Мистер Толбой вынул список.
— Инглеби, — начал читать он, — и Гарретт. Барроу. Эдкок, Пинчли. Хэнкин. Я. Грегори не сможет играть, он уезжает на выходные, поэтому лучше взять Макаллистера. И мы не можем исключить Миллера. Хотел бы я сделать это, но он директор. Конечно, ты.
— Исключи меня, — попросил мистер Веддерберн. - Я не прикасался к бите с прошлого года, да и тогда я показал себя не особенно хорошо.
— У нас больше никого нет, кто может бить по мячу медленных вращающихся подачах, — заметил Толбой. — Я запишу тебя одиннадцатым номером.
— Ладно, — согласился мистер Веддерберн, размякший от похвалы и склоненный к тому, чтобы его записали под указанным номером. Как насчет игрока, охраняющего ворота? Грейсон отказывается защищать ворота, особенно после того, как в прошлом году ему выбили передний зуб. Он, кажется, явно струсил.
— Тогда мы заставим Хаагедорна. У него руки как пара окороков. Кто еще? О, этот парень из печатников, Бизили, — он не очень хорошо управляется с битой, но мы можем положиться на него в смысле нескольких прямых подач.
— А что насчет нового парня в отделе публикаций, наборщика Брэдона? Он закончил привилегированную частную школу. Как ты думаешь, он может для чего-нибудь сгодиться?
— Возможно. Но немного староват. У нас уже есть два пожилых окостенения в лице Хэнкина и Миллера.
— Пожилое окостенение, — выдохнул он. — Зато этот парень может проворно двигаться. Я видел, как он делает это. И я не удивился бы, если бы он преподнес нам урок по стильной игре.
— Хорошо, я выясню его возможности. Если он чего-то стоит, мы возьмем его вместо Пинчли.
— Пинчли может сильно бить вверх, — сказал мистер Веддерберн.
— Он никогда ничего не делает, кроме этого, тем самым только создает помехи для принимающих игроков. Он дал им около десяти шансов в прошлом году, и его заманили в ловушку обе подачи мяча.
Мистер Веддерберн согласился.
— Но он будет обижен, если его исключат, — заметил он.
— Я узнаю по поводу Брэдона, — произнес мистер Толбой и направился на его поиски.
Он нашел этого джентльмена в рабочем кабинете, тот напевал слоган для супа.
«Трапеза началась с помидора Блэггса
Делает добрее сердце каждого супруга, о-о!
Муженьки любят тех жен больше всего,
Которые предлагают им бульон из черепахи Блэггса.
Подходит для олдермена — подавайте быстро.
Рам-ти-ти, там-ти-ти, черепаховый соус Блэггса.
— Рам-ти-ти, там-ти-ти, — закончил мистер Брэдон. — Приветствую, Толбой, что случилось? Только не говорите, что «Нутракс» изобрел еще какие-то инсинуации.
— Ты играешь в крикет?
— Ну, я играл раньше за... — Брэдон кашлянул; он собирался сказать «за Оксфорд», но вовремя вспомнил, что эти заявления могли быть проверены. — Я много играл в крикет в загородном доме. Но я уже перехожу в разряд ветеранов. Почему ты спрашиваешь?
— Мне нужно собрать команду из одиннадцати человек для матча против команды «Брозерхуд». Мы играем каждый год. Они всегда выигрывают, потому что собираются вместе регулярно, и все матчи проходят на их поле, но, несмотря на наши плачевные результаты, Пиму нравится участвовать в этой затее. Он думает, что подобные встречи сближают и воспитывают дружеские чувства между клиентом и агентом.
— Да, возможно. И когда состоится матч?
— В субботу через две недели.
— Я обещаю сделать все от меня зависящее, если ты не сможешь найти кого-нибудь более подходящего.
— Ты хорошо бьешь по мячу?
— Плохо.
— Лучше работаешь с ивой, чем с кожей[7], да?
Мистер Брэдон согласился, заметив, что если он чего-то и стоит, то называется бэтсменом[8].
— Хорошо. Я полагаю, ты не будешь возражать разыграть мяч вместе с Инглеби.
— Лучше не надо так рисковать. Поставь меня куда-нибудь подальше, в конец.
Толбой кивнул:
— Как хочешь.
— Кто капитан? — поинтересовался Брэдон.
— Ну, обычно я. Правда, мы всегда просим занять эту почетную должность Хэнкина или Миллера, просто из любезности, но они обычно отказываются с благодарностью. Ну ладно! Я пойду, необходимо проверить, в порядке ли другие.
Список новых членов команды оказался на офисной доске объявлений в обеденное время. Но уже в два часа десять минут возникли некоторые проблемы с его участниками.
— Я заметил, — сказал мистер Макаллистер, появляясь в дверях кабинета мистера Толбоя, — что ты не попросил в этот раз Смейла играть за нас, и я думаю, это будет несколько странно, если я буду участвовать в игре, а он нет; я работаю под его руководством, это не сделает мое положение слишком удобным.
— Положение в офисе не имеет ничего общего с игрой в крикет, — ответил Толбой, явно недовольный визитом Макаллистера.
— По твоему мнению, это так. Но я не настолько увлечен спортивными играми, что ты обяжешь меня, если вычеркнешь мое имя.
— Как тебе будет угодно, — сказал Толбой, раздражаясь все больше. Он вычеркнул Макаллистера из списка и заменил его мистером Пинчли.
Следующий отказ поступил от мистера Эдкока, крепкого молодого человека из отдела сигнальных экземпляров. Он неосмотрительно упал со стремянки в собственном доме, помогая матери вешать картину, и сломал ногу.
Доведенный до крайности, Толбой обнаружил, что вынужден пойти и, испытывая сильное унижение, извиниться перед Смейлом, попросив его сыграть. Но мистер Смейл, заметив, что его не было в первоначальном списке, не проявил желания согласиться.
Толбой попытался в качестве оправдания притвориться, что его действительной целью невключения мистера Смейла в список было оставить место для Брэдона, который учился в Оксфорде и, конечно же, играет хорошо. Но мистера Смейла не удовлетворило это объяснение.
— Если бы ты пришел ко мне с самого начала, — выразил он недовольство, — и объяснил мне все по-дружески, я бы ничего не сказал по этому поводу. Мне нравится мистер Брэдон, и я ценю, что у него есть преимущества, которых нет у меня. Он воспитанный человек, и я был бы счастлив уступить ему место. Но мне не нравится, что подобные вещи совершаются у меня за спиной.
Если Толбой смог бы в этот момент сказать: «Послушай, Смейл, я сожалею; я был довольно зол в тот момент из-за небольшой перебранки, которая произошла между нами, и я прошу прощения», тогда мистер Смейл, который в действительности был достаточно дружелюбным человеком, уступил бы и сделал все, что от него требовалось. Но мистер Толбой решил взять надменный тон. Он произнес:
— Ну-ну, Смейл. Ты не Джек Хоббс, ты это знаешь.
Даже то, что Смейл не был первым бэтсменом Англии, он мог бы оставить без внимания, но Толбой, к ненастью, продолжил:
— Конечно, я не уверен насчет тебя, но я привык, что я набираю команду и будет играть тот, кого я записал.
— О да' — ответил мистер Смейл, пойманный за свое самое чувствительное место, — я подозревал, что ты это скажешь. Я полностью сознаю, Толбой, что я никогда не был в привилегированной частной школе, но это не значит, что со мной надо обращаться без обычной заурядной вежливости. Но даже те, кто учился в подобных учебных заведениях, не позволяют себе подобного обращения. К тому же ты должен знать, что Дамблтон я не считаю частной престижной школой.
— А что ты называешь частной престижной школой? — поинтересовался Толбой.
— Итон, — ответил мистер Смейл, повторяя заученный урок с натуральной легкостью. — И Харроу, и... Э-э, Винчестер, и тому подобные места. Места, где получают достойное образование сыновья джентльменов.
— В самом деле? — сыронизировал Толбой. — Я полагаю, в таком случае ты отправишь своих детей в Итон.
При этих словах лицо мистера Смейла стало белым, словно лист бумаги.
— Ты — отменный негодяй! — сказал он, задыхаясь. — Ты непередаваемая свинья! Убирайся отсюда или я убью тебя.
— Что, черт побери, с тобой случилось, Смейл? — вскричал мистер Толбой, будто бы сильно удивившись.
— Убирайся! — воскликнул мистер Смейл.
— Можно вас на пару слов, Толбой, — вмешался мистер Макаллистер. Он положил большую волосатую кисть на руку мистера Толбоя и тихонько подтолкнул его к выходу. — Какого черта ты начал говорить ему такие вещи? — поинтересовался тот, когда они оказались в коридоре. — Разве ты не знал, что у Смейла есть только один сын, и тот слабоумный ребенок?
Толбой открыл рот, он был действительно ошеломлен.
— Нет, я не знал этого. Откуда мне было что-либо знать о его семье? Милостивый Господь! Я чертовски сожалею и все такое, но почему он такой упрямец? У него мания насчет частных школ. Итон, в самом деле! Я удивляюсь, что мальчик слабоумный, если он пошел в отца.
Мистера Макаллистера потрясли слова Толбоя. Казалось, его шотландское чувство порядочности было поругано.
