Я сразу же почувствовал, что она готова пойти за мной куда угодно. Есть женщины, у которых лучше ничего не спрашивать, потому что в любом случае они ответят: «Нет». Они говорят «да», только тому, кто ничего не просит. Я схватил ее за руки, потянул к себе и повернул, теперь она стояла лицом к стене. Я задрал ей юбку и сдвинул в сторону трусики.
– Скажи, что ты хочешь меня сейчас, здесь…
– Да.
Вот так я вошел в нее в первый раз. Потом мы перебрались в постель, и еще раз отдались любви. Уже не спеша. Я хотел вскружить ей голову. Я целиком сфокусировался на ее ощущениях, следил за нарастанием ее желания. Потом она мне больше не позволяла этого делать. Как и многим другим женщинам, ей не нравилось чувствовать, что я слежу за приближением ее оргазма. Она позволила мне это только в наш первый раз, потом она все время просила, чтобы я не сдерживал себя и вместе с ней отдался своим ощущениям.
Нам сразу стало ясно, что наша встреча не случайна, мы не просто надкусили яблоко, а потом разошлись в разные стороны. Она была моей женщиной. А я ее мужчиной.
Несмотря на нашу разлуку, эта уверенность сохранилась у меня до сих пор. Я еще верну ее.
23. Дорога длиной в жизнь
Через два дня после того, как мой отец навестил меня и помог управиться с цветами, я позвонил маме:
– Спасибо, что послала папу заняться цветами.
– Какими цветами?
– В воскресенье. Моими цветами на террасе. Ведь это ты его попросила?
– Нет. Я его ни о чем не просила. Он сказал, что уезжает к приятелю, и предупредил, что не вернется к обеду. Я видела, как он забрал с собой инструменты, но он не говорил, что собирается к тебе.
Я молча проглотил ее объяснение.
– Что за человек твой отец. Все делает сам по себе. Вы с ним поговорили?
– Нет. Он только навел порядок у меня на террасе. Теперь она похожа на Версальский парк.
В Милане я редко пользуюсь машиной. Иногда я так долго не подхожу к ней, что даже забываю, где ее оставил, и тогда мне приходится идти по улице и время от времени нажимать на кнопку пульта, в надежде найти свою машину по миганию габаритных огней. В субботу утром я спустился на улицу и отправился искать машину, потому что обещал навестить родителей и пообедать с ними. Машины нигде не было. Тогда я постарался воскресить в памяти улицу, на которой в последний раз вышел из машины, и наконец вспомнил, где я ее оставил. Когда я нашел машину и сел в нее, двигатель у машины никак не заводился. У нее разрядился аккумулятор. Я, наверное, забыл выключить фары. Заряжать аккумулятор мне было некогда. Я вызвал такси и попросил отвезти меня на вокзал. К родителям я поехал на поезде.
За столом отец спросил, как у меня идут дела на работе, чем я сейчас занимаюсь, а закончив обед, он не встал сразу же из-за стола и не поспешил устроиться перед телевизором. Я поинтересовался у него:
– Ты не смотришь больше телевизор? Он мне ответил:
– Они мне все надоели. Чудеса да и только.
В ту субботу после обеда я пошел прогуляться по своему городу. С тех пор как я в нем больше не живу, я нахожу его похорошевшим. Жить в нем спокойнее, жизнь течет тихо, неспешно, она более приспособлена для человека. Если ты спросишь дорогу и уточнишь, сколько времени тебе понадобится, чтобы добраться до какого-нибудь места, тебе всегда ответят: «пять минут». Это город, в котором все в пяти минутах ходьбы или езды.
Я отправился навестить старых друзей. В моем городе только выйдешь из дома, как обязательно встретишь по дороге кого-нибудь из знакомых. Ближе к вечеру я зашел домой попрощаться с родителями. Около восьми отходил поезд, на котором я возвращался в Милан. Мама сидела на кухне, а отец спустился в подвал, где, как обычно, что-то мастерил.
– Отец сказал, что ты, если хочешь, можешь взять его машину. Он ее помыл и залил бензин, он говорит, что машина в полном порядке, ты спокойно можешь вернуть ее, когда приедешь в следующий раз, она нам, все равно, в эти дни не нужна.
Я пошел в подвал проститься с ним.
– Спасибо за машину.
– За что спасибо? Она нам все равно не нужна, для нас это пустяки…
– Что ты тут делаешь?
– Да, так, навожу порядок. Хочу избавиться от всякого ненужного барахла, от него одна только грязь.
– Чёрт подери! Это что-то новенькое, раз уж ты решился выбросить ненужные вещи!
– Да, кто бы раньше мог такое подумать? – насмешливо заметил он.
В тот вечер я возвращался в Милан на тщательно вылизанной машине отца. Он даже в пепельницы насыпал ароматическую соль. Сидя за рулем, я думал о нем и о себе. В детстве я ждал за дверью его возвращения домой, и когда он входил в комнату, я бросался ему на шею и был страшно счастлив. Потом я перестал это делать, потому что чувствовал, что он всегда был занят другими делами. Возможно, я ошибался, и должен был бы продолжать искать близости с ним. Но никто из нас двоих не сделал шага навстречу другому. С той поры нас с отцом разделила стена дождя, пролившегося каплями отчуждения.
Я рос с желанием не стать таким, как он. Я хотел доказать, что буду совсем другим человеком. Еще в детстве мне довелось столкнуться с миром взрослых, и я сразу же испытал на себе его жестокость. Мне пришлось научиться считаться с денежными затруднениями и эмоциональной черствостью в семье. Я освободился от них, сбежав из дому, повернувшись спиной к своей прежней жизни, но, когда я выкарабкивался из нее, на меня сыпался град тумаков, и этот отрезок моей жизни наложил на меня свой отпечаток и изменил мой характер. Он превратил меня в почти бесчувственного человека, я стал им не по своей воле или из-за врожденного бессердечия, а из простого инстинкта самовыживания. Я никогда не отдавался чувствам, не уделял им много внимания и тем самым обнажал скудость и убогость своего внутреннего мира. У меня была любившая меня женщина, которую я, на свой лад, тоже любил, но я позволил ей уйти, как когда-то то же сделал со мной мой родной отец. Мой отец, которого теперь я пытаюсь узнать и понять, и с каждым днем мне становится все яснее, что мы с ним похожи.
И когда я сейчас вспоминаю, как она – «та самая», которая бросила меня, ушла и через полтора месяца выйдет замуж за другого, – жаловалась мне, что я по вечерам возвращаюсь с работы домой и сижу молча, не разговаривая с ней, что мы никуда не можем пойти или поехать, потому что у меня каждый раз находится срочная работа, я начинаю сознавать, что то же самое в детстве я говорил и думал об отце.
Чем старше я становлюсь, тем сильнее ощущаю свое сходство с ним. Теперь я понимаю в нем то, чего не понимал раньше. Я все больше становлюсь похожим на человека, которого я когда-то упорно изживал из себя. Оказывается, что по-настоящему взглянуть на отца я смог только глазами зрелого мужчины. Сейчас, когда я помирился с ним, когда я нахожу в себе общие с ним черты, я уже не так напуган и встревожен. Наоборот, мне даже кажется, что я не столь одинок. С ним мне спокойно, и я стараюсь оставаться таким же и наедине с самим собой. Я оберегаю его в попытке уберечь себя, прощаю своего отца, пытаясь простить самого себя.
В своем отце я увидел одну важную черту, для меня, возможно, самую важную. Я годами ждал от него слов «я тебя люблю», но не догадывался, что он уже произнес их, когда приехал ко мне пересаживать цветы, когда предложил мне свой «фиат», когда, не говоря ни слова, мыл мою машину или спрашивал, не буду ли я против, если он приедет ко мне и повесит новую полку, он сказал их еще тогда, когда чинил мой велосипед.
В его языке нет слов, выражающих любовь и привязанность, потому что у него эти слова превращаются в поступки, обращаются в вещи, которые он переставляет, чистит, чинит, приводит в порядок, мастерит своими руками. Его любовь практична, она проявляется в действии. Вместо слов у него дело. Он никогда не сумеет сказать мне: «Я тебя люблю», но ему всегда будет нужно что-то сделать для меня, чтобы выразить это чувство.
И еще я понял, что если после всех этих лет он вдруг скажет, что любит меня или прижмет к своей груди, то я испытаю чувство неловкости… В любом случае мне будет не по себе. Я даже не могу себе представить, как он может произнести что-то в этом роде.
В тот день, когда отец приехал ко мне домой и пересадил мои цветы, закончилась самая длинная дорога в моей жизни. В тот день он выбрал меня.
24. Она (украдкой сорванный поцелуй)
Однажды вечером мы ехали в машине на ужин. Была весна. Мы остановились напротив банкомата, она вышла из машины и пошла к окошку. В тот вечер она надела красиво облегавшее фигуру синее платье с открытой спиной и туфли на высоком каблуке с красной подошвой. Я смотрел на нее из машины, потом не выдержал, вышел и подошел к ней.
Она почувствовала меня и обернулась:
– А ты зачем? Я сама сниму деньги.
