нужно говорить, постоянно. И тогда у мужчины не будет преимущества.
– Ага, а если ещё пороть, то вообще все болезни уходят, в том числе – дерзость и непослушание. О таком не слышала?
– Нет, - фыркаю под нос, опускаю взгляд вниз. – Нельзя угрожать физической расправой за то, что я имею своё мнение.
– Отшлепать это не физическая расправа, - с каждым шагом Клаус становится ближе, пока носки нашей обуви не соприкасаются. – Иногда, это приятное занятие для двоих.
– Извращенец! Что ты…
Мужчина притягивает меня к себе, его ладонь сильно давит на поясницу. Не вырваться и не развернуться. Запрокидываю голову, чтобы увидеть лицо Клауса, понять, что он творить.
Дыхание становится обрывистым, низ живота скручивает непонятным предвкушением. Словно желудок переворачивается, пока мужчина наклоняется ко мне.
Жмурюсь, не в силах держать зрительный контакт. Обволакивает терпким запахом Клауса. Одеколоном, сигаретным дымом. Душит и пьянит тем, как дыхание касается моей щеки.
Вздрагиваю, когда что-то давит на мои плечи. Словно тяжесть бросили. Выпрямляю спину, пытаюсь посмотреть. И понимаю, что Клаус набросил на меня собственное пальто, и придерживает его пальцами.
– А ты не замерзнешь?
– Переживу. Из нас двоих не я хрупкая красавица.
Мне хочется вскинуть средний палец в след, но сдерживаюсь. Всё таки, пальто мужчины очень хорошо греет. А ещё, капельку, пахнет им. И это убийственный коктейль, от которого кружит голову.
Глава 19. Ник
Рассматриваю красивую, продолжая копаться в движке.
Невозможно не смотреть.
Пиздец, на самом деле. Расскажи о таком кому-то – что повело от одного взгляда, что всё нутро сковывает – пристрелят. И сделают правильно, чтобы не мучился.
Потому что красивая не из тех, кого можно касаться и пачкать своими руками. Такие становятся главным экспонатом семьи, трофеем, которым гордятся всю жизнь.
Блядь.
Сжимаю челюсть, вдавливаю пальцы в капот машины. Не могу представить, как она будет с кем-то другим. Кажется, что даже законному мужу нельзя будет дышать в её сторону.
А хочется. И касаться, и сгребать в объятия, и ломать. И последнее, сука, больше всего гложет. Чтобы такие девчонки подходили, принимали – их нужно под себя переделывать. Даже обычная ласка, на которую мы с братом расщедрились, для неё не то. Ломает, выжигает.
И другим придется этим же заниматься, чтобы воспитать её, подвести под нужный шаблон. Карина тихая, слегка зашуганная правилами отца. Но при этом… Кладезь, о котором говорил брат.
Там столько всего спрятано, что не раскопать. Только нырнуть с головой.
Интересно, сколько ещё таких дебилов, как я? Когда налетает пьяная девчонка, выливает на тебя что-то, а ты залипаешь. На пухлые губы, на тихий смех. На то, как она танцует.
Глупо, раскованно, от всей души.
– Слишком палишься, - брат ощутимо бьет в плечо, приводя в сознания. – Глаза на движок, не на Карину.
– А сам-то? Пальто отдал, герой.
А красивая в это пальто укуталась с головой, смотрит то на нас, то в лес. Не боюсь, что сейчас захочет сбежать. Слишком умная для этого. Пусть и притихла, даже слишком. Хочется пробраться в светлую головушку, всё там перевернуть.
Усмехаюсь, когда брат растирает посиневшие пальцы. И самому хочется удавку затянуть. Потому что сам этого хочу, огласился бы. Всё, блядь, отдать. Чтобы она так мои вещи носила.
– Нормально, - брат кивает, откладывая инструменты в сторону. – До дома дотянем, а там утром проверим. Главное, чтобы лишние гости к нам не наведались.
– Думаешь, приедут за Кариной?
– Дураков здесь нет. Кто оставит ценный актив без присмотра? Даже с нами, какое бы доверие не было, так просто не оставят. Ночь мы выторговали, но это вопросы вызвало.
– Знаю. Ничего, прорвемся. Зато эта ночь наедине с красивой.
– Это да.
Брат автоматом кивает взгляд на девушку, которая пинает сугроб. И я делаю так же, пытаясь разложить по полочкам все ощущения. Даже завидую брату, который всегда был более сдержанным.
Удивлен, что он решился заехать в дом Давида. Был уверен, что сразу помчит к конечному пункту назначения. Но нет, есть в нем ещё что-то… слабое и человеческое.
Хотя, с Кариной любой бы таким стал.
Но эта ночь – лицемерное и эгоистичное желание. Не получить время с красивой, не насладиться её телом и компанией. А лишь убедиться, что это дурацкое влечение – из-за запретного плода. Он ведь всегда сладок, а тут Карина воплощение всего, чего нельзя.
Ни смотреть. Ни касаться.
Не моя.
Так что после этого должно отпустить. Убедиться, что ничего особенного в ней нет. Красивая и запретная, на этом всё. Пока получается так себе, но мы с братом всегда были усердными учениками.
– Ещё долго? – девушка неловка переминается с ноги на ногу, трет тонкие пальчики. – Мы же не будем праздновать Новый год здесь?
– Не будем. Перекурим и поедем в дом.
– Вы же недавно курили! – спохватывается, понижая голос: – Нельзя это потом сделать? Когда будем на месте. Я устала и хочу отдохнуть.
– Пара минут, красивая, ничего не решат. Если замерзла, то могу одолжить и свою куртку.
– Не нужно.
Смущается, заливается румянцем. Чертова краснота, к которой хочется прикоснуться пальцами. И я себе в этом не отказываю. Провожу по горячей щеке, повторяю узор, который растекается всё ниже по коже.
Карина пытается отшатнуться, но ловлю и притягиваю обратно. Спиной чувствую буравящий взгляд брата, но не отвлекаюсь. Сейчас можно всё, что будет запретным завтра.
– Ник, - упирается ладошками в мою грудь, пытается оттолкнуть. Только силы не равны. – Что ты делаешь?
– Не стоит смущаться, красивая. После того, чем мы уже занимались, это не самое страшное. О, или тебе как раз больше нравится, когда мы этим
