— Кто это был? — поинтересовался я. Из вежливости.
— Не знаю, маньяк какой-то.
— Что он говорил?
— Сказал, что знает все тайны моего порочного сердца, потом — что будет жить вечно, а я буду писать про него, потом — что мир в его руках… потом вообще объявил себя покойной сестрой какого-то там Покрышкина… — актриса звонко рассмеялась. — Смешной, правда?
Ну, Волк, ну, удумал!
Наконец, тост был произнесен. Мы выпили. Вино и впрямь было чудесным на вкус. Краем глаза я видел, как царевна украдкой вылила свой бокал на пол под столом. На том месте, куда попало вино, образовалось большое прожженное пятно.
Вспомнив, что чуть не выпил ЭТО, я судорожно сглотнул…
* * *
После банкета мы с Васей вернулись в дом министра никакущие. Потому что потом было еще три часа скучнейшего застолья, от одного воспоминания о котором я был готов взяться за мыло и веревку; что уж говорить о Прекрасной, на дух не переносившей подобные вечеринки. Едва ввалившись в дом, я отыскал отведенную мне комнату и буквально рухнул, не раздеваясь, на кровать. Сновидения уже закружились перед глазами, когда в мой покой бесцеремонно ворвался Василисин крик.
Сердце захолонуло. Что могло произойти? Я подскочил как ужаленный и понесся в ее комнату. Выбил дверь, влетел внутрь и замер. Вася сидела на кровати, вжавшись в спинку, белая как мел, а из кровати торчали острые, как бритва, ножи. Шириной с мою ладонь. Окажись Васина, гм, спина хотя бы на десять сантиметров ниже, эти ножи были бы… от этой мысли зашумело в ушах.
— Что произошло? — вырвалось у меня.
— Я… л-легла… х-хотела лечь… — дрожа от пережитого ужаса, пробормотала Премудрая. — И в-вдруг… выскочили эти ножи! Я чуть от страха не умерла.
Она даже вылезти не могла, потому что ножи преграждали проход. Я осторожно подал ей руку.
— Давай… пошли ко мне… у меня все нормально с кроватью.
— А ты? — растерялась царевна.
— А я на полу… — беззаботно отмахнулся я. — А лучше вообще на стреме постою. Мало ли что еще!
Мы прошли в мою комнату. Я помог Василисе разобрать постель, а сам отошел проверить, вернулся ли Серый Волк.
Открыв входную дверь, я услышлал громкий неприятный щелчок, и ногу пронзила острая боль. Я опустил взгляд. Капкан. Ну конечно же, что еще? Волка, само собой, не было — иначе бы этот капкан пришлось бы снимать с его лапы. Замаскирован он был превосходно и даже железом не пах. Кое-как доковыляв до своей комнаты, я ввалился и сел прямо на полу. Попытался раздраконить зловредное устройство. Ха-ха, так все и получилось, ага… только кожу зря содрал.
— Что у тебя с ногой? — обеспокоилась Вася.
— Ты чего не спишь? — мрачно отозвался я, возобновляя попытки развинтить капкан на кусочки.
— Не хочется, — ответила она. — Ты что там делаешь?
— К-капкан с ноги снимаю, — провыл я: железячка никак не хотела поддаваться.
— Помочь?
— Черта с два что-либо получится…
— Давай помогу, — предложила Вася.
— Ну хорошо, — нехотя согласился я и пересел на кровать, подтянув с собой и вещи из сумы.
— Как тебя угораздило-то? — поинтересовалась царевна, ловко орудуя отверткой и напильником, выуженными из вещей.
— Волка искать пошел, за входную дверь на улицу выйти собрался и… наступил.
— Ничего себе капканчик, — присвистнула Премудрая, оставив бесплодные попытки разобрать устройство на части. — Я таких еще ни разу не видела. Как он хоть работает-то?
— Думаешь, я знаю? — огрызнулся я, помогая ей найти среди вещей и инструментов пузырек с универсальным растворителем. — Знал бы — не мучился… уже бы разобрал…
— Весело…
Наконец, Василиса откупорила пузырек с растворителем и сбрызнула несколько перемычек. Капкан распался. Нога ныла и просила пощады.
— Уфф, — с облегчением выдохнул я. — Спасибо тебе, Василек…
— Еще раз назовешь меня Васильком, и я этот капкан тебе обратно надену, — немедленно вспыхнула она.
— А чего я сказал-то?
— Сколько можно повторять, что я на дух не переношу васильки!!!
— Ну хорошо, будешь Ромашкой…
За что, собственно, и схлопотал тапком в лоб.
Вдруг Вася посерьезнела.
— Что у тебя за шкиркой? — сухо поинтересовалась она.
— А что там? — я поспешно снял пиджак. К "шкирке", как эту часть пиджака любезно обозвала Прекрасная, был прицеплен крошечный черный предмет.
— Жучок, — сняв его, прошептала Василиса и отбросила пиджак в сторону. — Жучок. Кому ты давал свой пиджак?
Я напряг память.
— Да никому вроде.
— Точно?
— Точно…
— Точно-точно? И не обнимался ни с кем?
— Нет вроде… хотя… постой! — я хлопнул себя по лбу. — Идиот! Эта актриса, Альбина… она нашла у меня под пиджаком скарабея!
— Так я и знала, что не просто так вокруг тебя эта актрисулька увивается, — фыркнула Василиса. — Я же предупреждала, что надо быть поосторожнее!
— Та-ак… — я напрягся и принялся загибать пальцы. — Отравленное вино — раз. Жучок — два. Ножи в кровати — три. Капкан — четыре. На нас организована целая серия покушений, причем половина из них — прямо в доме министра, что не могло быть без его на то согласия. Так?
— Так, — согласилась Вася.
— О чем это говорит? Правильно, о том, что Германии вообще и ее министру в частности необходимо от нас избавиться. Так?
— Так…
— Вопрос только в том, зачем и почему? Есть какие-нибудь версии?
— Во-первых, царство Фри… Германия может быть в сговоре с Кощеем, — рассудила Василиса.
— Но Германия сейчас в большой дружбе с Русью, и не только формально! — возразил я.
— Тогда, возможно, мы кому-то мешаем?
— Навряд ли, мы вообще тут проездом. А вот простейшая версия — что и министра, и мамзель Шварц проплатили "кощеевцы" — вполне может иметь место. А значит?..
— Значит, нам пора убираться отсюда, и как можно быстрее… я бы даже сказала, немедленно, — продолжила за меня Василиса.
— Точно. Молодец, Васек…
— В глаз получишь!
— Хорошо, Василиса!
— Так-то лучше… что будем делать?
— Это я у тебя хотел спросить, — парировал я.
Она призадумалась.
— Можно… точно! Можно нанять ковролайнера!
— Черта с два, — фыркнул я. — Какое рогатое парнокопытное повезет тебя в пять утра — и раньше я выходить не намерен — аж до самого Тридевятого? Я уж не говорю о дворце-лаборатории на Аляске, куда без поддержки и прикрытия американских спецслужб соваться вообще чистой воды самоубийство!
— А мы ему предложим очень много, — возразил "светоч мудрости", теребя край одеяла.
— Ну, и что мы ему предлагать будем? Тысячу марок? Смешно! Да наши рубли раза в три меньше стоят!
— Зато золотые!
— Ну ладно, с этим я соглашусь… черт с тобой, царевна, попытаем счастья, пока оно не попытало нас. А, кстати, кто все-таки звонил Альбине? — решил рассеять я последние сомнения.
Василиса хитро улыбнулась.
— Ты?
Она помотала головой в знак отрицания.
— Волк?
— Ну а кто же еще!
— А как он узнал, что именно сейчас нужно позвонить?
В ответ я снова увидел лукавую улыбку и скромно опущенные глазки…
— Ладно, спи… дочь коварства и сестра пустынного скорпиона, — не сумел сдержаться от ехидной ухмылочки. — Приятных снов тебе.
— Спасибо, — зевнула Прекрасная и перевернулась на бок, закрывая глаза.
Ну почти как ребенок. Она показалась мне в этот момент такой беззащитной, такой хрупкой, что я невольно вздохнул, отворачиваясь. И хотя ее беззащитность и хрупкость в обычное время была вопросом более чем спорным, гм, я знал это точно — какое-то странное умиление захлестнуло меня. И не умиление даже, а… а… я не знал, как это выразить, но хотелось все сидеть и смотреть, смотреть на эти мирно опущенные ресницы — два маленьких веера вокруг ясных зеленых глаз, на эту золотую прядку, спадающую на румяные ланита, на эту ручку, так спокойно и легко лежащую на подушке… знаю, это странно. Я даже знаю, что вы скажете по этому поводу. Нечего язвить! Мне и Васи хватает, она с утра проснется — опять ехидничать и огрызаться будет… но я смотрел и смотрел, и ровное, мерное дыхание царевны успокаивало меня; осторожно приподняв руку, я вслушался повнимательнее… спит. Стараясь не разбудить, легонько коснулся ее щеки — и поспешно отнял руку. Что это со мной? Не надо было столько пить на банкете! Эдак и влюбиться в эту змеюку недолго. Еще этого не хватало сейчас.
Достал из сумы спальник, разложил на полу, забрался в него с головой и закрыл глаза. Сон не шел.
Пришлось считать овец.
Наутро заявился Волк. Наутро — это часам так к четырем. И, само собой, нас разбудил! Хотя вставать итак надо было; но Василиса пыхтела, как допотопный чайник, который забыли снять с плиты. Серый разбойник, как оказалось, проводил время не хуже нас; впрочем, рассказывать он не стал, сославшись на то, что его личная жизнь не касается русских спецслужб. Что ж, в личную жизнь мы не лезем, что мы, папарацци какие?
