Растроганный Гедека молча шагал по левую руку от полководца. Они снова вернулись на террасу.
Набусардар сел на скамью, предложив ваятелю место рядом с собой. Тека принесла закуски и питье.
За едой и вином Набусардар наконец изложил Гедеке, в чем состоит его просьба.
Его не оставляла мысль о Нанаи. В последнее время он все чаще ощущал потребность иметь подле себя родственную душу, которой можно поверить все, которой можно довериться безраздельно. И вот когда одни отвернулись от него, а другим он сам перестал доверять, он вдруг понял, что в Оливковой роще впервые в жизни встретил существо, преданное ему не на жизнь, а на смерть.
Он отправился бы за ней тотчас, если б не дела. Надо было непременно обследовать казармы и лагеря. Сегодняшний день потерян, но завтра он отправится туда, где увидел ее в первый раз.
Он опять приедет под видом гонца верховного военачальника армии его величества царя Валтасара и скажет, что непобедимый Набусардар хочет видеть ее в своем дворце. Он скажет ей, что очень скоро за ней явится посыльный, но не откроет заранее ни дня, ни часа. И вот однажды перед ее домом неожиданно остановится паланкин с золотым фамильным гербом Набусардара, и рабы доставят Нанаи в Город Городов, славный и богатый Вавилон.
Он взял у Нанаи на прощанье глиняную табличку с изображением священного быка и теперь попросил создателя великого Гильгамеша изготовить три золотые пластинки и на каждой высечь строфу песни, которую пела ему Нанаи и которая была запечатлена на подаренной табличке. Пластинки укрепить на золотой цепочке, чтобы можно было носить их на шее. На застежке выгравировать княжеский герб Набусардара.
Набусардар вытащил из кармана плаща, переброшенного через скамью, глиняную табличку Нанаи и подал ее ваятелю со словами:
— Вот эта песня.
Скульптор внимательно прочитал каждую строчку и, пораженный, сказал:
— Это не песня, Непобедимый, это стихи. У Набусардара глаза озарились светом.
— Да, это стихи, — повторил ваятель, — превосходный любовный гимн, какие у нас редки теперь. Набусардар невольно улыбнулся.
— Позволь узнать, какие края Вавилонии подарили нам поэта в наше несчастное время? — спросил Гедека и с нетерпеливым любопытством посмотрел на Набусардара, довольного нежданной похвалой.
Набусардар признался:
— Это женщина, девушка, которой я хочу сделать подарок.
Удивлению скульптора не было предела. Он перевернул табличку и на обратной стороне увидел священного быка. Он обратил внимание, что художник вместо древа познания, как принято было изображать рядом с богами, поместил на своем рисунке луг, а единственным знаком божества, вместо затейливых украшений и символов, были три звездочки над головой животного. В верхнем углу была надпись: «Ты единственный, кого любит и будет любить во веки веков мое сердце».
Гедека улыбнулся восторженной пылкости этой клятвы, пылкости давно неведомой его старому сердцу, и испытующе взглянул на полководца.
Поймав его взгляд, Набусардар ответил открытой улыбкой, как будто хотел поделиться со старцем самым сокровенным.
Равняется ли красота девушки ее таланту, светлейший? — спросил Гедека. — Я не ошибусь, если скажу, что некрасивая женщина тебе не могла понравиться.
— Без твоей помощи мне не оценить ее талантов, но красоту ее я оценил с первого взгляда.
— И что же, светлейший? — скромно расспрашивал старец.
— Красотой она превосходит всех женщин! — воскликнул Набусардар.
— Значит, с благословения великих богов, я увижу ее, потому что тебе, с твоей внешностью и богатствами, доступно иметь любую женщину. Да будут боги так же щедры к тебе, как ты ко мне. Уже давно твой взор не привлекали женщины, и ни одна не тронула твоего сердца, занятого ратными делами. Если эта девушка тебе понравилась, должно быть, она необычайно красива.
— У нее необыкновенная душа, в этом она не похожа на женщин Вавилона, — перебил его полководец, — этим она дорога мне. Тревога за судьбу отчизны сделала меня другим — суетность светской жизни больше не тешит меня. Душа моя тянется к красоте истинной, непреходящей, вечной.
— Прости меня, — сказал Гедека.
— Мне нечего прощать тебе, — нехотя улыбнулся Набусардар. — Просто я хочу сказать, что мне опротивела прежняя жизнь. Мне ненавистно все, что превращает нас в изнеженных сластолюбцев, я искренне стремлюсь к тому, что ты называешь благословением богов, любовью к жизни, верой в правду и справедливость. Вот почему я и мечтаю об этой девушке. — Он замолчал, глядя поверх деревьев вдаль. — Пойми, однако, — продолжал он, — я вовсе не хочу ввести ее в мой дом наложницей. Мне хочется найти в ней друга, которого мне так недостает в это смутное для Вавилонии время. Сознание, что рядом со мною друг, придаст мне силы, а без этого, кто знает, может, погибнет и Валтасарово царство.
Тут он открыто взглянул на Гедеку.
— Да, мастер, пусть она будет моим другом, так как среди мужей Вавилона, у меня нет друзей. Ты говоришь — с моей внешностью, богатствами, — а я скажу тебе, что у меня нет ничего. У того, кто одинок, как последний бродяга, нет ничего. И в глазах Вавилона я отщепенец, хуже бродяги, потому что я посвятил свою жизнь одному — спасению отчизны. Великие боги за грехи ослепили халдейскую знать, а меня покарали, оставив одного зрячим, чтобы я видел грозящую нам беду.
Он вздохнул и встал.
— Но меня не лишили воли и веры. Дух твоего Гильгамеша и дух Нанаи помогут мне превозмочь трудности. Без них я немощен. Благодаря тебе, Гильгамеш у меня во дворце, с твоей помощью я надеюсь обрести и Нанаи.
Гедека скрестил руки на груди и именем Мардука поклялся, что исполнит любое желание своего повелителя, не пожалеет жизни.
Набусардар рассказал, что он задумал.
Пусть Гедека возьмет Нанаи себе в ученицы. Пока для нее будет тайной, что дворец принадлежит Набусардару, потому, что она гордая девушка Набусардар же появлялся бы здесь время от времени в качестве одного из друзей художника.
— Невелик труд для меня, — ответил мастер. — Только если она любит тебя всем сердцем и хочет любить вечно, стоит ли опутывать ее секретами? Я уверен, что любая из вавилонских красавиц, на которую падет твой выбор, будет считать себя не униженной, а возвеличенной над всеми. Ведь недаром, господин, о тебе идет молва, что женщины Вавилона сами стелются тебе под ноги?
— Но она-то не из Вавилона, а из Деревни Золотых Колосьев, жители ее, как ты знаешь, считают себя потомками славных шумеров. Все они самые горячие патриоты и свято блюдут закон правды и чести. Голос сердца для них превыше воли Эсагилы и даже царя. Пламя возмущения злом и несправедливостью всегда вспыхивало именно там. Они гордый народ, и она одна из них. Вот еще почему я хочу ничем не задеть ее чувства.
— Я вижу, Непобедимый, что сердце, не отступающее перед неприятелем, покорилось женщине.
Губы Набусардара тронула мимолетная улыбка и тут же погасла. Он ничего не возразил Гедеке и принялся подробно рассказывать, как представляет себе приезд Нанаи и ее пребывание во дворце.
Теке, которая заглянула, чтобы справиться — нет ли для нее распоряжений, полководец приказал приготовить комнаты в женской половине дворца. Он также распорядился накупить роскошных одежд и дорогих благовоний. Пусть у нее будут платья из тончайшего китайского шелка, накидки из легкого белого виссона, покрывала из прозрачной кисеи. И чтоб Тека не забыла о притираниях и красках — о белилах, смягчающих смуглый цвет кожи, румянах, придающих щекам гранатовую алость, о синей краске, оттеняющей глаза, и о черной — подводить брови и красить ресницы. Нанаи не должна испытывать недостатка ни в чем. Уж если для неверной и подлой Телкизы он содержит дворец гораздо величественнее и роскошнее борсиппского, то почему бы ему не дать хотя бы это не многое самоотверженно любящей его Нанаи?
Тека радостно обняла ноги Набусардара и сказала:
— Мне так давно хотелось служить в этом дворце госпоже, так как дом тогда только дом, когда его согревает тепло женщины. Благодарю тебя, Непобедимый, что исполнится мое желание. Я буду лелеять ее, как кусты благоуханных растений на твоих террасах. Я буду беречь ее, как свет в твоих светильниках. Я буду охранять ее, как охраняю твои сокровища.
— Я счастлив, — с улыбкой обратился к ним обоим Набусардар, — что моя радость стала и вашей радостью.
У верховного военачальника его величества царя Валтасара было еще дело, с которым он прибыл в борсиппский дворец, — заказать Гедеке каменный памятник на месте гибели своего пса. Но теперь ему стало неловко отрывать ваятеля от работы над статуей великого Гильгамеша, и он утешил себя тем, что с Нанаи все складывается как нельзя лучше, а сейчас для него это было, наряду с военными приготовлениями, самым главным.
Остальное можно отложить на день-другой. Как только будет готова цепочка с высеченными на золотых пластинках стихами и княжеским гербом Набусардара на застежке, он отправится к Нанаи и увезет ее с собой, а заодно завернет к Гамадану за сведениями о персидских шпионах.
