Что за морзянку отстучал пепел Берта в беспомощном сердце сына? Существует ли Ангел Беспомощности? Хелплессуют ли марсиане, и если да, то по каким дням недели? Вопросов не перечесть, поэтому остановимся на каком-нибудь одном. Например, на следующем: сколько имеется официальных авторских версий “Helpless”?
20 Горящее сердце (лат.).
Список концертных бутлегов “Беспомощного”, которыми в условно конфиденциальном порядке обмениваются обитатели Сети, весьма велик. И это — не считая видеороликов, вполне доступных сегодня на YouTube и подобных ему сайтах. Однажды команда каких-нибудь неутомимых янгове-дов составит полный каталог всех исполнений песни и — есть у нас интернет-мечта! — предоставит вниманию общественности возможность познакомиться с ними. Да простят нас борцы за соблюдение авторских прав. Интересно, ох как интересно было бы проследить эволюцию темпа, ритмики, голосовых интонаций, задействованных инструментов и т. д., вплоть до янговской позы у микрофона. А пока — займемся записями, избранными самим Нилом Молодым для всеобщего прослушивания.
О первой, основополагающей, записи 1970 года было сказано уже немало. За ней в хронологическом порядке следует та, что фигурирует на альбоме “Нил Янг. Концерт в Масси-холл 1971”.
Сейчас я снова в Канаде,
Путешествуя сквозь прошлое.
19 января 1971 года Янг дает два сольных акустических концерта в родном Торонто. Запись второго из них составит основу альбома, который выйдет тридцатью шестью годами позднее, в марте 2007-го. Старый почтенный Масси-холл, торонтская достопримечательность, принимавшая на своей сцене знаменитостей от Георга Пятого и его супруги королевы Марии до Чарли Паркера и Диззи Гиллеспи... Двадцатипятилетняя звезда рок-н-ролла, покинувшая родину пять лет назад, а теперь въезжающая туда на белом коне, конечно же, тронута. В ночь накануне концертов расчувствовавшийся Янг сочиняет лирическое обращение к соотечественникам, песню “Путешествие сквозь прошлое”, в которой, среди прочего, задается вопросом:
Когда зимние дожди льют
На мой новый дом,
Подумаете ли вы обо мне и поинтересуетесь ли, как я живу?
Продюсер Дэвид Бриггс, руководивший записью концерта, настаивал на выпуске “живой” пластинки по горячим следам, однако сам музыкант, увлеченный студийной работой над “Жатвой”, отложил дело в долгий (очень) ящик. Поклонникам Янга, наконец-то получившим доступ к сему звуковому сокровищу, остается утешаться философским “нет худа без добра”. Технический прогресс позволяет теперь не только прослушать концерт на первом из двух компакт-дисков альбома, но и посмотреть его видеоверсию на втором си-ди. Что до видеоверсии, то, судя по всему, выступление не было снято целиком. Зрительный ряд, сопровождающий многие из композиций, часто представляет собой не концертные кадры, а фотографии и футажи, сделанные на только что купленном Янгом ранчо.
Свой новый дом музыкант назовет “Сломанной стрелой”, подразумевая индейский ритуал заключения мира, в ходе которого ломалась пернатая стрела. Располагающееся на юге от Сан-Франциско, в округе Сан-Матео, ранчо занимает площадь в пятьдесят шесть гектаров. По словам одного из журналистов, “Сломанная стрела” является “чем-то вроде калифорнийского Ксанаду и, подобно „Речному ручью" Хантера С. Томпсона, позволяет Янгу безнаказанно выпускать на волю своих демонов...” По поводу выпускания демонов следует обращаться к собирателям курьезов из жизни рок-звезд — им найдется что рассказать о трудах и днях Янга на ранчо21.
21 Перескажем здесь лишь одну из историй. Недовольный тем, как звучат высокие частоты на альбоме “Comes a Time” (1978), Янг выкупил весь первый, двухсоттысячный, тираж альбома. Коробки с пластинками были спрятаны им на ранчо и для пущей уверенности в том, что диски никто не сможет прослушать, собственноручно прострелены из ружья. Забавно, что название альбома переводится как “Приходит время”.
На “Концерте в Масси-холл” Янг не сдерживает ностальгии. Выступление открывается песней “На пути домой”, и, пусть в ней нет конкретных географических отсылок, посыл ясен. В “Путешествии сквозь прошлое” особенно трогателен эпизод, где длинноволосый и небритый Янг с помятым лицом (то ли от запоя, то ли от творческих свершений, то ли от того и другого одновременно) показан в своем новом доме. Главный Беспомощный сидит за роялем в застиранном голубом балахоне, который украшает маленький канадский кленовый флажок.
На рояль заботливо поставлена керосиновая лампа, символ блаженной деревенскости. На пюпитре рояля — пара фотоснимков и листок с цитатой:
Бог уважает меня, когда я работаю, но любит меня, когда я пою.
Рабиндранат Тагор.
За “Путешествием сквозь прошлое” следует “Беспомощный”. Деревенские пейзажи “Сломанной стрелы”: тронутые нежарким солнцем холмы, силуэты деревьев, покосившиеся столбы изгороди, одинокий деревянный домишко... Тишь да гладь да хиппи-благодать. На пейзажные кадры накладывается изображение Янга, смотрящего вглубь себя (видимо, под впечатлением от перечитывания Рабиндраната Тагора). Далее: Янг со спины, замерший стоя, в еще одной медитативной позе. Чтобы создать иллюзию концерта, режиссер время от времени вставляет кадры с изображением сцены Масси-холл. Иллюзию, так как Янга на сцене нет. Возноситься душой под закадровое пение зрителю предлагается, созерцая рояль, две акустические гитары, магнитофон с вертящимися катушками. Магнитофон поставлен напротив микрофонов и создает вполне постмодернистский эффект механической копии, выполняющей функцию поющего оригинала.
Еще одно фото: Янг сменил одежду, теперь на нем грубая деревенская рубашка, синенькая в квадратик, но выражение лица по-прежнему — человека, полностью сосредоточенного на чем-то неземном. Смотрит он, однако, не в себя, а в пивную банку (вопрос к моему соавтору: не “Мёрфиз” ли это?). Далее: зимний пейзаж. Плакат на обочине дороги: “Добро пожаловать в Омими!” Автофургон с надписью “Телеграмма”. В кадр входят и удаляются два господина в шапках и прочей зимней одежде. Они синхронно размахивают руками и напоминают чиновников, несущих повестку. Ты в Отечестве, друг.
Но довольно иронизировать! Все это — от многочасового сидения не за роялем в деревне, а за измученным вирусами компьютером в большом городе. Для поднятия градуса процитируем отзыв одного из канадских блоггеров, написанный под впечатлением от “Концерта в Масси-холл”: “Мне также понравились фрагменты с Нилом на ранчо „Сломанная стрела". Именно так, по моему представлению, должен жить богатый канадец в Калифорнии — вы покупаете не особняк с бассейном, вы покупаете ЗЕМЛЮ. Классно было смотреть, как он сидит под деревом, играя на банджо... Нил заставляет меня тосковать по Канаде, не покидая страны! Думаю, что „Беспомощный" должен быть нашим национальным гимном”.
Ангинный тенор Янга, выносить который призван настоящий поклонник (ибо просто любить это невозможно), здесь совсем не раздражает. “Беспомощный” с “Концерта в Масси-холл” исполнен не в колбе студии, а перед взволнованным залом; свободный от наложенных инструментальных красивостей, он звучит голо и с петушиной искренностью.
Винография: “Morgon”. Domaine de l"Ouby, 2004.
Вряд ли это был “Мёрфиз”.
До самьж недавних времен в Америке господствовала местная пивная продукция (которая, кстати, уже тогда не исчерпывалась ужасным “Миллером” и лишенным опознавательных вкусовых качеств “Бадвайзером”22), и только в крупных городах пиволюбивые этнические меньшинства в специальных местах баловали себя родными “Гиннессом” или “Хайнекеном”. Прочим лагерам, элям, пиллзам, стаутам, биттерам, червезам и пивечкам путь был заказан. Впрочем, как раз не “заказан” в смысле “заказа” — конечно, заказать можно было, наверное, почти все и получить тоже. Но я как-то не представляю себе молодого Янга — патлы, ковбойка, джины, в углу стоит банджо, — мусолящего карандаш в попытке заказать пару ящиков чудного черно-коричневого напитка в далекой Ирландии (не самого известного из гибернских амброзии, меж тем). Вряд ли.
22 Не путать с чешским “Будвайзером”, который медленно, фабиански проигрывает легальное сражение американскому тезке. В этой схватке Голиаф, увы, пришибет бедного Давидушку.
Такой вот пивной изоляционизм и прискорбная нетерпимость, узость пивоваренного сознания характерны не только для Америки. Для Америки как раз они сейчас совсем не характерны. Вкушал я в кукурузных кущах Айовы и “Гиннесс” разливной, и местное темное пивко. Ничего себе. У стойки громоздились два неслабьж татуированных полисмена и потягивали, впрочем, “Бадвайзер”. Играл “Криденс”, напротив меня за столом сидел местный врач и рассказывал свою жизнь. Чтобы жизнь не подражала искусству столь подло-подхалимским способом, я подошел к музыкальному автомату и поставил песенку “Токинг Хэдз” про психического убийцу.
