, есть и будет для государства главное? Для государства главное иметь мощную финансовую основу, постоянный стабильный доход. Питейная же статья есть фундамент всего бюджета, и, следовательно, бороться с пьянством – это значит не уменьшать, а увеличивать питейный доход. Важно – пить регулярно. Пьянство личное должно всемерно поддерживать пьянство общественное. И – это между нами, тс-с-с, никому ни слова! – Шамбордай Лапшицкий поводил перед Ванечкиным лицом кулаком, сложенным почему-то в фигу. – Пьяным народом управлять легче.
Ванечка согласно кивнул – чтобы не обидеть хозяина, уже выпившего двенадцатую рюмку и без промедления наполнившего тринадцатую.
– Я вот человек крещеный, православный, можно сказать, хотя в церкви практически не бываю. – Ванечка одним махом опорожнил рюмку и подставил пустой сосуд под ниагарскую струю из бутылки. – А здесь у вас какие-то демоны, какие-то ээрени, конь-бубен, Менделеев в роли святого. Мой ангел-хранитель вот сейчас смотрит на это сверху и удивляется – как это я, крещеный, во всю эту вашу демонологию могу верить?
