я второй сланец потеряла… — изрекла она.
— Честное слово, женщина… — Алекс повернул голову, разглядывая испачканную в мокром песке ступню, — киллерам даже напрягаться не надо: тебя можно просто выпустить погулять, и ты сама убьешься…
Лида фыркнула от негодования. Потом подумала и фыркнула еще раз уже от осознания собственной невнимательности и неуклюжести. Она вдруг разразилась громким смехом, и Алекс, уже не скрываясь, хохотал вместе с ней. Они валялись на песке и смеялись в грохочущее небо. Весь страх и усталость выходили вместе с весельем.
Когда смех перестал душить, а на смену ему пришел холод, Алекс сел и помотал головой. Перед глазами залетали черные мухи — видимо, здорово его приложило о камень. Он поднялся, дрожа от холода, снял мокрую майку и принялся яростно растираться.
— Тебе тоже следует так сделать, — стуча зубами, сказал Алекс.
Лида сидела на песке и отчаянно тряслась.
— Пойдем, отсюда не далеко идти до бунгало, но придется перебираться через камни.
Девушка молчала, глядя перед собой. Первым прошел шок, вторым — радость от спасения, им на смену пришла растерянность. И что теперь делать? Просто взять и простить этого… Этого… Он ей, конечно, жизнь спас, но ведь сам же чуть и не прикончил.
Пока Лида размышляла о том, обижаться ли ей на Алекса дальше, он деловито отжал майку, стряхнул со лба по-прежнему сочащуюся кровь и уставился на девушку.
— Отсюда на несколько миль ни одного населенного пункта. Можешь сидеть здесь или вернуться в наше бунгало и подумать обо всем в тепле, с кружкой горячего ка… глинтвейна.
При словах “тепло и глинтвейн” Лида включилась. Она тяжело вздохнула и, кряхтя, поднялась.
— Ладно. Тепло в приоритете, — проворчала девушка.
Алекс удовлетворенно кивнул и велел ей следовать за ним. Белая майка, висевшая у него на поясе, служила отличным маяком в темноте.
Алекс не обманул, когда сказал, что идти придется через камни. А точнее через огромные булыжники, которые сменили мягкий песок. Лида, кряхтя и чертыхаясь, карабкалась по валунам, то и дело, рискуя съехать с них и свернуть себе шею. Алекс пару раз попытался ее придержать, но, получив возмущенное шипение быстро ретировался. Они молча брели по камням в темноте, пока, наконец, вдали не мелькнул огонек ночного фонаря с веранды бунгало.
Лида встрепенулась, как молодая кобылка почуявшая скорый отдых. Она прибавила шаг и даже обогнала Алекса, устало бредущего перед ней. Веранда встретила путников теплом и запахом жареного мяса. Теперь настал черед мужчины взбодриться. Он деловито отодвинул Лиду плечом и отправился прямиком на кухню. Лида побрела в ванную.
Когда через час она вернулась на кухню, то застала неприятную картину: Алекс, морщась и изредка стряхивая крупные капли крови, накладывал себе швы на рассеченный лоб. Лида изумленно распахнула глаза, но не сказала ни слова. Она молча взяла бокал с приготовленным глинтвейном и собралась к себе в комнату, но по пути задержалась, глядя как Алекс в очередной раз промокнул рану женским гигиеническим тампоном.
— Больно? — тихо спросила Лида.
Алекс поднял на нее уставший взгляд и промычал что-то нечленораздельное, приложившись к бутылке вина, стоявшей рядом.
— Так тебе и надо, — буркнула Лида, расценив ответ по-своему. Она встряхнула мокрыми волосами и ушла в комнату, шлепая босыми ногами по полу.
Алекс проводил ее глазами и хмыкнул себе под нос:
- “Так тебе и надо”, - передразнил мужчина, — меня больше терзает необходимость пользоваться этим…
Он брезгливо отодвинул пропитанный кровью тампон и отхлебнул вина. Когда с курсами кройки и шитья было покончено, Алекс закинул в рот кусок стейка, заботливо оставленного Тенном, и устроился на диване в гостиной. Уже через пару минут на весь домик разнесся богатырский храп.
Лида, закутавшись в плед, упала на кровать. Тело ныло от усталости, да ещё и эти рулады из соседней комнаты не давали спать. Девушка повертелась в постели, но сон не пришёл. Вздохнув, Лида от нечего делать открыла прикроватную тумбочку. Старые выгоревшие чеки, томик “Мастера и Маргариты” и припрятанные в глубине фотографии. Со снимков на Лиду смотрела миловидная стареющая женщина. Она из фотографии в фотографию выглядела старше, ракурсы менялись, но внешность хорошо различалась. Лида внимательно пригляделась: лицо показалось смутно знакомым. Где же она видела эту незнакомку? Ответ пришёл молниеносно. Эти зелёные глаза и знакомые скулы… Так значит это мать Алекса?
Лида, позабыв про усталость, бросилась с фотографиями к ночнику и принялась внимательно разглядывать каждую. Сомнений не осталось, в тумбочке были припрятаны именно снимки матери Алекса. Он все это время тайком следил за ней? А эта комната… принадлежит ему? У Лиды аж руки зачесались заглянуть в каждый ящик и внимательно все рассмотреть.
Она мышкой шмыгнула к комоду. Трусы, носки, другая одежда — все аккуратно сложено. В тумбочке больше ничего не было, а вот в столе у стены обнаружилась коллекция dvd с “Особенностями национального отдыха”, маленький вытертый крестик, коробка с разными деталями и жестяная банка из-под “нескафе”, доверху забитая какими-то подшипниками. Лида усмехнулась — у её отца была точно такая же. Девушка аккуратно задвинула все ящики и вернулась в постель. В остаток ночи было о чем подумать, но сон пришёл раньше, чем Лида нашла ответ на вопрос “у всех ли русских мужиков есть банка из-под «нескафе» или она заводится только в определённом возрасте”.
На утро Лида проснулась от манящих запахов свежесваренного кофе. Как зомби за мозгами, она неспешно выползла из кровати и побрела на кухню. За барной стойкой сидела, поджав ноги, Мишель, Тен колдовал у плиты.
— Тен, кажется, Алу вчера не перепало, — меланхолично заметила Миш, пальчиком сбрасывая оставленные с ночи тампоны, — месячные?
— Это не мои, — на автомате ответила Лида, протягивая руки к приготовленной кружке.
— А кто спорит, — Тен облизал палец, испачканный в корице, — я всегда говорил, что Ал — та еще девчонка. Бьюсь об заклад, это его…
Согнутая спина на диване пошевелилась и снова замерла.
