себе несколько личностей, обладающих разными навыками, характером и так далее. Тебе лишь нужно найти с этой личностью общий язык.
— Значит, это навсегда?
— Да. Возможно. Это часть тебя, и тебе не стоит с этим бороться. У нас это считается не просто нормальным, наоборот. Это считается чем-то восхитительным, считается, что тела с несколькими личностями более развиты, и в результате они получают привилегии, и не зря. Но встречается это немногим чаще, чем у вас.
— Ты сказала, вы на корабле. Как вы общаетесь со своими? Со своей планетой?
— Квантовая запутанность. Мы изменяем вращение спина одного запутанного фотона, а на другом считываем. Таким образом передаем информацию в виде двоичного кода. Все это происходит множество раз в секунду. Благодаря этому мы можем свободно передавать информацию на любом расстоянии.
— А… То… То, что я… Мы делаем. Это действительно поможет?
— Я не могу обещать тебе этого, но результаты хорошие. Пока ты этого не замечаешь, но скоро всё изменится.
— Почему? Почему мы такие?
— Это неизбежный процесс в ходе эволюции разумных видов. Главное, чтобы вы не уничтожили себя и других до перехода на следующую стадию.
— Я не… Я не понимаю. Почему мир такой? Почему всё так?
— Мир и не должен быть понятным. Просто в вас ещё осталось много от животных, и постепенно это будет уходить. Вы будете меняться и становиться лучше, а мы поможем вам в этом. Это в целях нашей общей безопасности. Осталось не много. У тебя будет ещё одна, может быть, две цели, а потом мы обсудим твое будущее. А пока отдохни.
— Моё будущее?
— Мне пора. До встречи.
— А…
И она просто растворилась в воздухе. Ну, хотя бы теперь я знаю, что она реальна. По крайней мере, мне так показалось.
— Что же, жаль. Печальные известия.
— Да, еще одна, а может, и две цели. План у них продуман с самого начала, но похоже, что они его постоянно корректируют.
— Я не об этом.
— А о чем? Ах. Да. О том, что нас теперь двое, и это навсегда.
— Ну, знаешь ли, это не очень круто. Появление из ниоткуда, уже в возрасте, уже сформированная личность. А тут ещё тело не мое и джойстик не в моих руках. Мне приходится просто наблюдать со стороны, а хотелось бы пожить, развлечься.
— Развлечься? Давай договоримся так. Если ты будешь вести себя хорошо, то я буду давать тебе этот джойстик. Но без приколов и глупостей, и не забирай управление самостоятельно, без моего ведома. Хорошо?
— Ну, ок. Договорились.
— Как ты видишь мир? Так же, как я?
— Когда ты управляешь, да. Когда, как в тот раз, управление было у меня, нет. До меня дошло только потом. У меня дальтонизм, синий и желтый — их как будто нету и всех их оттенков, а смотря со стороны, я вижу мир твоими глазами. Вижу мир другими цветами.
— Как такое возможно? Глаза-то одни.
— Видимо, дело в мозге.
— Хотелось бы увидеть, как это?
— Хочешь, я все разукрашу? Газуй с пульта.
Ты как будто откатываешься назад от экрана телевизора. У тебя забирают пульт, и ты уже не можешь переключить, отвернуться ты тоже не можешь.
— Это… Это прикольно. Как будто смотришь фильм. Я… Я уже не могу двигать телом. Это пугает.
— Спокойно, я справлюсь. Кстати. Цвета.
— А. Точно. Но я уже не помню, как всё было на самом деле. Всё как будто темнее. Не такое яркое.
— Синий и желтый — их нету.
— А… И…
— Зеленый выглядит по-другому из-за этого, и все в красноватых оттенках.
— Это… Это классно увидеть мир не таким, как видишь его ты.
— Да. Классно. Особенно мне, когда я наблюдаю за всем со стороны.
— Может, ты сводишь наше тело поесть? Мне лень заниматься такой ерундой.
— Мне это точно не надоест. Чувствовать вкус — это прикольно.
— А я? Я буду чувствовать?
— Нет. И боль чувствуется по-другому, как бы отдаленно. Всё как бы отдаленно.
— Ты чавкаешь?!
— Заткнись! Я наслаждаюсь. Это так классно — чувствовать. Даже прикасаться к экрану телефона. Он такой гладкий.
— А что? Что там пишут?
— Не важно.
— Важно. Там что-то про ту женщину.
— Да. Про ту женщину, президента, ее убили.
— Как? Кто? Давай посмотрим.
— Нет.
— Почему? Ее убили, и не мы. Кто-то другой.
— Да, не мы. Богиня же сказала, что мы такие не одни. Ее наказали. Кто? Как? Не важно.
— Богиня. Хах. Нужно спросить, как ее зовут.
— Давно нужно было, ещё в самом начале.
— Как-то не до этого было. Свалилось всё это на голову. У меня до сих пор каша в голове. А почему не важно, кто и как её наказал?
— Потому что таких не накажут обычные люди. У нее ядерные ракеты, власть, деньги, связи. Кто наказал? Боги. Как? Да насрать. Они… Они чувствуют себя Бэтменом, Суперменом. Деньги и власть защитят их. От всего защитят.
— Кроме Бога.
— Кроме Бога. Люди слепнут от власти, от денег. Они меняются, когда к ним всё это приходит. Они не знают, что с этим делать, и сходят с ума. Они могут убрать любого, просто заставят военных убить тебя, а те и рады, им главное сказать, что ты террорист. А сделал ты что-то или нет, уже не важно. Сказано — сделано.
— Военных нельзя судить только потому, что они были обмануты. Да и они действительно убивают террористов.
— Да, но то, что их используют во благо личных целей, это факт.
— Нас всех используют так или иначе.
— Да. Этот мир превращается в какой-то мир Дикого Запада. Убийства, насилия, грабежи.
— Он безумен.
— Кто?
— Этот мир.
— Безумие — оно как гравитация, стоит только подтолкнуть.
— Вот нас и подтолкнули. Кем мы стали? Что будет дальше?
— Я не знаю, но уж лучше пытаться что-то сделать, пусть и под руководством кого-то поумнее тебя, чем просто существовать, смирившись с окружением.
— Ну, не знаю. Может, лучше было бы просто жить, просто работать? Денег на еду хватало. А сейчас эти убийства. Что, если всё это провалится? Что, если ничего не выйдет?
— Ну, не выйдет так не выйдет. Пытаться надо. Сегодня мы пытаемся, завтра кто-то другой, послезавтра третий. Рано или поздно у кого-то получится сделать этот мир лучше. Именно так всё и делается — постоянными попытками. Постоянной борьбой.
— Но кем мы станем в этой борьбе?
— Может, героями. Может, злодеями. Это не важно, важен результат.
— Хорошо. В любом случае скоро всё закончится. Правда, что мы будем делать дальше? Как прежде уже не будет.
