которые предстояло изучить, несколько ящиков, в которые предстояло заглянуть. Я начал робко осматриваться по сторонам, ничего не трогая, и в итоге сел на стул – теперь мне могли открыться секреты чужой жизни, чьей угодно.
Я сел спиной к выходу и приступил к поискам.
Первый стол. Практически пустая поверхность давала мало надежд. Мышь, клавиатура, фотография девушки в обнимку, как мне показалось, со своим молодым человеком, такой же, как у меня, стаканчик с двумя ручками: одна синяя и одна черная. Ничего больше – чистый стол, слишком чистый для того, кто должен работать. Я попробовал выдвинуть ящик, и он открылся без особых усилий. Я нашел только пачку жевательной резинки, несколько конфет без сахара и карманный календарь… полное разочарование. Я запустил руку глубже и вдруг нащупал что-то. Это была небольшая мягкая пластиковая упаковка с бумажными салфетками. Я заглянул в оставшиеся ящики: журнал мод, несколько компакт-дисков, папка с файлами и ничего больше. Смиренно я оставил все на своих местах, более или менее нетронутым.
Я перешел к следующему столу, не оглядываясь на дверь. Стол, очень похожий на предыдущий, ничего интересного. Я начал было открывать ящики, но они, к моему удивлению, оказались закрытыми.
Я собирался уже отойти от этого стола и направиться к следующему, как вдруг услышал лифт. Кто-то поднимался наверх.
Я тут же встрепенулся. Мое состояние было похоже на ощущение, будто я уснул, а потом проснулся внутри раскаленной печи.
Я вернулся в реальность, не имея ни оправданий, ни объяснений. Только в тот момент я вдруг понял, что делал: я копался в чужих жизнях, не имея на то ни малейшего права. Я вдруг оказался где-то в другом месте, где не видел ни машин, ни улиц, ни пробок, одним словом, ничего из того, что должен был видеть в эти часы.
Двери лифта открылись. Вдалеке послышались шаги.
Я засуетился, не двигаясь при этом с места. В действительности я не мог пройти ни одного сантиметра. Мои ноги тряслись, мои руки тряслись, мои пальцы тряслись. Все мое тело содрогалось от звериного страха.
Единственное, что я смог придумать, – это спрятаться прямо там, не выходя из кабинета. И вот, дрожа от страха и собственной оплошности, я сел на корточки и пролез под стол.
Шаги приближались.
Сидя в своем укрытии, я перебрал все возможные варианты: это была девушка-бухгалтер, которая что-то забыла на работе, один из начальников, который пришел завершить важные дела. А может, это вернулся охранник со своим дежурным обходом.
Каждый шаг звучал все отчетливее, будто кто-то был уже в зоне моей досягаемости. Я втянул голову в плечи и еще сильнее прижал живот к коленям.
Тишина.
Шаги замерли прямо в кабинете. Тишину нарушал лишь женский голос, напевающий какую-то песню, шуршание одежды и скрип моих ног, которые не справлялись с моим весом. У меня затекли плечи, болели колени и живот. Я начал шевелиться, чтобы усесться удобнее на полу, но колени не выдержали нагрузки, и тело предательски рухнуло на пол.
– А-а-а! – раздался крик, за которым вновь последовала гробовая тишина.
– Сеньора Луиза! Сеньора Луиза! Это я! – крикнул теперь уже я, чтобы хоть как-то остановить щетку, готовую вот-вот опуститься прямо на мою голову.
Мы оба дрожали от страха.
Мы смотрели друг на друга, с трудом узнавая.
– Вы меня напугали до смерти! – сказала она все еще дрожащим голосом, подходя с практически невыполнимым намерением помочь мне подняться. – Почему вы там прячетесь? – спросила она, помогая мне поднять стул, который я уронил, когда падал сам.
– Я и не прячусь. Просто сегодня утром я потерял ручку и подумал, что оставил ее где-то здесь. Вот и залез под стол, чтобы посмотреть, не завалилась ли она, – я врал как мог. – Извините, что напугал вас. В любом случае, я ухожу, потому что уже поздно.
– Не стоит уходить из-за меня. Даже не переживайте. Я начну убирать с другого конца, и, если скажете, как выглядит ваша ручка, может, вместе мы найдем ее быстрее.
Ко мне пришла помощь, когда я меньше всего ее ждал.
– Она похожа вот на эту, – я показал ей ручку из стаканчика, – только с зелеными чернилами. Я всегда пользуюсь такими, – снова соврал я. – Я потерял ее как раз сегодня утром, – опять ложь. – Если вы найдете ее, то сделаете мне огромное одолжение.
– Не волнуйтесь, я помогу вам поискать ее. Если она вдруг окажется в мусорном ведре, то я точно ее увижу.
Я заметил искорки радости, какой-то призрачной надежды в глазах женщины, которой, как я предположил, было уже за шестьдесят. Позже я узнал, что ей было всего пятьдесят четыре. И в поисках моей ручки она увидела возможность хотя бы на день изменить рутину своей работы. Она продолжила что-то напевать себе под нос.
На всякий случай я задержался еще минут на десять и потом попрощался с Луизой.
– Не беспокойтесь, если я ее найду, то оставлю на вашем столе, – сказала она мне с улыбкой.
– Большое спасибо и до завтра.
– До завтра… – и снова вернулась к песне, которую я не знал.
В тот день я вернулся домой поздно, очень поздно.
Карлито уже спал. Реби не захотела разговаривать со мной. Я пытался ей что-то объяснить, придумывая ложь на ходу, как делал это в последнее время: слишком много работы, и все от меня чего-то требуют и так далее. Вопреки ее гневу и во многом благодаря ему, я чувствовал себя спокойно. Мне было приятно думать, что она все еще переживает и заботится обо мне, что она скучает по мне. Я был рад почувствовать в ее гневе остатки любви, которой уже давно не замечал.
Я сел на диван рядом с ней – приблизился, несмотря на ее нежелание быть рядом. Я свернулся калачиком рядом с ней в ожидании чего-то, в ожидании какой-нибудь реакции. Реакция последовала, но она не имела ничего общего с тем, что я думал.
– Мне пришлось все делать самой! Переодевать его, мыть, готовить ужин, укладывать спать, – крикнула она мне, рассерженно глядя в глаза.
Я сдался и отвернулся в сторону.
Я не знал, что сказать в ответ на столь объективную истину. Она не беспокоилась обо мне, не злилась из-за того, что не увидела меня раньше, не скучала по мне и по той любви, которая была между нами когда-то. Нет. Она злилась от усталости, от того, что никто не пришел к ней вовремя на помощь. Нет, дело было не в привязанности, не
