Пока мы стояли в утренних парижских пробках, я успела рассказать ему о своих приключениях за последние двадцать четыре часа, и к тому времени, как Рене затормозил у магазина Амели, он был уже в курсе всего, за исключением того, что Дрейк — дракон.
— Я бы предложил тебе пожить у меня, пока опасность не минует, — извиняющимся тоном сказал он, когда я выходила из такси, — но у нас пятеро детей, и в квартире яблоку негде упасть.
— Ничего, я все понимаю. Однако ты даешь, пятеро детей!
Он криво усмехнулся:
— А как ты думаешь, почему я круглые сутки работаю, а? Ну а теперь, прежде чем идти, повтори мне, что говорить, если этот вор и убийца снова начнет соблазнять тебя с помощью своей масляной улыбочки.
— Рене, Дрейк не будет…
— Повтори!
— Chat echaude craint I'eau froide, — покорно произнесла я. Это означает: «Кошка, которую помыли горячей водой, боится холодной», что, очевидно, является французским аналогом пословицы «Обжегшись на молоке, дуешь на воду».
— Ты забыла изобразить презрительную усмешку, которая скажет ему, что ты выше этого. Это очень важно. Ну вот, ты делаешь успехи. Bonne chance, Эшлинг. Если я понадоблюсь, звони, и я приеду.
— Спасибо тебе. — Я, поддавшись импульсу, наклонилась к нему и поцеловала его в щеку. — Ты настоящий друг.
Рене, казалось, был смущен.
— У них там не очень хорошо с Дрейком, — объяснил Джим отвратительным, конфиденциальным тоном. — Она ко всем пристает. Видел бы ты ее сегодня утром, она меня просто зажимала — ух!
— Увидимся, — сказала я и помахала Рене, не обращая внимания на извивавшегося демона, которого я крепко держала за ошейник и который отчаянно пытался высвободиться. После того как он несколько раз с жалобным видом разинул пасть, притворяясь, что задыхается, я наконец выпустила его и пошла к магазину. — Веди себя прилично, и я не буду приказывать тебе молчать.
— И ты считаешь, что я смогу говорить после того, как ты чуть не задушила меня? Это жестокое обращение с животными!
— Джим, я еще пока не начинала обращаться с тобой жестоко, — предупредила я.
— Это ты так думаешь, — пробурчал он, семеня за мной.
Сначала я осторожно посмотрела вокруг, нет ли где-нибудь слонявшегося поблизости полицейского, наблюдающего за магазином. В голове звучали слова дяди Дэмиена: «Заботься о своей безопасности всегда, везде, каждую минуту».
Внезапно меня охватил острый приступ тоски по дому. Зачем я ползаю по улицам Парижа в восемь часов утра, когда мне следует сидеть дома и выслушивать ругань дяди за то, что я позволила украсть у себя акваманил? Почему я не приняла предложение Дрейка забрать свой паспорт и бежать? Зачем я рискую жизнью, оставаясь в городе, который, вероятно, прочесывает полиция, разыскивая меня? И почему мое сердце каждый раз разрывается при мысли о том, что Дрейк меня предал?
— Потому что я дурочка, вот почему. Но я дурочка, которой надо снять с себя обвинения, и Богом клянусь, я это сделаю. — Я ускорила шаг, но, остановившись у магазина, наткнулась на запертую дверь. Я посмотрела на часы. — Черт! Он откроется только через час. Я и забыла, что еще так рано. И что мне теперь делать? Я не могу бродить здесь просто так — инспектор Пруст наверняка послал кого-нибудь следить за магазином.
Джим помочился на фонарный столб.
— А почему бы не сходить к ней домой? Там ты сможешь с ней поговорить, и по улицам не придется слоняться, и копы тебя не схватят.
— Блестящая идея, но я понятия не имею, где она живет.
Джим кивнул куда-то вверх:
— Над магазином.
Я подняла голову. Второй этаж длинного здания, занимавшего целый квартал, действительно выглядел жилым. По крайней мере, здесь были железные перила внизу окон, которые я видела на всех жилых домах.
— А ты откуда знаешь?
Джим отправился дальше, я пошла за ним.
— Оттуда, Эйнштейн, что я ухаживаю за Сесиль. Думаешь, я не выяснил, где она живет? А как же мне иначе петь ей серенады по ночам?
— Джим, — начала я, когда мы свернули в переулок, тянувшийся позади здания, — ты ведь понимаешь, что для демона не совсем нормально ухаживать за собакой, да?
Джим бросил на меня один из своих неприязненных взглядов:
— Разумеется, понимаю, но я не просто какой-то там демон. Я демон высшего класса. Я гораздо круче, чем все эти среднестатистические демоны. Я — Демон: Следующее поколение[17].
При этих словах я не рассмеялась, хотя мне ужасно этого хотелось. Я поднялась по шаткой деревянной лестнице и, оказавшись на тесной площадке, нажала на кнопку звонка, над которой виднелась аккуратная надпись: «Мерлен».
— Кто?
— Доброе утро, Амели, это Эшлинг. Если вы против, я хотела бы с вами поговорить.
— Эшлинг? Nom de Dieu! Стойте на месте. Вас никто не должен видеть.
Через двадцать секунд я увидела чей-то силуэт, прижавшийся к матовой стеклянной двери. Амели втолкнула меня в темный, сырой коридор:
— Быстрее, нельзя, чтобы соседи вас увидели. Она бросила на Джима неприязненный взгляд, разрешила ему войти вместе со мной. Я быстро прошла по коридору к открытой двери, видневшейся в само конце.
— Какая симпатичная квартира! Квартира действительно была симпатичной, хотя, как ни странно, современно обставленной. Не знаю почему но я не ожидала увидеть здесь картины в стиле попа, оптоволоконные светильники, мебель в стиле необароко ярких цветов и безумно дорогие дизайнерские стулья, на вид ужасно неудобные.
— Детка! — замурлыкал Джим, устремившись к собачьему диванчику, который весь без остатка занимала Сесиль. — Папочка дома!
Амели отмахнулась от комплиментов.
— Что вы здесь делаете? Нет, можете не отвечать, я догадываюсь. Вы ищете убежище, да?
— Да, но…
— Вам нельзя здесь оставаться, — перебила она меня. — Вы должны немедленно уходить. Я не могу ост вить вас у себя!
Я пала духом. Я ожидала совершенно не такого приема.
Глава тринадцатая
— Я, конечно, спрятала бы вас, если бы могла, — объяснила Амели, закрывая за мной дверь. — Но полицейские, они вчера вечером три раза приходили сюда, обыскивали мой магазин и квартиру.
— Ой! — воскликнула я, падая в алое кресло. — Извините, мне очень жаль. Я подозревала, что полиция начнет следить за магазином, но ни за что бы не подумала, что они решатся вас побеспокоить.
— Они сказали, что вы убили Венецианца. — Амели стояла передо мной, стиснув руки в кулаки и напряженно вглядываясь в мое лицо.
— Это неправда! Клянусь вам, Амели, когда я пришла к нему домой, он уже был мертв. Тело почти остыло.
Она какое-то мгновение смотрела на меня, затем положила ладони мне на голову. Не знаю, что она читала — мои мысли или чувства, — но я отчаянно надеялась, что она поверит в мою невиновность.
— Ваши мысли трудно почувствовать, но мне кажется, что вы не убийца. — Амели испустила тяжелый вздох и рухнула в одно из неудобных кресел. — Я так надеялась, что полиция ошибается. Я знала, что вы были испуганы, когда уходили от меня, а Венецианец может быть очень…
— Несговорчивым?
— Безжалостным. Я бы поняла, если бы вы сто защищались от нападения. Это не было бы настоящим убийством. — В ее голосе прозвучала воительная интонация, и я решила, что нужно как-то ответить:
— Я его не убивала. Но я знаю, кто это сделал, нужно просто найти какое-то безопасное укрытие, а потом добыть доказательства.
— Кто мог убить Венецианца? — размышляла в слух Амели, опершись подбородком на сложенные руки. — У кого могло хватить на это могущества?
Я отвела взгляд:
— Мне кажется, лучше будет, если я вам этого скажу. Тогда, если полиция снова будет вас допрашивать, вы сможете честно им ответить, что никакой формации от меня не получили.
Разумеется, это была только часть правды. Предательство Дрейка так сильно меня задело, что я никому не доверяла. Если Дрейк оказался лжецом, остальные…
Амели помолчала несколько минут; единствен звуком, раздававшимся в квартире, было хлюпанье Джима, который вылизывал уши Сесиль.
— Вы правы. Лучше мне этого не знать. А что касается безопасного места для вас… — Она развела руками. — Мне ничего не приходит в голову. Сейчас почти все члены I'au-dela осведомлены о происшедшем. Они знают, что полиция подозревает вас, и ни за что не будут вас защищать. Вам сейчас опасно даже появляться в «Черном и белом».
При этих словах сердце у меня упало. Значит, я превратилась в затравленного зверя?
— А я думала, что клуб закроют из-за смерти Венецианца.
— Non, он будет работать по-прежнему. Заместительница Венецианца позаботится о том, чтобы все шло как обычно. Это очень популярное место, знаете ли, единственный клуб для членов Vau-dela. Там крутятся большие деньги. Она сделает глупость, если закроет его.
— Она?
— Пердита Доукинс.
