– Не очень убедительно, правда? – Фрэй успел театрально развести руками, прежде чем все остальные игроки накинулись на него. Но тут уж подоспел Го с ребятами, что до этого стояли в стороне.
Мне было приказано не соваться, что я с удовольствием делал. Гораздо важнее, чем ломать другим кости (да, если на чистоту – костолом из меня в то время получался как шпалоукладчица из балерины), было понять, что же, черт возьми, тут происходит. Чем эти спортсмены так насолили Фрэю?
Через десять минут на площадке валялось несколько тел. Не буду кривить душой, были среди них и наши ребята. Фрэй сидел на спине Рома, удерживая запястья коренастого, и тому казалось, что сейчас у него одну за другой вытянут все жилы. Го повалил Вито мордой в землю, и не понятно было в сознании ли еще его жертва или уже нет. Идиллия, мать ее.
– Вот теперь можно поговорить как взрослые разумные люди, – Фрэй слизнул языком тяжелые набрякшие капли крови в уголке рта. – Вы толковые парни, и сейчас у вас есть возможность бросить это обколотое дерьмо.
Он кивнул на изломанное тело Стрижа под кольцом. Ром что-то невнятно замычал.
– Думаешь, вас после этого прищучат наркоторговцы? Это он вас напугал? Сказки матушки Гусыни. Эти славные сребролюбивые ребята даже отвалили мне маленькую кругленькую денюжку, чтобы я убрал вашего главного. Так что лучше ему сдохнуть прямо сейчас, чем завтра без дозы.
– Что ты хочешь? – на этот раз слова Рома можно было разобрать.
– Ромыч, мужик, – Фрэй отпустил его руки и без тени опасения слез со спины. – Я же сказал: я хочу вас. Почему бы нам не держаться вместе в этом странном мире?
Мой друг поднял новехонький, сиротливо катавшийся оранжевый мяч с асфальта и, разбежавшись (как только еще сил хватало?), в прыжке забросил его в корзину, повиснув одной рукой на кольце. Только он спрыгнул, кольцо скрипнуло в последний раз – долготерпеливый болтик выскочил из раскуроченного отверстия и со звоном запрыгал по асфальту, следом упал железный обруч.
– Фрэй, что ты делаешь? – на обратном пути я догнал друга и с беспокойством наблюдал, как он, морщась, трогает распухшую губу.
– Ничего сверхъестественного, просто собираю фигуры.
– Какие еще фигуры? Ты с ума сошел? Нас завтра же всех пришьют!
– Как это "какие фигуры"? Разве можно вести партию, если на доске не хватает фигур? Инк, хочешь быть королем? Или, может быть, ферзем?
– Нас убьют! – я перешел на крик.
– Не волнуйся, не убьют, – он рассмеялся нехорошо, хрипло. – Сейчас на моем плече сидит сам Дьявол.
Наверно, дьявол и вправду там сидел. Потому что через месяц Вито и Ром чувствовали себя в нашей маленькой банде как родные. Фрэй выкрасил волосы в огненно-красный, заявив, что "вскрытая морда – это, конечно, хорошо, но его должны узнавать еще издалека". И его действительно стали узнавать, особенно когда он приходил за очередной фигурой, будь то конь или пешка.
Глава 15. Развалины свободы
Объедкова мы сгрузили около комендантской и недоверчиво проследили за тем, как он входит в здание. Неизвестно, выполнит ли он то, что обещал. Если даже мне полная изоляция резервации казалась немыслимой, то какой она покажется мэру города? По крайней мере больше мы сейчас сделать не можем.
На обратной дороге мобильник Фрэя пронзительно заверещал, разрушив тишину, повисшую в салоне. Мне было слышно, как включенная трубка разразилась какими-то выкриками и бранью. Фрэй побледнел и бросил в телефон:
– Сейчас буду, – он резко вывернул руль, и мы свернули с дороги, чтобы ехать совсем в другом направлении. К счастью, в резервации почти нет дорожного движения, поэтому вероятность столкнуться с кем-то была минимальной.
Я обеспокоенно взглянул на друга, и тот ответил, не дожидаясь вопроса:
– Теперь взялись за наших. Лопоухого нашли прямо на набережной, за мусорными контейнерами.
– Это дело рук западных уродов! Оспа, наверняка, первый и постарался! – Зило позади так сжал переднее кресло, что меня даже немного откинуло.
– Успокойся! – Медяк с трудом заставил его сесть.
– Очень маловероятно, что это они, – я знал, Фрэю сейчас довольно сложно держать себя в руках. Он стоял горой за своих людей. И если кто-то лишь слегка пощипал западную группировку, то у нас у нас он одним махом оттяпал жизненно-важный орган.
На набережной было людно. Кто-то умудрился вызвать полицию. И самое удивительное – она приехала. Раньше нас. Но еще удивительнее было то, что здесь расположились журналисты, да не одна какая-то задрипанная телекомпания, а сразу несколько машин с разных каналов. Никогда и ни один труп в резервации не вызывал такого ажиотажа. Происходящее было поистине сюрреалистичным.
Мы вышли из машины, но никто не стремился протискиваться в эту воронью стаю. Рядом какая-то женщина в темном костюме, с зализанной до последнего волоска прической говорила на камеру:
– ...похоже, резервацию накрыла новая волна преступной активности...
С другого конца улицы кислого вида мужик, плюясь в микрофон, кричал, буквально уничтожая оператора своей желчью:
– Имеет ли отношение данное жестокое убийство ко вчерашнему происшествию в клубе? Как проводят свои криминальные разборки мутанты? Что делать дальше с резервацией? Все это и другие вопросы мы обсудим в нашем вечернем шоу. Не переключайтесь – сенсация рядом!
– Шакалы! – Фрэй ударил ладонью по машине.
Через толпу привлеченных скорее даже не самим убийством, а тем, что оно вызвало такой ажиотаж у материковых, людей к нам протиснулся Вито.
– Они приехали буквально через пятнадцать минут после обнаружения тела, мы едва успели убраться, чтобы не попасть в руки полиции или под телекамеры.
– Кто их вызвал?
– Понятия не имею. Труп обнаружили местные, но они сообщили только в ближайший клуб, и в любом случае в полицию звонить бы не стали.
Полиция же развернулась вовсю. Словно показательные учения. Место огорожено желтыми лентами. Даже скорая подъехала, чтобы увезти тело, но не сразу в крематорий, а сначала на материк. Зило, что рвался мстить западной группировке, притих, глядя на такую непривычную картину.
– Что с Лопоухим?
– Зарезали. Причем довольно жестоко. Материковые даже развивают версию маньяка. Если они раскопают, чем он занимался, то обделаются от восторга.
Еще бы: Лопоухий вел финансовые дела нашей группировки. Бухгалтер в прошлом, попавшийся на том, что ради наживы мысленно толкал шарик на рулетке в казино – практически бесценное для нас приобретение, учитывая тот размах, с которым начинал вести дела Фрэй.
Если раньше я был не уверен в такой уж крайней необходимости введения чрезвычайной ситуации, то сейчас закрыл бы ворота немедленно, предварительно вытурив наружу всю эту сбежавшуюся на падаль толпу. События развивались нехорошо, и что-то мне подсказывало, что будет еще хуже. Дайте только несколько дней.
К концу дня Оспа позвонил в общий дом и попросил Фрэя прийти к причалу на территории западной группировки. Встреча не состоится, если мой друг приведет с собой больше десяти человек. Хорошо хоть оставил немного свиты "королю". Ни слова о том, будет ли Дэвон, не прозвучало.
– Инк, пойдешь со мной? – как-то чересчур беспечно спросил Фрэй.
– Ты собираешься идти? Это же может оказаться подставой.
– Пойдем поговорим – они и сами еще не разобрались в том, что происходит. Так ты идешь?
– Иду, если надо. Кто еще?
– Никого. Зачем? Если это действительно западня, десятерых они уделают так же легко, как и двоих. Идем.
– Сейчас?
– А чего тянуть?
Он подхватил куртку и вышел из общего дома так же легко и беспечно, будто собирался на прогулку. В этом состоянии кажущейся бездумности он пребывал всегда, когда принимал решение, которого уже не изменить. Если он решил сегодня умереть, то я пас.
Ситуация в резервации напоминала мне желе: дрожащая, неустойчивая, толкни – пойдет волнами, и неизвестно еще вернется ли в прежнюю форму, или, разорвавшись, растечется по тарелке. Если бы был жив Монах, уверен, мы смогли бы договориться, и даже начать некоторое сотрудничество против внешней угрозы. Но сейчас, когда они раздроблены, бесполезно объяснять, что все убийства – это не наше наступление на чужую территорию.
Фрэй не взял машины, а молча и методично мерил разбитый асфальт длинными ногами. Его шаг никак не вязался с напускной беспечностью. Не знаю, для кого он постоянно разыгрывает свои маленькие спектакли, но меня не проведешь. Я уже давно понял, что по юношескому азарту мой друг взвалил на свои плечи больше, чем мог бы унести. И с каждым шагом эта ноша делалась все тяжелее, но из гордости или заносчивости он никогда не будет ее с кем-то разделить. Так можно идти, может быть, даже достаточно долго, но потом ты все равно упадешь и будешь раздавлен этим нечеловеческим весом.
Если набережная за последние годы поменялась значительно, то чем дальше от нее уходишь, тем больше встречается именно старых улиц, с их затертыми, расцвеченными разного рода грязью, стенами, с кабелями и электропроводкой, что зачастую вылезают на фасад домов, с плесенью, которая, казалось, в темноте передвигается по поверхностям, но стоит приглядеться – и это оказывается всего лишь игрой теней. Здесь почему-то постоянно не просыхал асфальт, вода сочилась из всех щелей, капала со зданий, сбегая в подвалы. В некоторых местах улицы становились настолько узкими, что от стены дома по одну сторону можно было достать до дома на другой стороне, всего лишь протянув руку. В этих переулках неба практически не видно: оно прячется за переплетениями проводов, пересечениями труб и тряпками, что вывешивали наружу сушить несчастные обитатели клоаки. В основном это были непритязательные китайцы, но много и таких, что просто не могли позволить себе любое другое жилье.
