Тратить время на созерцание результатов резни Анатоль не желал, а потому опрометью кинулся в городскую управу. Там, перебудив всех, он изобразил терзавшуюся угрызениями совести грешницу, что раскаялась в убийстве господина и собственного отца. Пристав долго не верил, что хрупкая и богобоязненная Бланш могла отважиться на такое. Та же каталась по земле и кричала, что сам сатана овладел ею для свершения страшного злодеяния. Всё это было столь дико, что простоватому чиновнику было проще поверить в банальное помешательство девы. Но перепачканные в крови руки кухарки были красноречивее слов. И ему пришлось послать наряд для осмотра дома Жерара.
Спустя четверть часа, подчинённые вернулись, и по их перекошенным от ужаса лицам всё стало ясно. Поражённому приставу ничего не оставалось, как отправить Бланш за решётку. Но спохватившись, он уточнил приказ:
— Ведите её в епископские застенки. Это дело инквизиции. Таким в городской тюрьме не место!
Оказавшись в камере, Анатоль тут же кинулся на сваленную в углу кучу прогнившей соломы. Лежать было страшно неудобно, но нужно было срочно забыться сном. Он сомкнул глаза, расслабился и попытался вызвать программу зеркалирования. Голос отозвался мгновенно:
— Выберите цель для запуска процедуры миграции.
***
Анатоль переступил порог епископской тюрьмы уже в облике старшего надзирателя. Дежурный тут же кинулся навстречу начальству и подобострастно затараторил:
— Ваша милость! Ночью привели арестованную кухарку самого инквизитора Жерара.
— Неужели? — саркастично бросил начальник.
— Так точно! Она призналась, что при побуждении нечистого самолично убила и его преосвященство и собственного отца.
— О как! — старший надзиратель даже не собирался прятать ухмылку, — И что же она делает сейчас?
— Утром стала кричать и стучать в дверь. Беспрерывно просит её выпустить и божится, что ничего противозаконного не делала.
“Ясно. Её сознание не управляло телом. Скорее всего, она начисто лишена воспоминаний о событиях этой ночи” — сообразил Анатоль. Дальнейший доклад дежурного его уже не интересовал. Он не стал отвечать на срочные депеши руководства и вообще выполнять какие-либо из своих прямых обязанностей, а лишь коротко распорядился:
— Подготовить пыточную!
Подчинённый тут же удивлённо заблеял:
— Но на сегодня не назначено никаких допросов…
Обычно меланхолично-спокойный старший надзиратель в этот раз проявил совершенно незнакомый норов. Стоявший перед ним навытяжку был тут же схвачен за горло могучей ручищей и согнут в три погибели.
— Я тебе не давал слова, чернь! Сейчас же сам приготовишь всё, что нужно: огонь, дыбу, щипцы и всё прочее! И доложишь мне лично. Марш!
Начальник отвесил столь мощный пинок, что надзиратель едва не вышиб собой дверь.
Не прошло и получаса, как запыхавшийся младший надзиратель докладывал о выполнении поручения. Начальник улыбнулся, кивнул, молча похлопал того по плечу и в мгновение ока свернул несчастному шею. Затем равнодушно перешагнул ещё дёргающийся труп и направился навестить Бланш. Пролёт в несколько ступеней, два коротких коридора, и вот Анатоль уже стоял перед знакомой дверью. Здоровенный ключ со скрежетом отпер камеру. Перепуганная и ничего не понимающая девушка тут же кинулась к нему.
— За что меня вытащили из дома? В чём меня обвиняют? Вы представляете, как будет недоволен мой господин?!
— Тебя никто ни в чём не обвиняет, — умиротворяющим тоном промолвил старший надзиратель и мягко добавил: — Пойдём, Бланш.
Девушка мигом успокоилась и как овечка последовала за ним в дальнее крыло тюрьмы. Но одного взгляда в приоткрывшуюся дверь пыточной оказалось достаточно, чтобы доселе бойкая кухарка Жерара свалилась в обморок. Такой оборот совершенно не устраивал Анатоля.
— Это что ещё за новости? Крестьянка упала без чувств словно расфуфыренная принцеска! Нет, дорогуша! Так дело не пойдёт! — Анатоль начал лупить её по щекам.
Но этот приём не возымел никакого действия, и девушку пришлось втаскивать в помещение самому.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Анатоль окинул взглядом интерьер и с удовольствием отметил живописно запёкшуюся кровь, которой щедро была забрызгана вся обстановка.
— А тут работают весёлые ребята!
Он опустил несчастную на пол и стал вслух размышлять:
— Так, милая Бланш, с какого же прибора начать с тобой работу? Пожалуй, попробуем на старушке-дыбе.
Он проворно привязал руки несчастной, после чего вздёрнул её вверх. Крик боли разорвал тишину узилища.
— Ох! Какой голос! Настоящее сопрано! Теперь снимем с тебя платье. Зачем скрывать столь нежную кожу под этим тряпьём? Не дёргайся! Сейчас начнётся самое интересное!
Душераздирающий крик боли вновь огласил холодные камни стен, которые слышали эти звуки уже множество раз.
***
После смерти Бланш прошло уже больше месяца, но Анатоль никак не мог забыть того наслаждения, что подарила ему глупая кухарка Жерара. Тот день он целиком посвятил ей. И девушка его не разочаровала. Кто бы мог подумать, что в крестьянской семье может родиться столь остро чувствующая натура. Сперва казалось, что это свойство любой женщины, но позднее Анатоль с горечью осознал, что никто в этом городке уже не сможет сравниться с ней.
И какая удача, что им в тот блаженный день никто не смог помешать.
Кровавые проделки Анатоля поселили в головах жителей суеверный ужас. И простолюдины, и знать строили самые фантастические предположения о невероятных смертях, дополняя жуткую реальность куда более страшными выдумками. Но чего бы глупые горожане ни толковали, они неизменно склонялись к тому, что в их местах поселился если не сам сатана, то уж его ближайший приспешник, как минимум. Ничем иным они не могли объяснить странные надписи, вырезанные на телах несчастных жертв.
Анатоль сидел в трактире и за кружкой вина слушал очередные бредни о своих похождениях. Находясь в теле ни в чём не повинного торговца репой, он преспокойно строил планы дальнейших действий и нисколько не опасался наводнившей городок толпы инквизиторов. Он уже хотел встать и кинуть на стол монетку, как обратил внимание на вошедшего незнакомого юношу.
Непривычно чистое платье не было одеждой простолюдина, что выдавало в молодом человеке сына заезжего купца средней руки. “Так. А вот и шанс для нового поворота событий!” — обрадовался Анатоль и осторожно подсел к ничего не подозревающему юнцу.
— Не советую вашей милости здесь пить вино.
— Что? — паренёк удивлённо вскинул брови, — Это почему же?
— Вкус его ужасен! Уж поверьте старику. А вот курочку местную очень рекомендую.
Молодой человек подозрительно покосился на собеседника и холодно бросил:
— Шёл бы ты своей дорогой!
— Что ж вы так грубы, ваша милость?
Анатоль не надеялся на ответ, но преисполнившийся спеси юнец всё же не стал молчать:
— Ты слишком подозрителен. Рожа грязная, а речь как у епископа.
— Так я ж не всегда торговал репой.
Анатоль тут же мысленно обратился к программе зеркалирования, которая без промедления сообщила, что образ паренька зафиксирован и тело может быть пригодно для миграции сознания.
— Да неужели! — усмехнулся купеческий сынок, — Поди, был золотарём?
— Были и у меня счастливые времена. Ну, да не буду навязываться. Всего вам хорошего! — и довольный собой Анатоль покинул трактир.
***
В этот же вечер Анатоль улёгся спать и начал проводить привычную процедуру миграции сознания. Однако, прежде чем скользнуть в тело сына заезжего торгаша, Анатоль с беспокойством сообразил, что совершенно не обладает какой-либо информацией о том парне. Он даже не знает, как того зовут и откуда он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Делать переход в тело совершенно незнакомого человека было довольно рискованно. Но Анатоль отлично сознавал, что куда большему риску подвергался, оставаясь в этом городе. Кровавые послания хоть и тешили самолюбие, но служили верным ориентиром для его поимки. Он был уверен, что в своём времени безвозвратно уничтожил все следы разработанной дядюшкой установки зеркалирования информации. Он также не строил иллюзий, что полицейские аналитики не сообразят, что его сознание каким-то образом перемещается по телам. А, значит, сидеть на одном месте просто недопустимо.
