— Чай. Хочешь попробовать?
Его губы тронула легкая улыбка.
— Давай.
Я осторожно передала ему бокал, и он тут же сделал большущий глоток. В груди у меня разлился приятный холодок. Павел пьет из моей кружки! Всего несколько секунд назад ее касались мои губы, а теперь…
— Вкусно, — похвалил Павел, возвращая кружку обратно.
Я смотрела на него как завороженная.
— Что? — тихо спросил он, заметив мой интерес. — Чертовски хорош?
Внутри все словно перевернулось, но тем не менее я встретила его взгляд без смущения:
— Есть такое дело.
— Странно, что ты еще не привыкла.
— Ты редко бываешь дома. Бывал бы чаще — давно бы слился для меня с местностью.
— Не сомневаюсь.
Я еще немного отпила из кружки и снова протянула ее Павлу. Он опять коснулся губами того места, которое еще хранило отпечаток меня. В этот раз я отвернулась. Меня накрывало странными, непривычными чувствами. Мне хотелось, чтобы наше чаепитие длилось вечно. Хотелось как можно дольше ощущать Павла рядом с собой, искоса любоваться на его профиль.
Вот только хоть и медленно, но кружка опустела. И приличия потребовали от меня уйти в дом, чего мне совершенно не хотелось.
— Может, еще чаю? — предложила я с затаенным отчаянием.
Павел повернулся ко мне и замер. Наши лица были близко-близко, и я чувствовала кожей его горячее дыхание. Меня словно парализовало. Несколько секунд мы сидели не двигаясь, а потом Павел вдруг подался вперед и накрыл мои губы поцелуем. Легким и таким волшебным, что в груди словно петарда бабахнула.
Я закрыла глаза, наслаждаясь послевкусием, а Павел вдруг поцеловал меня снова. Потом еще раз. Каждый следующий его поцелуй становился страстней и горячей. Павел словно изучал грани дозволенного, каждый раз позволяя себе все больше и больше.
Вскоре он по-хозяйски обхватил мое лицо ладонями и даже пустил в ход язык. Я выронила кружку, она куда-то укатилась, но меня это нисколько не взволновало. Освободившимися руками я обняла Павла за шею и чуть не застонала от накрывшего меня удовольствия.
Очередной наш поцелуй длился секунд сорок, а потом мы чуть отодвинулись друг от друга, чтобы перевести дыхание.
— Они все-таки работают, да? — спросил Павел с легкой усмешкой.
— Ты про что?
— Про твои штучки, — пояснил он. — Еще немного и ты таки окажешься в моей постели. Все-таки у тебя есть суперсила. Она в твоем умении манипулировать людьми.
Очарование момента стремительно улетучилось, облетело как лепестки роз после урагана.
— Ты идиот? — прошипела я, ощущая легкую трясучку. — Я ни разу не пыталась тобой манипулировать.
Он покачал головой:
— Ты такая милая, когда врешь. Глаза как у лисички из сказки.
— Да иди ты! — я выдернула из уха наушник и зашвырнула им в Павла.
— И чего ты истеришь? — прохладным тоном спросил он. — Твои желания вполне понятны. Ты молода, тебе скучно целый день торчать с ребенком, хочется флирта и интима.
— То есть теперь уже просто интима? Не замуж? Раньше ты утверждал, что моя цель — захомутать богача.
— В тот раз я поторопился с выводами. Для таких серьезных целей ты слишком поверхностна и импульсивна.
— Ну надо же! — я даже руками всплеснула. — Как мило! Значит, ты переместил меня из отряда хищниц в отряды идиоток?
Павел вдруг усмехнулся:
— Зачем же так грубо? Нет, я считаю, что ты обычная легкомысленная девочка. Такая же, как многие твои ровесницы. Но если я ошибся, и ты все-таки хочешь удачно выйти замуж, бери Георгия. Он, кажется, настроен серьезно, а со мной тебе светит только незатейливый перепихон.
— Кажется, совсем недавно ты уверял меня, что никогда не будешь спать с компаньонкой дочери.
— Я так и думал. Но ты умеешь переубеждать, верно? В конце концов, к чему эти предрассудки? — его голос сочился сарказмом. — Мы взрослые люди, так что можем иногда расслабиться. Не думаю, что это так уж повредит нашим отношениям.
Он с нарочитой грубостью потрепал меня по колену:
— Ну что, пошли?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А перепихон точно будет незатейливым? — зачем-то спросила я.
— Конечно! Кто ты такая, чтобы для тебя стараться? Сделаем все по-быстрому и баиньки.
Я уставилась на него во все глаза. Никак не могла понять: он шутит или серьезно?
— Не пытайся думать, у тебя все равно это не получается, — философским тоном заметил Павел.
У меня даже дыхание перехватило.
— Знаешь, мне еще никогда не попадался такой же мерзкий тип, как ты.
— Серьезно? Я думал, у тебя большой опыт.
— Спокойной ночи, — процедила я, поднимаясь на ноги. — Увидимся утром.
— Спокойной ночи, девочка, — насмешливо кивнул он. — Если что, обращайся: с удовольствием помогу тебе снять напряжение.
— Не дождешься, — выпалила я и, хлопнув дверью, скрылась в доме.
43
Утром Павел вел себя так, словно ничего не случилось, словно вчерашний разговор мне только приснился. «Брат» встал раньше нас всех и даже сделал для меня и Виолы бутерброды. Получилось у него весьма вкусно. Наверное, Виола в него такая талантливая кулинарка.
Позавтракали мы минут за пять, а потом Павел сразу отвез нас на вокзал. Всю дорогу он что-то насвистывал и улыбался, словно у него праздник какой-то. Мне это нежданное веселье было ужасно неприятно. Меня саму почти трясло при малейшем воспоминании о стычке накануне, и всю дорогу до вокзала я избегала даже смотреть в сторону «любимого брата».
Правда, вскоре свою неприязнь пришлось пересилить из-за рокового стечения обстоятельств. Точней из-за контролера, требующего предъявлять при посадке все документы. На перроне Виола не отходила от меня ни на шаг и могла обнаружить мою настоящую «личность». Я ужасно разнервничалась и таки созрела до того, чтобы попросить «брата» о помощи.
Извинившись перед племянницей, я отвела Павла в сторону и, близко придвинувшись к нему, зашептала:
— Тебе нужно ненадолго отвлечь Виолу.
— Зачем? — спросил он и словно против собственной воли погладил меня по волосам.
Я даже ненадолго зависла от этой непрошеной нежности. А еще вдруг заметила, что морщинки вокруг глаз «брата» резче, чем обычно, да и сами глаза какие-то воспаленные и уставшие. В них не было ни капли веселья.
В душе у меня все мучительно перевернулось. Мне вдруг отчаянно, до дрожи, захотелось погладить Павла по щеке, снова поцеловать его. Словно в ответ на мои мысли его губы чуть дрогнули, им явно тяжело давалась искусственная улыбка. На мгновение я забыла, о чем собралась просить. К счастью, легкий толчок какого-то неуклюжего пассажира, спешащего на посадку, привел меня в чувства. Я встала на цыпочки и почти прижалась губами к уху Павла:
— Я должна показать контролеру паспорт, а мне категорически нельзя светить перед Виолой свое кубанское происхождение.
— Точно! — он понимающе кивнул и тут же шарахнулся в сторону, словно боялся того, что мы так близко друг другу.
Через секунду Павел уже отвел дочь подальше от меня и стал шептать ей что-то очень забавное. Виола уткнулась ему в плечо и тихо захихикала. Я быстро продемонстрировала контролеру все документы, а потом тут же убрала их обратно в рюкзак. От волнения сердце так и норовило выпрыгнуть из груди.
Совершенно по-семейному, Павел помог мне и дочери забраться в вагон. Вещей у нас почти не было: у меня рюкзак, у «племяшки» небольшая сумка. Я не брала с собой ничего, кроме подарков, потому что не собиралась оставаться в Краснодаре с ночевкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На прощание Павел помахал нам рукой. Его натянутая улыбка растаяла, уступив место тревоге.
— Все будет хорошо! — пообещала я и тут же отвернулась. Мне не хотелось, чтобы он догадался о том, что я уже не могу на него злиться.
Наконец поезд тронулся. Перрон уступил место домикам, пальмам и безграничной синеве Черного моря…
