И именно что неземной — она была вся такая маленькая, тоненькая, воздушная, с огромными, в пол-лица (таких просто не бывает!) глазами. Сашок смотрел на нее завороженно и думал: не могу себе представить, чтобы она могла кого-то на Земле привлечь сексуально. Другое дело — на Марсе, Юпитере, или откуда еще она взялась… Но там, там уж она должна пользоваться феноменальным успехом — вплоть до массовых беспорядков. Да и здесь, в Лондоне, наверняка нашлось бы немало желающих поставить, скажем, на каминную доску эту экзотически красивую статуэтку. Просто глаз ведь не оторвать! Но сам Сашок, пожалуй, побоялся бы: она все-таки слегка напоминала бы ему живую женщину, а потому — жутко. Да и каминной полки у него нет…
— У нас есть для вас отличный столик, — прощебетала Неземная и повела их в дальний угол, где в клубах тяжелого сизого дыма действительно обнаружился свободный столик, окруженный бордовыми кожаными диванами.
— Что бы вы хотели выпить? — спросила марсианка.
Сашок, недолго думая, взял и заказал опять «Текилу-санрайз» — потому что не очень представлял, что еще принято пить в таких барах. Закажешь, скажем, джину с тоником или виски со льдом и попадешь впросак. Так уже, честно говоря, случалось. Например, в самом начале его английской жизни пригласил Сашка тесть пообедать в свой лондонский клуб. Плюш и бархат, портреты важных джентльменов с двойными подбородками (и все сплошь в золотых рамах в три человеческих роста), вышколенные лакеи в смокингах, или в чем там они ходят. Перед обедом полагается постоять немного в баре — пока стол накрывают да закуски готовят. Сашок хотел показать себя человеком тонким, не хухры-мухры, а потому попросил на аперитив коньяку. И не какого-нибудь, а французского — «Наполеона». Но тут-то и выяснилось, что: первое — такой марки не существует, это название как бы подкласса внутри нескольких марок. Второе — коньяк на аперитив пьют только идиоты или жлобы (так Сашок переводил на русский красивое английское слово «чавз»). Ну, может быть, еще рано бросившие школу водопроводчики — да и то не все. Тесть был немало смущен инцидентом и больше Сашка в клуб не звал. И, между прочим, зря — Сашок быстро учится и с тех пор много чего понабрался. И про односолодовый виски уже кое-что знает, да и про мерло или австралийский шираз. Теперь бы он уже так не оплошал.
Но здесь, в этом странном ночном месте все было не так, все было опять в новинку. И вообще, про коктейли помнилось что-то смутное, вроде был такой «Шампань-Коблер» (или «Клебер»?) в Советском Союзе, в общем, муть какая-то голубая. А еще «Северное сияние», коньяк пополам со сладким советским шампанским, — но это вообще запредельно, лучше не вспоминать! Так что Сашок решил помучиться с еще одним «Санрайзом», чем экспериментировать и рисковать репутацией. Но Настя все равно удивилась его выбору.
— А я думала, тебе не понравилось, — пробормотала она, — и вообще, текила — уже вчерашний день…
— А что теперь в моде? — поинтересовался Сашок.
— Ну, не знаю… «Блэк рашн», например… Или «Ред булл» с водкой. Земляничное «Дайкири» какое-нибудь, но это больше для женщин…
— «Блэк рашн»? Пойдет! Я хоть и не «блэк», но все же «рашн»…
— Выпей лучше «Ред буллу»… Ты хоть и не бык, но… В общем, энергия тебе сегодня может пригодиться…
— Это еще зачем? — насторожился Сашок.
— А ты не догадываешься?
Настя наклонилась над столом и смотрела теперь ему прямо в глаза, и тут же он снова ощутил идущее от нее волшебное электричество. Сладкое, запретное блаженство проникало во все поры, бежало по сосудам, как по проводам. Даже голос перехватило, и Сашок толком не смог ничего сказать в ответ, только промычал что-то невнятное. Настя потянулась к нему губами…
Но тут прямо над головой Сашка раздался мурлыкающий хриплый голосок:
— Не возражаете, если мы к вам присоединимся?
Сашок отпрянул от Насти, вскочил как ужаленный, пытаясь понять, где он находится и что происходит.
У столика стояла незнакомая пара. Первым побуждением Сашка было сказать что-нибудь резкое. Нет, в самом деле, что за нахалы такие, не видят, что ли, люди заняты! Столик довольно маленький, между прочим, вчетвером тесновато будет! Что, других свободных мест нет, что ли? Но Сашок остановил себя на полуслове. А вдруг и вправду нет? И вообще, кто знает, как здесь принято. Сашок взглянул с надеждой на Анастасию — сейчас она с этими наглецами разберется. Но странное дело — Настя любезно улыбалась вновь прибывшим и жестами приглашала их разделить с ними столик! Сашок посмотрел на мужика: так, высокий и худой блондин с огромным некрасивым кадыком, неужели такие женщинам нравятся? Потом взглянул на его партнершу и обмер: боже, темная мулатка, этого еще не хватало! При ближайшем рассмотрении, правда, обнаружились длиннющие ноги, увенчанные чрезвычайно короткой мини-юбкой, а также открытые, великолепно-безупречные, просто точеные плечи. Правда, черные, а потому ощущение было какое-то странное, непонятно, как на них реагировать. Лицо с широким носом и густые чрезвычайно курчавые волосы уж точно показались Сашку грубоватыми; впрочем, он ничего не смыслил в негритянской красоте. Но зато произвела впечатление полупрозрачная тряпочка, еле-еле прикрывавшая не слишком большую, но высокую, торчком стоящую грудь; никакого бюстгальтера там, конечно, и в помине не было, так что сквозь материю горделиво проглядывали восхитительно острые, даже в полумраке было сразу видно, что твердые и очень упругие соски.
— О-о-о! — только и смог сказать Сашок.
— Сит даун, сит даун, плиз! — говорила улыбающаяся Анастасия, и те уже действительно вовсю усаживались, устраивались по-свойски, не дожидаясь, пока Сашок обретет дар речи.
Тут снова появилась Эфемерная, приняла заказы от новых гостей. Мужик выбрал абсент со льдом, а чернокожая леди — все того же «Красного быка» с водкой.
Афробританку, как выяснилось, звали Мелани. А вот долговязый представился каким-то диким именем или псевдонимом, Сашок даже поперхнулся «Красным быком» и, не веря своим ушам, попросил повторить. «Абсолюман», — невозмутимо подтвердил кадыкастый.
— Это по-французски значит — «абсолютно, совершенно», не так ли? — осведомился Сашок.
— Да, — важно кивнул головой тот.
— Так вы — француз?
— Нет, вовсе нет.
— Но — Абсолюман?
— Ну да! А если попросту — то Джек.
Сразу стало ясно, что «просто Джек» собирается общаться в основном с Настей, а чернокожая Мелани — с ним, с Сашком. Но у Насти-то была проблема: по-английски-то — ни бум-бум, абсолюман! Кроме разве что плиз, тэнк ю, да еще фейс контрол. Но на этом словарном запасе далеко не уедешь — и слава богу, слава богу! — думал Сашок. Но он ошибался.
Прошло всего несколько минут, а на другом конце стола уже вовсю шло общение. Абсолюман что-то оживленно шептал Насте в ушко, а та в ответ многозначительно улыбалась и щурила свои красивые глаза — как будто что-нибудь понимала!
Нехорошая тяжесть поднялась из глубин Сашкового организма. Ему почему-то нестерпимо захотелось снять ботинок с левой ноги и заехать «просто Джеку» по голове каблуком. Он вспомнил Бобочку из русского клуба: неплохо он с ним все-таки разобрался! «Если что, потом можно будет и с этим абсолютным тоже по двору побегать», — пришла в голову мысль.
Тем временем чернокожая, в свою очередь, пыталась привлечь к себе внимание Сашка и что-то кокетливое, но неразборчивое произносила своим хриплым голосом. «Отстань, уродина, не до тебя», — сказал ей Сашок по-русски. Но та ничего не поняла, засмеялась и прижалась к Сашковому колену своим горячим бедром. «Now, listen…» — начал сердито Сашок, оборачиваясь к Мелани, и тут же осекся, пораженный представшим перед ним зрелищем. Мулатка зачем-то широко открыла рот, словно беззвучно смеясь. Почему-то Сашку до сих пор казалось, что у негров и десны должны быть черными, но теперь, при ближайшем рассмотрении, они оказались такими же темно-красными, как у белых. И язычок, которым Мелани цокала и выделывала еще какие-то пируэты, то складывая, то разворачивая его лентой, то высовывая его наружу, проводя остреньким кончиком по верхней губе — этот язычок тоже был вполне красным. Почему-то это сочетание — шоколадного цвета с красным — заворожило Сашка. Он вдруг поймал себя на том, что безотрывно — и совершено неприлично — глазеет на этот язык, на эти восхитительно полные губы и белые жемчужные зубы, что он вдруг все забыл — и про левый ботинок, и про наглого Джека; теперь его безотчетным, но очень сильным, всепоглощающим желанием было прикоснуться к этому язычку губами, может быть, даже прикусить его слегка.
«Да ты, приятель, совсем спятил!» — донесся откуда-то издалека, из недр организма внутренний голос. Но Сашок не мог ему ответить, потому что его рот уже соединился со ртом Мелани, ее изумительный язык был где-то глубоко внутри и нежно ласкал его небо. «Эй, потише там!» — прикрикнула на Сашка Настя, и он стыдливо оторвался от Мелани, даже отодвинулся от нее подальше.
