не подскажете, где автобусная станция? – спрашиваю я пожилую пару, держащую за руки молодую девушку.
– Идите прямо по платформе к тому киоску. Там спросите, они вам подскажут даже расписание.
– Благодарю.
Подхожу.
Узнаю расписание.
Покупаю билет в один конец. И, как делала сеньора Луиза каждый вечер, я сажусь на лавку, чтобы дождаться автобуса.
Он быстро подъезжает. Я захожу внутрь.
Двигатель заводится, и я снова отправляюсь в путь, снова сижу и смотрю в окно: на дворе полдень.
Мысленно опять возвращаюсь в то утро среды…
* * *
Ключи в одном кармане, кошелек в другом, рубашка застегнута на все пуговицы, всегда снизу вверх, галстук на шее, часы на левом запястье, кольцо на правом безымянном пальце – все на своих местах.
Единственное, что нарушало покой того дня, – это написанная зеленой ручкой записка, которая пряталась в моем кармане.
В то утро на работу я приехал, немного нервничая. Я сел за свой стол, понимая, что наилучшего момента поискать в интернете какие-то ссылки на незнакомое мне имя уже не будет.
Одного часа работы было достаточно, чтобы исчерпать терпение человека, лишившегося последних иллюзий. Я вытащил записку из кармана и в поисковой строке ввел имя: Хайме Калабуиг. Нажал кнопку поиска.
Около восьми тысяч результатов, но мне не потребовалось просматривать их все. Уже на пятом месте его имя стояло рядом с «Клиникой Густберг» – одной из самых престижных и посему самых дорогих клиник в городе. Строчкой выше шла информация, которая привлекла к себе особое внимание: онколог.
Рак. Смерть. Два слова, связанные в нашем сознании. Два слова, подло поджидающие, когда человек и время разорвут связующие их узы.
Как и на следующий день после нашего несостоявшегося воссоединения с Реби, я начал анализировать каждого из моих коллег. Кого постигло подобное несчастье? Я не думал о совместной работе, я не думал о дружбе, нет. Я не думал о других вариантах, кроме как о самом худшем.
С тревогой и волнением я наблюдал за всеми. Мне было стыдно оттого, что я уже не мог смотреть прежними глазами на Сару, на дона Рафаэля, на Хави или на Марту. Теперь все было совершенно по-другому.
Я не имел права знать секрет, который меня совершенно не касался, и тем не менее продолжил свои поиски. Анализировал, наблюдал, сомневался и подозревал каждого из них. Малейший намек на боль с того дня стал источником самых страшных моих догадок.
Рак, конец.
План, начало.
Два предложения без глаголов, без союзов, без прилагательных.
Пять минут до выхода на ланч: сегодня без меня.
Я отправился в туалет в конце офиса. Этот предлог я использовал, чтобы осмотреть каждый стол по дороге. Ни следа моей ручки, ни намека на потенциальных больных. Прошел мимо всех рабочих столов, добравшись до отдельных кабинетов, которые мне еще предстояло обследовать.
Ближайший к моему рабочему месту – кабинет дона Рафаэля, начальника отдела кадров. Он был единственный, кого мы видели со своих рабочих мест, единственный, кто внушал нам только страх, но не уважение, когда оставлял открытой дверь в свой кабинет.
Рядом, прямо за стенкой, был кабинет милого и приятного начальника отдела маркетинга Хорхе. Свой кабинет ему не полагался, но ввиду наличия свободного места был все-таки закреплен за ним.
И напротив, прямо рядом с туалетом, расположился кабинет Хосе Антонио, руководителя отдела разработки приложений и моего непосредственного начальника. Он, как и многие в этой компании, был моим другом детства. Но он в некотором смысле был особенным. Спустя почти пятнадцать лет кажется, что прошлое – это всего лишь прошлое, которое завяло и исчезло, как цветок зимой. Мы потеряли друг друга, как потеряли многих других. Даже когда мы встречались в лифте один на один и наши взгляды вдруг пересекались, мы честно пытались отыскать в них то, что нас когда-то связывало, но не знали, как это сделать. Еще одна дружба среди многих прочих, затерявшаяся где-то в прошлом.
Три кабинета, три шанса на то, чтобы отыскать мою ручку. Сеньора Луиза была ключом ко всем помещениям.
Я ждал ее, хотя теперь понимал, что мы оба ждали нашей встречи.
Она пришла вовремя, как всегда пунктуальная и предсказуемая, поприветствовав меня издалека. Я подождал. Она надела халат, взяла все необходимое и вошла, оставив дверь в кабинет Хосе Антонио открытой. Я встрепенулся. Мне нужен был предлог, чтобы зайти и остаться там, рядом с ней.
Я воспользовался пристрастием Луизы к кофе, особенно к тому, который способствует началу задушевной беседы.
– Луиза! – я застал ее врасплох стирающей пыль с книжных полок. – Не хотите кофейку?
– Я сейчас подойду, – сказала она, повернув голову и не переставая при этом размахивать тряпкой.
– Не волнуйтесь и не спешите.
Я помчался к кофейному автомату и забросил монетки. Луиза по-прежнему убиралась в кабинете, насвистывая какую-то песенку. Я решил зайти внутрь с двумя стаканами кофе в руке, чтобы отдать ей один из них и приблизиться к заветной цели.
– Луиза, вот держите.
– Боже правый! Зачем вы себя так утруждаете? Я здесь уже почти закончила, – сказала она мне, пока я присматривал себе кресло, куда можно было сесть.
– Не переживайте, поставим кофе на столе. Когда вы закончите, он немного остынет.
Я окинул взглядом каждый уголок незнакомого мне кабинета в поисках еще совсем новой, почти неиспользованной зеленой ручки, пока Луиза разговаривала со мной. Она рассказывала мне про какого-то своего знакомого, на днях сказавшего ей, что за мытьем полов она потеряет всю свою жизнь…
Я несколько раз вставал под предлогом помочь ей, чтобы получить возможность более пристально рассмотреть каждую деталь. Я ничего не нашел…
Я попрощался с Луизой, оставив ее один на один с разговорами на темы, о которых даже не помню.
В тот день я приехал домой намного раньше.
Четверг и пятница, 4 и 5 апреля 2002
Думаю, что в эти дни не произошло ничего странного и необычного, в противном случае я бы обязательно их запомнил.
Я продолжал искать мою ручку, в каждом коллеге подозревал смертельного больного, приходил домой поздно, еще больше подрывая отношения с Реби. Тем не менее мне врезалось в память это путешествие в кошмар, которое началось как раз в пятницу вечером. Как такое можно забыть?
Мы заканчивали ужин, как вдруг зазвонил телефон: слишком поздно для хороших новостей.
Мы с Реби переглянулись, предчувствуя неладное. Никто из нас не хотел подходить к телефону. Между нами была дуэль отрицания. После пятого звонка
