— Это лучшее разделение, что Вы процитировали, или…
— Самое лучшее.
— Михаил Рощин мне ответил на этот вопрос — зачем иронически? — на женщин, которых я имел и которых пока не имел. Не более удачное определение?
— Нет.
— Андрей, обратите «свой взгляд глазами внутрь»… Кстати, чье это выражение?
— Это общее…
— Это «Гамлет»…
— Что же, до него это никто не сказал? Это такая чушь приписывать язык авторам или героям. Это большая чушь, потому что все, что может сделать автор, — это одна сотая процента языка…
— Достаточно ли точное сравнение: сейчас Вы себя ведете — мы пикируемся, я хочу Вас унизить, продемонстрировать Ваше невежество, а Вы похожи на боксера, который упал, которого нокаутировали, а он приподнимается чтобы, крикнуть зрителям…
— Я «Гамлета» прочитал в первый и единственный раз, когда мне было сорок лег чего мне стыдиться? Я не дочитал еще ни одного из евангелий… Я любую цитату не узнаю…
— Мое сравнение неточно? Моя метафора с боксером: мне заплатили и я упал. Боксер кричит зрителям…
— Мне не заплатили, и я не упал. Может, мне стыдно, что меня компрометируют тем, что поставили против меня боксера ниже меня классом?
— Итак, «обратите взгляд»… Вам знакомы только понаслышке или биографически популярные словечки «мой тип женщины», «искра, пробегающая между мужчиной и женщиной».
— Это клише… Об этом я много писал… Думаю, что есть какое-то лицо, лицо — как тайна, которая тебя гипнотизирует. Можно искать это лицо, потому что за этим лицом скрывается тайна… «Тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты…» Тайна — это маска, значит, и лицо — это маска, значит, как-то все это и происходит… Однажды был случай очень замечательный, я запомнил его. Пожалуй, я расскажу его Вам… Мне одна девушка очень нравилась, я в это время — редко это у меня бывало — год был в каком-то ведомстве. Вот в коридоре я ее встречал, и каждый раз что-то такое чувствовал. Ну, я был молод и по этой части. Вот, чувствовал, чувствовал, чувствовал, но так ничего и не происходило. Потому что нельзя… там, где живешь, но у меня случился какой-то такой внезапный адюльтер, и я просыпаюсь утром под незнакомым потолком, на незнакомой подушке и лицо рядом со мной, которое мне на секунду показалось лицом той девушки. Я понимал, что это не она, но это зафиксировалось у меня — момент близости и это лицо. А потом через день я встретил эту девушку в коридоре, смотрим друг на друга — и вдруг она густо покраснела. Понимаете, не потому что я на нее посмотрел, а потому что происходит нечто, так говорят: грешить в мыслях, а это такой еще самый безгрешный вариант «грешения в мыслях» — то есть я не собирался, а само получилось. Но это передается всюду и поэтому мы ходим со своей грязью внутри башки и думаем, что ничего не происходит, что на лбу ничего не написано. А у Вас все написано на лбу…
— Не хамство ли спрашивать у старика — не импотент ли он? Квалифицируйте мой вопрос…
— По-моему, просто это не воспитанно, невежливо и — не знаю, это что-то другое — это просто парвеню…
— Не были бы Вы мне благодарны, если я не задавал бы Вам эти вопросы? Или можно?
— Ну, ради бога… Мы же приняли Ваш стиль…
— Живете ли Вы с женщинами? Приняли стиль?..
— Вот это слово «живу»… Я не люблю его, потому что с женщинами я сплю.
— Значит, еще спите с женщинами. Ужас. Вот против смерти Вы не протестуете, а ждете с благоговением…
— Почему же это я не протестую? Я боюсь ее хуже смерти. Просто я страх может быть презираю, больше чем смерть. Вот последнее, что я написал, это такое «эссе» — теперь это называется; «Текст как смерть». Так что…
— Что такое импотенция — придумайте сравнение. Отчаяние или что, на что да похоже?
— Импотенция совсем не отчаяние, это удовольствие. Я не вижу в этом никакой беды.
— Если смешать все в одну кучу — все привязанности, совокупления, близости, романы — что это за куча — свалка, помойка, скорбь?
— Нет, если бы я посмотрел на свою кучу, мало кого бы отбраковал, нет, нет, это все было прекрасно.
— Разочарования — разного порядка, если мы разочаровываемся в друге, в дружбе и — в женщине? Можно ли сравнивать?
— От опыта, интеллекта зависит — не очаровываться тем, чем не надо очароваться — тогда и разочарования не будет; но именно тогда, когда ты достаточно требователен и точен и тебя окружает только не разочаровывающий тебя мир — тогда это может быть очень больно.
— Вы сможете вспомнить, Бог заботился о Вас, думал как в последние дни?
— Каждый день.
— Сегодня?
— Сегодня, как и всегда я открываю книжку на нужном месте…
— Когда Вы поймали себя на этом осознании, что Бог о Вас заботится? В детстве?
— Я не знаю, все ли это делает Бог — это такое полное обозначение, но есть более рабочее понятие — ангелы… Ловить себя я стал тогда, как стал более сознательно верить (потому что я думаю, ведь человек рождается верующим), когда я стал сознательно верить, и мог отпадать от веры — то тогда это пространство становилось пустым, черным, материалистическим, страшным — и вдруг видел, как мне подают знаки, сигналы, в общем, какие-то доказательства…
— Мироточащую икону Вы видели когда-нибудь?
— Нет.
— А допускаете ли, что это не священники делают, а может, она сама…
— Допускаю. Но в чудеса я верю более круто, чем на уровне материальных доказательств.
— Вот Вам сосед позвонит, а у Вас тяжело… У Вас есть ребенок?
— Да, у меня полно…
— Тяжело заболел ребенок, прибегает сосед, сосед узнает, что Ваш ребенок болен — говорит, что рядом мироточашая икона, она многим помогла. Вы оставите ребенка на попечение кого-нибудь и пойдете просить о здоровье ребенка икону?
— Когда человек молится, то молитва его будет услышана все равно. Главное, как он молится. Могу молиться здесь, в углу, и буду услышан.
— Даниила Андреева «Розу мира» держали в руках? Какие страницы, какие главы Вам скучны были?
— Ну, я не всю ее прочитал. Я вообще не читатель… Я прочитал сколько-то, пока не представил себе весь мир, а потом не стал читать, потому что я не фундаментальный человек, который должен все прочесть…
— Патологии, клиники в авторе Вы не позволяли себе увидеть? Что он безумен?
— Да, видел я это конечно. Видел я в то же время, что он абсолютно открыт.
— Он подробно описывает уровни ада… Концепция такая, что кроме Бога нечто суверенное — дьявол. Вам это близко, Вы также думаете, что не только Бог — творец, но и дьявол?
— Нет. Никогда. Дьявол — самораспадающаяся структура, я не верю в это также, как в сионский заговор или массонов… Не может быть организованное зло.
— Вы не допускаете, что после моей диверсии против лучших актеров, писателей — что у меня отнимут пленки, задержат вылет…
— Понятия не имею.
— То есть ничего о них не знаете.
— Сколько я езжу — а я езжу с 1986 года, как меня выпустили — нет… поняли не имею.
— Есть какая-нибудь идея, вокруг которой нанизываются все факты, события Вашей жизни?
— Может быть, судьба…
— Значит Вы — фаталист?
— Я не думаю о предопределенности судьбы, я думаю о том, что кое-какие вещи наверняка предопределены, но не так индивидуально, как мы надеемся. Мы все хотим себе польстить. Но судьба, я верю, это сочетание поведения и обстоятельств, которые все-таки от тебя не зависят, но могут совпасть с уникальностью твоего единственного «я».
— Его Величество Случай как-то более властно, чем судьба управляет Вашей жизнью?
— Это к вопросу о судьбе. Случай и есть ее механизм. Случай должен стал неслучайным, и тогда все в порядке. Или ты сумеешь случай нарисовать, не искажая линию… Но есть и такие случаи чудовищные, которые трудно прорисовать. Но это касается таких вещей, которые и вслух-то произносить неохота — то, что касается близких, здоровья и прочего. А в остальном очень многое в нашей власти.
— «Игра в бисер» Гессе — она дольше гостила в Ваших руках, чем «Роза мира»?
— Меньше.
— Она показалась Вам скучнее, недоступнее?
— Что же — буду себя разоблачать — я не читал эту книгу. Мне жалко, что плохой читатель. Я все думаю, если Бог отпустит мне долгую жизнь — я все допишу — текст ведь конечен — и буду читать.
— Вам не стыдно, что Вы Нарбикову похвалили, предисловие написали?
— Она не такая дура, как Вам кажется, а потом мне не стыдно — я не писал никакого предисловия. Это была внутренняя рецензия, которая была направлена на то, чтобы прочитали и отнеслись внимательно. Внутренняя рецензия это не обычный текст. Когда я прочел это в виде предисловия, я был очень рассержен, потому что я отношусь внимательно к назначению текста. То есть меня подставили в каком-то плане. Это была внутренняя рецензия с пережимом, чтобы заставить пройти…
