мусора делаешь, – сказал Алексей, ткнув пальцем в грудь младшему сержанту. Сегодня Миша Куприянов тоже не заметил особой разницы в формулировках, потому разговаривать дальше с ними, объясняя отличия, желания не было никакого.
Сержант попытался что–то ему возразить, но Алексей уже не слушал, а просто двинулся назад. Обойдя их, он направился к переходу, по которому они пришли с Юлей, вроде бы это была самая короткая дорога на стоянку к машине. Юля это знала точно.
И почему на него вдруг так накатила эта пустота? Как же все же жаль, что она уехала…
***
В эту ночь он не спал вообще. Вернувшись домой с вокзала ближе к пяти, Алексей так и просидел до утра на кухне за чашкой кофе и сигаретами, обдумывая события последних суток, принесших столько изменений и событий. У него больше нет подработок, так что придется некоторое время опять существовать на одну зарплату, но пока это его совершенно не волновало; предстояло объясняться с Машей, впрочем, воспринимал он эту перспективу как обязательство, совершенно спокойно, почти равнодушно, не чувствуя за собой вины даже за состоявшуюся измену. На это равнодушие накладывалась огромная моральная усталость и ощущение полнейшей разбитости.
Сейчас, когда солнце уже осветило заревом горизонт, он все же ощутил необходимость хоть немного поспать, рассчитывая это сделать в комнате отдыха сразу же, как только придет Иван, который вряд ли будет возражать на сей счет, особенно учитывая что он сам позвонил и попросил его прикрыть минут 30. Можно будет проспать до обеда, а потом за пульт, может работа немного и отвлечет. С такими мыслями он входил в информационный зал.
– Привет Дим, – поприветствовал Кукушкина Алексей. – Ванька позже будет, что–то у него стряслось, так что ты иди.
Он бросил под ноги наспех собранную сумку с обедом и плюхнулся в кресло, притянул к себе журнал смен, что бы расписаться о заступлении на дежурство. Формально старшим смены был Иван, и расписываться должен был он, но на практике никому до этого не было никакого дела. Однако подпись Кукушкина еще отсутствовала.
– Чего не расписался в сдаче смены? – спросил Алексей его.
– Леш, – ответил тот напряженно, – тебя Красильников вызывает.
– Меня? – удивился Алексей. – К себе в кабинет?
– Да, тебя. Иди.
Это было странно, но выбирать не приходилось. Пожав плечами, он направился на выход из зала. До кабинета начальника он шел, раздумывая, где и когда он проштрафился, прекрасно понимая, что хвалить его особо не за что. Значит будут ругать… Что ж, чему быть, того не миновать. Настроение вряд ли станет еще хуже.
– Разрешите? – обратился он к Красильникову, выглядывая из–за двери кабинета, предварительно постучав в нее. – Вызывали? Старший лейтенант Чернов…
– Не утруждайся, заходи, – перебил его начальник. – Садись.
Алексей сел на предложенный стул, ожидая начала разговора, но Красильников продолжал просматривать какую–то папку, иногда листая листы, пока с удивлением не произнес:
– Сопровождение проституток?! А ты, Чернов, оказывается очень разносторонний человек, как я погляжу! До такого тут еще никто не додумывался. Вроде бы. Куда катимся…
– Я не совсем понимаю, Юрий Львович, о чем вы, – ответил Алексей, сразу напрягшись, так как если этой информацией владел начальник, то его карьера в милиции вероятно прямо сейчас и закончится.
– Все ты понимаешь, не прикидывайся. По существу есть что сказать?
Алексей не стал ничего отвечать, просто пожал плечами. Тон Красильникова был тверд, он не спрашивал. Он констатировал факты. Потому отпираться было бессмысленно, а давать показания против себя он не обязан. В результате Алексей решил, что будь, как будет, и снова расслабился.
– В общем так, лейтенант, – заговорил начальник, захлопывая папку. – Когда к нам поступила информация о сливе тобой информации банку, за тобой установили наблюдение. И всплыло много того, что совершенно не красит милиционера.
Алексей задумался. Эти сведения уже грозили серьезными проблемами. Но поскольку менять что–то уже поздно, он просто спокойно сказал:
– Мне написать рапорт на увольнение?
– Ты не спеши. Тут вопрос стоит иначе. Сажать тебя в тюрьму, или нет.
– А, вон оно как. Сажайте, от судьбы не убежишь, – все так же равнодушно отозвался Алексей.
– Смело, молодец, мне это даже нравится, – Красильников закивал, бросив оценивающий взгляд на Алексея. После чего продолжил: – А так же стоит вопрос о возбуждении дела в отношении Филатовой Людмилы Владимировны. Знаешь такую?
– Какого дела?! – воскликнул Алексей, все же внезапно выведенный из состояния отрешенного спокойствия.
– Она не имела права тебя брать на службу сразу по нескольким причинам. Тут и должностной подлог, и превышение служебных полномочий, и еще подделку документов надо проверить.
– Она тут не при чем! – выпалил Алексей. Спокойствие и равнодушие как ветром сдуло. Втягивать кого–либо еще в свои проблемы Алексей не хотел совершенно.
– Еще как при чем! Служба, выходит, тебе понадобилась для прикрытия и заработка не честным путем, а она на встречу пошла, – ответил ему Красильников, повышая голос. – Семейка оборотней в погонах! Да как вы додумались до такого? Это же позор! А какая тень на подразделение…
Начальник продолжал возмущаться, но Алексей был уже далек от его речи, суть была ясна. Потому он попытался оценить вероятный исход разговора. Если руководство располагает компроматом, то почему с ним вообще разговаривает начальник подразделения, а не следователь? Значит, в его силах не давать делу хода? Он снова постарался сосредоточится.
– Кхм, – перебил начальника Алексей, кашлянув в кулак так, что тот сразу замолчал и уставился на него. – Что вам нужно?
Красильников запнулся, посмотрел на Алексея, улыбнулся, и сказал:
– А говорили, что совсем тупой. Нет, думать немного ты умеешь.
– Можно без оскорблений? Ближе к делу? – начал злиться Алексей.
– Хорошо, – железным тоном ответил Красильников. – Выбирай, или ты в Чечню, или в тюрьму всем вашим семейством.
– Понятно, – ответил Алексей снова равнодушным тоном, вспоминая разговор со Старковым перед его увольнением. Почему–то раньше перспектива служебной командировки на Кавказ вызывала панику и страх. А теперь… Нет, не безразличие, но очень близкое к нему состояние, какой–то равнодушный фатализм. Что ж, значит Чечня. Такой реакции Красильников не ожидал, поведение Алексея никак не соответствовало ранее сформированному образу, поэтому теперь он на него смотрел даже с любопытством. И уже спокойно, даже добродушно добавил:
– Если ты собираешься строить успешную карьеру в милиции, то стаж в Чечне тебе пойдет только в плюс. И проблем по возвращению с должностями и званиями у тебя не будет, я обещаю. Там не курорт, но и не тюрьма. Денег заработаешь. Так что до следующей смены подумай, что тебе ближе.
– Пока я свободен?
– Можешь идти.
– Слушаюсь, – ответил на автомате Алексей, уже двигаясь на выход. Почему–то ему казалось, что в Чечню он должен будет поехать немедленно, прямо из этого кабинета. Видимо, отсутствие очевидного выбора заставляло немедленно взяться за дело, каким бы неприятным оно не было. Он так делал всегда, руководствуясь
