— Все пытаюсь закончить ту же книгу.
— Которую?
— Про ведущего телешоу, который считает себя киллером.
Лейла слегка качает головой.
— Звучит незнакомо.
Я собираюсь сказать, что рассказывал ей о книге, но вспоминаю, что это было в последний наш разговор перед тем, как в нее стреляли. Она ничего не помнит о том дне, как и обо всей последующей неделе. Не помнит никаких разговоров с того дня вплоть до момента выстрела. Иногда я заполняю пробелы в ее памяти, но сейчас я не хочу об этом говорить. Мне бы не хотелось упоминать то, что может спровоцировать у нее приступ тревоги.
— Да просто роман, — отвечаю я, ложась рядом с ней на диване. Лейла прижимается ко мне и целует в шею. Я вдыхаю аромат ее шампуня. Тропический запах манго и бананов напоминает мне о мире за пределами канзасского Левана. Где Лейла, наверное, предпочла бы оказаться вместо того, чтобы быть здесь.
Что она подумает, если я куплю дом?
Стоит ли вообще его покупать?
Или лучше просто собрать вещи и уехать, пока все грани, что я переступил, не превратились в такие высокие стены, что мы не сможем через них перебраться?
***
— Лидс.
Голос Лейлы звучит шепотом в отдалении, повисшим в воздухе, пока я пытаюсь решить, хочется ли мне покинуть сон и последовать за этим голосом.
— Лидс, проснись.
Ее ладонь на моей щеке, мы лежим, прижавшись друг к другу. Все на том же диване.
Неудивительно, что мы заснули, если вспомнить, сколько ночей я провел без сна с Уиллоу. В последнее время я спал так же мало, как Лейла.
Я запускаю руку под ее шелковую майку и провожу ладонью по коже. Едва я прикасаюсь к ней, она с такой силой упирается руками мне в грудь, что падает с дивана на пол. Внезапное движение и громкий стук заставляют меня открыть глаза. Свесившись с края дивана, я ищу ее взглядом. Она лежит на спине, уставившись на меня.
Это Уиллоу. А не Лейла.
— Виноват, — говорю я, помогая ей встать с пола. — Подумал, что ты Лейла.
Встав на ноги, она осматривает себя и выбранную Лейлой одежду. Или ее почти полное отсутствие.
Я произношу хриплым голосом:
— Тебе, наверное, стоит пойти переодеться. — Прокашливаюсь и иду на кухню, а Уиллоу бежит наверх.
Я готовлю нам кофе, потому что Уиллоу ощущает усталость Лейлы, когда вселяется в ее тело. Я-то уж точно чувствую усталость. Уже поздно, и чашка кофе — последнее, что мне сейчас нужно. Как и предлог не ложиться спать и разговаривать с кем-то, кроме Лейлы. Но когда Уиллоу спускается и заходит в кухню, я испытываю облегчение и сразу забываю о том, как неправильно все происходящее.
Уиллоу надела футболку и пару пижамных штанов Лейлы. Она кивает в сторону кофейника.
— Хорошая мысль.
Кофе готов, и, разлив его по кружкам, я пододвигаю одну к ней. Уиллоу рядом со мной возле стола. Мы стоим плечом к плечу, пока я наливаю сливки в свою кружку, а она насыпает сахар в свою.
— Ты знал, что согласно древней арабской культуре, женщина могла развестись с мужем, если ему не нравился ее кофе? — спрашивает она.
Я облокачиваюсь на кухонный стол.
— Что, правда?
Она кивает, опершись о стол напротив лицом ко мне. Неторопливо отпивает из кружки и отвечает:
— Я прочла об этом в одной из книг в Большом Зале.
— И много ты уже прочла?
— Все.
— А какие еще случайные факты ты узнала?
Она ставит кружку на стол и запрыгивает на него верхом.
— Самый дорогой кофе в мире изготавливают в Индонезии. А дорогой он потому, что бобы сначала съедает и переваривает кошка, а потом из них делают кофе.
Такой факт я не ожидал услышать. Смотрю на свой кофе и морщусь.
— И что они делают? Выковыривают переваренные зерна из кошачьего дерьма?
Она кивает.
— Люди платят больше за кофе, сделанный из кошачьего дерьма?
Уиллоу отвечает с улыбкой:
— У богачей свои странности. Может, однажды ты станешь одним из них. Будешь пить кофе из кошачьего дерьма, сидя на яхте люкс-класса.
— Очень надеюсь, что этого не случится.
Она упирается ладонями в столешницу по бокам. Затем слегка наклоняется назад и болтает ногами вперед и назад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Какая у тебя мама?
Вопрос сбивает меня с толку.
— Моя мама?
Уиллоу кивает.
— Я порой слышу, как ты разговариваешь с ней по телефону.
В течение дня я множество раз задавался вопросом, где находится Уиллоу, когда она не в теле Лейлы. Она всюду ходит за мной? Или весь день проводит в Большом Зале? Ходит ли она когда-нибудь следом за Лейлой?
— Она хороший человек. Мне повезло.
Уиллоу медленно выдыхает и смотрит на свои болтающиеся в воздухе ноги. Затем перестает ими махать.
— Интересно, какой была моя мать.
Она впервые признала, что прежде у нее могла быть настоящая человеческая жизнь. Это заставляет меня задуматься, не изменила ли Уиллоу свое отношение к ситуации. Быть может, она все же хочет попробовать узнать о своем прошлом.
— Я подумываю оставить заявку на покупку дома.
Уиллоу оживляется.
— Этого дома? Ты и правда собираешься его купить?
Я киваю.
— А Лейла хочет здесь жить?
— Наверное, нет. Но я мог бы преподнести ей покупку как коммерческое вложение. Так у меня появится причина навещать тебя.
— Почему ей здесь не нравится? Когда я смотрела ее воспоминания об этом месте, все они казались приятными.
— С момента нашей встречи многое произошло. И я не уверен, что ей не нравится именно сам дом. Просто ей так и не выпала возможность освоиться после выписки. Сомневаюсь, что она где-то сможет почувствовать себя как дома, пока мы вместе не выберем, где будем жить, и сомневаюсь, что она захочет жить в таком уединении.
— Раньше она жила в Чикаго, да? Думаешь, она хочет туда вернуться?
Я не свожу глаз с Уиллоу, задумавшись, вдруг ей известно, что этого хочет Лейла, и она озвучивает ее желание как подсказку.
— Не знаю. Ты мне скажи.
Уиллоу мотает головой.
— Я больше не хочу копаться в ее голове. Как я уже говорила, мысли ее сумбурны.
— Что ты имеешь в виду?
— Сама не уверена, — отвечает Уиллоу, пожимая плечами. — Ты говоришь, что она утратила многие из своих воспоминаний, но когда я погружаюсь в ее голову, их там слишком много, чтобы разобраться. Они будто накладываются одно на другое, и мне сложно их отделить. Но, честно говоря, это не мои мысли, чтобы в них копаться, поэтому в основном я их попросту игнорирую.
— Наверное, это верное решение.
Она вяло смеется в ответ.
— Мне кажется, мы уже давно размыли грань между тем, что верно, а что нет.
После ее слов мы оба молчим. Нам трудно, потому что мы оба понимаем, что все это неправильно, но мне кажется, что каждый из нас надеется, что второй не положит всему конец. Очевидно, что нам нравится общество друг друга, иначе мы бы ни делали этого каждую ночь.
Уиллоу задумчиво смотрит на меня.
— Что случилось той ночью, когда в вас с Лейлой стреляли?
Я выпрямляюсь. Переминаюсь с ноги на ногу.
— А ты не можешь просто найти нужное воспоминание в ее голове? Мне неприятно об этом говорить.
Уиллоу молчит несколько секунд.
— Я могла бы… но хочу услышать твою версию.
Мне не нравится говорить об этом. Сообщив полиции каждую деталь о случившемся, я поклялся себе, что больше никогда не заговорю об этом, если только Лейла меня не попросит.
Уиллоу ждет, что я что-нибудь скажу. Но едва я собираюсь ответить, как небо сотрясает раскат грома, следом за вспыхнувшей неподалеку молнией. Уиллоу вздрагивает, и в доме гаснет свет.
Лампочки на кухне даже не мигнули, а попросту мгновенно выключились, как и все прочие бытовые приборы в доме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Шум грома все еще отзывается в доме, когда Уиллоу зовет:
— Лидс?
У нее испуганный голос.
Я нахожу ее в темноте и понимаю, что она уже не сидит на столе. А стоит посреди кухни. Я глажу ее по рукам в попытке успокоить.
