— Что тебе сыграть?
— Сыграй ту, что писал недавно за ноутбуком.
— Я думал, тебя здесь не было, когда я работал за компьютером. Я пытался с тобой поговорить.
Она отрывает щеку от крышки рояля.
— Я не хотела тебя отвлекать, поэтому притворилась, что меня здесь нет.
Я и в тот момент подумал, что она может быть рядом. Не знаю, как. Порой мне кажется, будто я могу почувствовать ее, то ли потому, что знаю, что она где-то в доме, то ли потому, что ее присутствие в действительности ощутимо.
Уиллоу вновь опускает щеку на лакированную древесину рояля и терпеливо ждет.
Я смотрю на клавиши, пытаясь вспомнить, как начинается песня.
— Я еще не закончил ее.
— Тогда сыграй, что есть.
Я касаюсь клавиш пальцами и, подняв взгляд на Уиллоу, вижу, что она закрыла глаза.
— Эта песня называется «Свободных мест нет», — тихо говорю я. И пою для нее.
Ступил на порог богатым, ощущая себя бедняком.
Не стучал, но мне отворили дверь под замком.
В меня бросали камни, попадавшие по мне,
Оставлявшие трещины по всей моей спине.
Мы словно царские особы, лишенные трона,
В собственном замке не чувствовали себя дома.
«Я люблю тебя» эхом звучало по залам,
А наши слова стены пронзали.
Я старался, чтобы мы не смогли уйти,
Надеясь со временем веру обрести.
Если я возвращу нас к началу пути,
Нам никогда не придется с него сойти.
Мои руки не цвета красной крови,
Но сердце кровоточит от боли.
Если б мою душу отмечал знак в неоновый цвет,
Он бы гласил «Свободных мест нет».
Если б мою душу отмечал знак в неоновый цвет,
Он бы гласил «Свободных мест нет».
Закончив петь все, что успел написать, я поднимаю взгляд от рояля. Ее глаза по-прежнему закрыты.
Уиллоу лежит на рояле, словно не желает отпускать испытываемое ей чувство. Вид у нее печальный… будто она полна сожаления. Я невольно задумываюсь, будет ли она тосковать по таким моментам, когда мы уедем. Она останется совсем одна, ей не с кем будет поговорить в ночи, никто не сыграет ей песню, никто не поможет скоротать время, пока она блуждает в пустоте.
Уиллоу наконец открывает глаза, но сама остается неподвижна.
Едва мы встречаемся взглядом, я чувствую, как у меня щемит в груди, потому что мне вновь хочется ее утешить. И не потому, что я спутал этот порыв с отголосками моих чувств к Лейле, а потому что хочется утешить именно ее.
Уиллоу.
— Я сожалею, что ты так одинока, — говорю я еле слышно.
Она улыбается в ответ, но улыбка ее печальна.
— Эту песню ты написал. Я не более одинока, чем ты.
В комнате наступает тишина, заключая нас в свои крепкие тиски.
Но я не нарушаю ее словами. Проникаюсь тишиной. Проникаюсь Уиллоу. Больше никто этого не сделает, отчего мне становится грустно за нее.
— Она правда влюблена в тебя, — говорит Уиллоу.
Не знаю, зачем она это сказала. Испытывает ли она порой порывы Лейлы прикоснуться ко мне или поцеловать меня, совсем как я испытываю порыв прикоснуться к Лейле и поцеловать ее? Испытывает ли она, находясь в теле Лейлы, то же смятение, что испытываю я?
— Ее тело сегодня очень устало. Нужно дать ей поспать. — Уиллоу садится на рояле. — Ты идешь в постель?
Я хочу.
Именно по этой причине мне этого делать не стоит.
Я проглатываю застрявшее в горле «да» и перевожу взгляд на клавиши рояля. А затем опускаю на них пальцы.
— Ты первая.
Уиллоу пристально смотрит на меня, но я не смотрю в ответ. Начинаю снова играть песню, и она уходит из комнаты. Когда она поднимается наверх, и я слышу, как захлопнулась дверь в спальню, я перестаю играть. И опускаю голову на рояль.
Что же я делаю?
И почему не хочу прекращать?
Глава 14
Я проснулся в твердой решимости сосредоточить все свое внимание на Лейле. Возможно, во мне говорило чувство вины. Да и не сложно было отдавать ей все мое внимание. Большую часть дня она провела рядом со мной, потому что погода не оставила нам других вариантов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Уже почти полночь, а Лейла еще не заснула.
Вероятно из-за грозы. Ей неприятна мысль о том, чтобы пережидать грозу посреди «Аллеи торнадо6», но я следил за прогнозом погоды. Не было никаких предупреждений о торнадо… только ливни, да удары молний. И раскаты грома, из-за которых она напрягается всякий раз, когда сотрясается дом.
Обычно такая погода расслабляет меня, но сейчас я полон раздражения, потому что из-за нее Лейла не может уснуть.
Она лежит со мной на диване в Большом Зале и листает ленту в соцсетях, положив ноги мне на колени. Я пытаюсь дочитать книгу, которую начал полгода назад, ту самую, про ведущего игрового шоу, который утверждал, что был шпионом, но лишь бегаю взглядом по странице. Не уловил ни слова, потому что не могу выбросить Уиллоу из головы. Лейла согласилась остаться еще на пару дней, но в итоге мы все равно уедем.
Уиллоу останется одна.
И я не смогу приезжать к ней, потому что дом расположен в глуши. Чтобы добраться сюда, потребуется перелет, а потом и бесчисленные часы за рулем арендованного авто. Целый день пути.
Если я хочу помочь ей во всем разобраться, в конечном итоге мне придется купить этот дом. Даже если Лейла не захочет здесь жить, я бы не хотел, чтобы его купил кто-то другой. Я мог бы нанять человека на роль управляющего, вновь открыть здесь небольшую гостиницу, и Уиллоу не будет одиноко. Будет нескончаемый поток незнакомцев. Возможно, это понравится ей больше, чем одинокие скитания в пустом доме.
А если я буду владельцем дома, то у меня появится причина время от времени возвращаться сюда. Навещать Уиллоу, не вызывая у Лейлы подозрений.
Это считается эмоциональной изменой?
Уиллоу — призрак. Она не может встать между мной и Лейлой.
Но, наверное, в каком-то смысле она сделала именно это.
Нам с Уиллоу стало комфортно друг с другом… до такой степени, что я все чаще предпочитаю ее общество обществу Лейлы. Я не горжусь этим. Лейла очень много для меня значит, но я заворожен, одержим мыслью, что не только эта жизнь имеет значение. И можно было бы подумать, что такая мысль придаст в моих глазах еще больший смысл этой жизни, но я чувствую, что отдалился от этого мира. Меня затягивает в мир Уиллоу, а может, ее затягивает в мой. Так или иначе, нам нет места в мирах друг друга, но с тех пор, как я нашел способ их объединить, я потерял интерес ко всему остальному.
В этом нет вины Лейлы. Она не сделала ничего дурного. В этой ситуации она жертва. Стала ей полгода назад и оказалась ей сейчас, неведомо для себя самой. Единственная ошибка Лейлы в том, что она влюбилась в меня.
Я думал, что эта поездка пойдет ей на пользу. Возможно, так бы и было, если бы я не узнал о существовании Уиллоу. Теперь я только и делаю, что позволяю своему увлечению природой Уиллоу вбить еще больший клин между мной и всеми сферами моей жизни.
Хотя Лейла будто бы ни о чем не подозревает. Может, даже думает, что между нами все в порядке. Но это лишь потому, что она не помнит никаких подробностей о том, как прекрасны были наши отношения, пока я, по сути, не превратился в ее сиделку.
Я не поступил бы иначе. Но, даже невзирая на мои добрые намерения и любовь, которая кроется за моей заботой, выздоровление плохо отражается не только на самом человеке, но и на его близких.
— Что читаешь? — интересуется Лейла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я перевожу на нее взгляд, и замечаю, что она опустила телефон к груди. Склонила голову набок, и ее волосы разметались по подушке. На ней почти нет одежды, лишь шелковый полупрозрачный топ, который не доходит до пупка. И пара подходящих трусиков кремового цвета. Положив телефон на подлокотник дивана, я обхватываю рукой лодыжку своей девушки. И неспешно провожу ладонью до колена.
