А еще на Марсе существовали человеческие тайны…
Уроженка Великобритании, Хелена помнила, как сильно она огорчилась, когда ее разбудили ужасно рано на Рождество в две тысячи третьем году, чтобы она услышала сигнал с Марса, а сигнал так и не прозвучал. И вот теперь она сама долетела до Красной планеты и своими глазами увидела засыпанные пылью обломки марсохода посреди Isidis Planitia – Равнины Изиды. Все, что осталось от маленького храброго аппарата, проделавшего такой долгий путь. Для американцев из состава экспедиции это мало что значило, но Хелена очень обрадовалась, когда ей позволили назвать свой вездеход «Бигль».
– Лоуэлл вызывает «Бигль».
Это был голос Боба Пэкстона, говорившего из Порта Лоуэлла. Он негромко прозвучал на фоне речи президента.
– Совсем немного осталось. Смотри на небо.
– «Бигль» вызывает Лоуэлл. Спасибо, Боб. Хелена запрокинула голову и окинула взглядом небо. Космический корабль с Земли величественно возник на востоке, он ярко сверкнул в лучах утреннего марсианского солнца. Хелена стояла около своего вездехода и ждала, пока яркая звездочка, которая должна была унести ее домой, не начала таять за завесой пыли на горизонте, завершив свой единственный пролет над Марсом.
Прощай, «Аврора-2», прощай.
Президент Альварес сложила перед собой руки и устремила взгляд в камеру.
– Грядущие дни будут трудными для всех нас. Я не стану обманывать вас и говорить, что будет иначе.
Наши космические агентства, включая американские – НАСА, а также инженерно-космические войска США, – несомненно, сыграют главную роль, и я совершенно уверена в том, что они встретят эту новую угрозу лицом к лицу, как поступали всегда. Руководитель миссии с печальной судьбой – лунной экспедиции на «Аполлоне-13» – однажды произнес незабываемую фразу: «Неудача – это не цель». И теперь это не цель.
Но космические инженеры не смогут добиться удачи одни. Для достижения успеха нам всем, каждому из нас, придется сыграть свою роль. Страшная весть, которую я вам принесла, сейчас может испугать вас, но завтра начнется новый день. Выйдут газеты, откроются вебсайты, нужно будет отправлять электронные письма и звонить по телефону; откроются магазины, общественный транспорт будет работать как обычно. Как всегда, будут работать предприятия, офисы и школы.
Я очень прошу вас выйти на работу. Я очень прошу вас работать как можно лучше каждую минуту вашего рабочего дня. Мы подобны пирамиде – пирамиде, сложенной из труда и экономических затрат, пирамиде, поддерживающей на своей вершине горстку героев, пытающихся спасти всех нас.
Мы все пережили девятое июня, мы преодолели те проблемы, с которыми пришлось столкнуться в тот тяжелый день. Я знаю, теперь мы сумеем вместе встретить новую беду.
Пока живо человечество, наши потомки будут оглядываться на эти тревожные годы. И они будут завидовать нам. Потому что мы были здесь, в этот день, в этот час. И мы достигли величия.
Удачи всем нам.
«Вы упускаете главное! – хотелось крикнуть Бисезе, хотелось швырнуть подушку в президента. – Этот щит – героическое начинание. Но нужно видеть не только это. Вы должны понять, что все это подстроено, продумано. Вы должны услышать меня!»
Но, узнав о грядущем конце света, ради Майры Бисеза сохраняла внешнее спокойствие.
Она была обескуражена тем, что Альварес столь неопределенно называла дату катастрофы. Зачем была нужна эта завуалированность? Ведь астрофизики, сделавшие прогноз, во всем остальном были так точны, что наверняка сообщили точную дату.
Дату, несомненно, выбрали Первенцы, как и все прочее, связанное с предстоящей катастрофой. А день был выбран не случайно, он имел для них какое-то значение. Но что такого особенного могло быть в двадцатом апреля две тысячи сорок второго года? Наверняка этот день никак не был связан с историей человечества: Первенцы были существами со звезд… Если так, то тут крылось что-то астрономическое.
– Аристотель, – тихо произнесла она.
– Да, Бисеза?
– Апрель две тысячи сорок второго года. Можешь сказать мне, что будет происходить на небе в этом месяце?
– Ты имеешь в виду эфемериды?
– Что-что?
– Астрономические таблицы заранее вычисленных положений небесных светил на определенные дни года, таблицы моментов каких-то заметных астрономических явлений типа затмений, колебаний блеска переменных звезд…
– Да-да. Я имею в виду именно это.
Изображение президента США уменьшилось и переместилось в угол экрана. Остальное пространство заполнилось колонками цифр, похожих на географические координаты. Но даже названия над колонками почти ничего не говорили Бисезе. По всей вероятности, астрономы разговаривали на своем собственном языке.
– Прошу прощения, – извинился Аристотель. – Я не уверен в уровне твоего опыта в этой области.
– Допустим, нет у меня никакого опыта. Можешь показать мне все это графически?
– Конечно.
Таблицы сменились изображением ночного неба.
– Вид из Лондона первого апреля две тысячи сорок второго года, в полночь, – сообщил Аристотель.
При виде невероятно ясного звездного неба на Бисезу нахлынули яркие воспоминания. Она вспомнила, как сидела со своим телефоном под хрустальным небом другой планеты, как ее маленький помощник старательно трудился над картированием звезд и определением даты… Но ей пришлось все оставить на Мире, и даже телефон.
Аристотель перебирал опции дисплея, выделял созвездия, проводил линии небесной широты и долготы.
Бисеза покачала головой.
– Просто покажи мне Солнце, – попросила она. На черном, усыпанном звездами небе, вопреки всем астрономическим законам, начал проступать желтый диск. В углу экрана замелькали даты и время суток. Бисеза начала просматривать весь месяц апрель две тысячи сорок второго года от начала до конца, наблюдая за тем, как Солнце движется по небу. Еще раз, еще и еще. А потом она подумала, что повидала во время своего странного путешествия, когда вместе с Джошем возвращалась домой с Мира.
– Пожалуйста, покажи мне Луну.
Появился бело-серый диск с символической фигурой Лунного человека.
– А теперь начни с первого апреля и снова прокрути вперед.
Луна начала вершить свое величественное шествие по небу. Менялись ее фазы, она стала полной, потом вновь начала таять, уменьшилась наполовину, превратилась в серп по краю темного диска.
И этот черный диск начал наплывать на желтый круг Солнца.
– Стоп. Изображение замерло.
– Я знаю, когда это случится, – выдохнула Бисеза.
– Что?
– Солнечная буря… Аристотель, я знаю, тебе не так просто будет это организовать. Но мне нужно поговорить с королевским астрономом… президент упоминала о ней… Шиобэн Макгоррэн. Это очень, очень важно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
