Вот еще буквально секунду назад он смотрел сквозь сумрак зала, сквозь мерцающие цветные блики в ее магнетические глаза, и между ним и Настей, казалось, дрожала, блистала, сверкала невидимая связующая нить. И вдруг хлоп! — нить порвалась! Сашок как раз совершил некий сложный, только что на ходу сымпровизированный пируэт, всего на какое-то мгновение, казалось бы, потерял партнершу из виду, и вот вам — ее уже нет! Еще несколько секунд Сашок по инерции продолжал двигаться в такт ритму, зажатый со всех сторон колыхающейся толпой, спина к спине с полноватой блондинкой в белых кожаных брюках. Он крутил головой во все стороны, пытаясь понять, куда девалась Настя, но видимость в полумраке была ограниченной. «В туалет, наверно, пошла, вернее, в лавоторию», — подумал Сашок, стараясь заодно определить, какой, собственно, термин употребим в данном контексте. Ведь в Англии правильное использование названия отхожего места является важным признаком социальной полноценности, паролем, отличающим своих от чужих. В серьезной светской компании упаси вас бог сказать «toilet» вместо «lavatory» — за жлоба считать будут. И наоборот — в обществе без претензий «лэвэтори» создаст вам репутацию сноба. Среди нормальной интеллигенции помоложе самый распространенный термин — короткое слово таинственного происхождения — «лу». Но при этом в шутку (если ситуация позволяет на такие темы шутить) можно сказать и «Джон». В окружении попроще сойдет и «джентс» (то есть джентльменское место) или, соответственно, «лейдиз». В мелко-мещанской среде или в общении с обслуживающим персоналом предпочтительнее слово «бафрум» («bathroom») — ванная комната.
Впрочем, здесь, в русском ночном клубе такие тонкости не имели особого значения. Тут можно было сказать и сортир, и клозет, и даже тубза. Не говоря уже о вариациях всех перечисленных английских терминов. Вот разве что пролетарское слово «уборная» могло, пожалуй, вызвать здесь брезгливое хихиканье…
— Вы не заметили, куда девушка пошла, — глуповато улыбаясь, спросил Сашок у женщины в белом. Блондинка только повела в ответ покатым плечом и, всхлипнув «летс дэнс!», схватила его за руки и потянула в свой круг.
Сашок принялся вяло дрыгаться в компании с двумя незнакомыми мэнами и тремя герлами. Подергивая конечностями, он в то же время озирался вокруг. Насти нигде не было видно.
Отсюда, изнутри Левиафана, клуб казался неизмеримо огромным, а бушевавшая под оглушительную музыку толпа — тысячеруким, тысяченогим зверем, сотрясавшим все вокруг, ревущим в тысячу же своих глоток. Над толпой переливались зеленые, красные, желтые огни. И вдруг кто-то очень больно наступил ему на ногу.
— Оу, уупс, ай эм соу сорри, ай ду аполоджайз, извините ради бога, я не хотел, — бормотал Сашок, борясь с болью.
— Ничего ты не сорри, ничего ты не аполоджайз, — отвечал ему кто-то свирепый, и Сашок ощутил вдруг резкую боль и во второй ступне.
— У-у, — завыл Сашок, — у-у, не надо, что вы делаете, зачем…
— Я тебе сейчас покажу, зачем…
И только тут Сашок начал понимать что произошло: пока он дрыгался, из туалета, или лавотории, вернулся кавалер знойной блондинки. Та же решила зачем-то поддразнить своего хахаля и нарочно слегка прижалась к Сашку в самый момент его возвращения. Хахаль оказался без чувства юмора и теперь собирался разобраться с Сашком по полной программе.
— Нет, вы не поняли! Это… ерунда какая-то… случайность, — залепетал Сашок, — я здесь совсем с другой девушкой! Она куда-то отошла на секундочку, она сейчас вернется! Клянусь вам, я не имел никаких намерений…
— Сейчас они у тебя появятся, намерения, — отвечал свирепый, и Сашок еле-еле удержался от того, чтобы не закричать в полный голос: так больно ему наступили на один раз уже пострадавшую левую ногу.
Это был просто какой-то профессионал наступания на ноги. Продолжая двигаться в ритме танца, этот жуткий тип на каждый третий такт обрушивался на Сашковы ступни.
— Ща ты у меня попляшешь, — страшно ухмыляясь, говорил он.
Боль становилась совершенно невыносимой. Сашок попытался было увертываться, и в половине случаев ему это удавалось, но и одного раза из двух было более чем достаточно. «Я скоро без ног останусь!» — мелькнула паническая мысль.
И что же было делать? Позорно ретироваться? Невозможно! Начать в ответ тоже наступать на ноги грубияну? Тоже идиотство! И от полного отчаяния, не отдавая себе отчет в том, что делает, Сашок вдруг гаркнул:
— Ты, козел! Давай выйдем!
— Давай, давай, твою мать! — радостно взревел в ответ агрессор.
Глава 18. Дуэль
По пути к выходу блондинка в кожаных штанах предпринимала попытки остановить своего кавалера и отговорить его от драки. «Бобочка, — лепетала она, плетясь сзади, — не надо, этот гай ни в чем не виноват. Ну что ты, в самом деле, ну пошутила я… Ну неудачно пошутила — чего стулья-то ломать?» — «Ну, стулья не стулья, а кое-что поломаем сейчас… Будешь знать, как шутить в следующий раз», — мрачно огрызался Борис, явно собравшийся проучить свою подругу путем мордобоя. Причем объектом оного почему-то должна была стать не она, а некий совершенно посторонний человек. И нетрудно было догадаться, какой именно.
«Давай, давай быстрей!» — злобно шипел Бобочка, норовя подтолкнуть Сашка в бок. «Руки!» — яростно и гордо отбивался Сашок. Но отбиваться было непросто — руки оказались, честно говоря, просто железными. Впрочем, Сашок старался особенно над своей судьбой не задумываться: надо, решил он, достойно дойти до выхода, а там посмотрим. Зачем паниковать раньше времени? Мало ли, как дело может обернуться? Вышибалы, например, вполне могут вмешаться. Появления полиции тоже нельзя исключить. Или друзья Бориса — если они настоящие друзья, конечно, — могут остановить разошедшегося товарища. К тому же по дороге выяснилось, что Боря изрядно уже принял на грудь. С одной стороны, это была плохая новость — под влиянием алкоголя у русского человека (да и у некоторых англичан тоже!) часто тормоза отказывают. С другой — новость могла оказаться и хорошей. Ведь нетрезвый боец нетверд на руку. А на ногу? Ноги, надо признать, он давил ловко…
Тем не менее на лестнице Борис пару раз покачнулся. «Ага, — обрадовался Сашок, — кажется, последняя порция виски начинает действовать!»
На улице между тем шел дождь, а Сашок с Борисом выскочили из клуба без верхней одежды. «Все, сейчас протрезвеет», — подумал Сашок и сказал:
— Послушайте, Борис, ведь это правда всего лишь недоразумение. Если я вас чем-то неумышленно обидел, то готов принести извинения.
Борис помозговал, обдумал сложившиеся обстоятельства, но потом твердо принял решение и заявил:
— Насрать мне на твои извинения. Давай, шагай, отойдем подальше.
Сашок уныло зашагал в сторону темной подворотни, на ходу пару раз обернулся на «секьюрити» у ворот клуба. Кто-то из охранников, кажется, тот самый, черный, похожий на Дынкина, посмотрел вслед и даже помахал Сашку вслед, но тут же равнодушно отвернулся. Корпулентная блондинка, виновница торжества, тоже куда-то исчезла.
Как только Сашок остался с Борисом один на один, тот немедленно принялся материться, и не просто так, а с какими-то завываниями и причитаниями — точно молитву произносил или демонов заклинал. («Заводит себя», — догадался Сашок.) Наконец Бобочка, видимо, довел себя до нужной кондиции и решился ударить Сашка — сзади, ногой, по почкам. Но как-то он это сделал не от души, неискренне. Вроде как даже нехотя, по обязанности. Не вложил в удар всех своих физических и духовных сил. А может быть, просто количество «Гленливета» в крови перевалило некий критический уровень. Развезло Бориса, короче.
Так или иначе, Сашок неожиданно для себя самого угадал точно и момент удара, и его направление. Просто как будто кто-то в ухо шепнул. И в последнюю долю секунды он резко отклонился вправо. В результате нога противника просвистела в миллиметре от Сашкового бока. А у Бори, у Бори-то, как выяснилось, вот какая проблема была: ботинки на нем были для подобного занятия да в такую погоду вообще неподходящие. Классные шузы, ничего не скажешь — то ли «Черчилль», то ли «Расселл энд Бромли», с тонкими подошвами, блеск! Кучу денег стоят — но для резких движений на мокром асфальте не годятся. Не то что дешевые «Хаш паппиз», «Тихие щенки», в которых, за неимением ничего более приличного, пришел в клуб Сашок. Да еще алкоголь, надо признать, даже в самых крепких парнях нарушает все-таки координацию движений.
Короче говоря, промазав по Сашку, Борис потерял равновесие, не удержался на одной ноге и со страшной силой шлепнулся спиной на асфальт, звезданувшись к тому же об землю затылком.
Некоторое время он лежал без движения. Сашок стоял в сторонке и растерянно смотрел на поверженного противника. Потом ему даже страшновато стало — да жив ли неприятель? — и он решился приблизиться. Спросил опасливо:
