— Mon cher, когда я тебя вообще обманывала? — гордо фыркнула она. — Между мной и этим мало знакомым мне юношей ничего не было и нет!
— Мы еще разберемся, Jeanne, — рыкнул Поль.
Впрочем, то, что Поль ревновал Жанну, отнюдь не мешало ему клеиться к Василисе… к моей досаде, весьма успешно. И как этот пузырек с цианистым калием так притягивает к себе мужчин, не возьму в толк?
Мысли об Анастасии меня почему-то не занимали. Это было чертовски обидно. Она же мне нравится. Вроде. А может, ну ее, Настю? Женюсь на Жанне, и дело с концом…
Запищал мобильный.
— Але?
— Ванюша… миленький… приветик! Это я, Анастасия…
Вот черт подери! Вспомнишь "Слабое звено" — вот и оно.
— А… привет, милая, — Я совершенно растерялся. — Как у тебя дела?
— Чудесно, прекрасно! Отец хочет послать меня на конкурс красоты! — этого еще не хватало. Да жюри умрут от шока. — Так чудесно, так здорово… слушай, а когда ты вернешься?
Я замялся. Правду ей, что ли, сказать?
— Солнце мое… я могу не вернуться вообще.
— Как?! — ахнула царевна. — Ты что, хочешь остаться там навсегда? Ты бросишь меня, да? А-а-а-а-ы-у-у…
Из трубки послышались горькие рыдания. Я поспешил утешить бедную опечаленную девушку:
— Ну тихо, тихо, не реви. Не собираюсь я тебя бросать. Просто в любой момент меня могут убить…
— А-а-а-а-а-а-у-у-у-ы-ы! — разревелась та еще пуще. — Не смей так говорить, а-а-а!.. Никто тебя не убье-о-о-от… ы-ы-ы!..
Судя по звуку, царский терем уже начало затапливать.
— Успокойся, солнышко мое, — как можно мягче сказал я. — Ты права, ничего со мной тут не случится… вернусь целеньким и невредименьким… месяца через два.
— А-А-А!!! — трубу окончательно прорвало. И тут я не выдержал.
— Так! — прорычал мой голос в трубку. — А ну прекратить Великий Потоп! Царя утопишь. Чтоб больше я от тебя этих стенаний не слышал, ясно?!
— Хорошо, — резко замолчала Настя. Похоже, она даже не сообразила обидеться на меня.
— А теперь слушай сюда. Я и двое моих компаньонов вышли не на увеселительную прогулку. Мы идем на Кощея. Это самый страшный террорист современности, черный маг и великий злой гений. Ничего удивительного в том, что нас скорее всего убьют, нет. Удивительно будет, если убить нас не смогут. Этот противник не оставляет ни малейшего шанса выжить. Так что, если я погибну, просто похороните меня и забудьте. Это как "К9", понимаешь? "Собачья работа": мою грудь нашпигуют пу… не знаю, чем там вздумает ее нашпиговывать Бессмертный, но зато вы все, ты, и твой отец, и мои родители, — вы все будете живы! Ясно теперь?
— Д-да… — потерянно пробормотала девушка.
— Так что никаких слез и стонов. А лучше побольше ругайте меня.
— Это еще зачем? — не поняла Анастасия.
— Ну… — я задумался. — Как бы сказать-то… помнишь, когда на экзамен идешь, чтобы получилось все, надо, чтоб ругали тебя? Примета такая. Так вот, может, и тут сработает…
— Я буду, буду, буду! — завопила моя невеста обрадованно. — Я такими словами тебя поливать буду!
— Только…
— Что?
Я помолчал.
— Только дураком не называй, плохая примета.
На том конце провода повисло озадаченное молчание…
Вечером следующего дня пролетали над Рейном. Жанет сказала, что где-то тут по нему проходит граница Германии и Франции. Уже хорошо. Значит, еще полночи и мы будем в Париже. Ковролайн набрал неплохую скорость, но его топливный бак уже начинал пустеть. Долететь бы до Парижа…
Поль-Густав по-прежнему клеился к Василисе. Так бы и дал в рыло этому придурку, которому даже в голову не приходит, усаживая девушку на свои острые колени, поинтересоваться, а удобно ли ей так сидеть? Я с сочувствием наблюдал за тем, как бедняжка мучается, ерзает, морщится, но сказать о том, что кое-чьи колени впиваются весьма больно, не решается. Огюст с облегчением косился на эту счастливую пару, дружески подшучивая и под шумок подкатывая к Жанне. Та мило краснела, но не отходила от меня ни на шаг. Волку она тоже очень понравилась, и он везде следовал за ней. Кажется, только у одного меня от всех этих любовных заворотов голова пухла. После звонка Анастасии я внезапно почувствовал, что не могу предать таким образом эту добрую импульсивную девушку; да, я отдавал себе отчет, что люблю ее, кажется… и не настолько сильно, чтобы за ее глаза продать Родину… но предавать ее — извините. Я человек честный.
Хотя Жанна тоже… милая. Жанна… Вчера она приготовила роскошный ужин. Пальчики оближешь. Нашему царственному каптенармусу оставалось только зеленеть от зависти. Это был жюльен из шампиньонов. Правда, у него был странно сладковатый привкус, но, возможно, это какая-то специя? Во всяком случае, готовит она превосходно. И красива. И добра. И очаровательна. Да Василиса ей и в подметки не годится! Жанна… Жанночка… Любимая…
— Ваня?! — услышал я голос Волка. Дьявол, я что, заснул?
— Иван! — повторил Волк, тряся меня за плечо. — Ты чего?
— А что? — встрепенулся я.
— Ты… ты во сне разговаривал.
Я хотел сначала поинтересоваться: "И что же я говорил?" Но передумал: итак догадался.
— Ни слова о том, что ты слышал, ясно? — тихо пригрозил ему я и уже в полный голос спросил: — А где все?
— Да вон там, у штурвала.
— О, Господи, Пресвятая Богородица! — простонал я и подбежал к ним. То-то качка как на море!
Правила Жанет. Огюст, Поль и Вася сгрудились рядом и наблюдали.
— Дай сюда штурвал, — мягко, ненавязчиво я отобрал у возлюбленной рычаг штурвала и попытался выпра… у возлюбленной?!
Ее руки легли на мои, взгляд серых глаз устремился мне в глаза… Ноги стали ватными, сердце застучало… Жанна… солнышко…
Василиса глядела на нас растерянно. Удивляйся, удивляйся, царевна, а лучше-ка оставь нас с майн либе, мы уж как-нибудь сами… разберемся…
— Jeanne!!! — раздался разъяренный рев Поля. Вот ревнивый боров!
Я обернулся.
— Qu'est-ce que c'est?! — в руке его был серебристый пузырек с надписью "P7". - Qu'est-ce que c'est, je toi demande? Что это, я тебя спрашиваю?!
Девушка побледнела, словно вся сжалась, отступила за мою спину.
— Что — это — такое, Жанна?! Как ты могла? Приворот! Как это подло, mademoiselle Jeanne! Надеюсь, никто вчера не ел этот чертов жюльен!
Я побелел. Василиса, решив, что мне плохо, подскочила, принялась хлопать по щекам, приводя в чувство. Француженка потянула меня за руку.
— Пойдем, мсье Иван! Не слушайте Поля, это все вздор!
Но это было бесполезно. Я итак пребывал в изрядной эйфории. Царевна схватила меня за другую руку.
— Дурак ты, что ли, совсем, — проворчала она со злостью. — До сих пор не разобрался, что это за птица? Вот сладкая парочка: Иван да Жанночка!
Я внимательно посмотрел на нее. Премудрая нахмурилась и крепче стиснула мою руку. К горлу вдруг подкатил комок, и из розового тумана выплыла мысль. Очень важная мысль. Очень.
— Жанночка, люби… — я закашлялся. Что за вздор, это эта-то курносая лиса мне любимая?! — Так, ты! Отдзынь на три лаптя отсюда! Тебе кто разрешал меня за руки лапать? Василис, я тут ничего… э… лишнего ей не наговорил?
— Н-ну… — судя по ее взгляду… очень много.
Встряхнув головой, я скинул остатки приворотного тумана.
— Но, Иван…
— Катись колбаской по Малой Спасской! — рассердился я на "предательницу". — К своему… Полю… или Огюсту… я уже запутался в твоих любовниках! Короче, проваливай, и не смей ко мне приближаться! У меня невеста есть, между прочим. Из-за тебя я мог напрочь испортить с ней отношения. Так что вали.
— Иван… — жалобно начала француженка, но Поль жестко взял ее за руку и притянул к себе.
— Jeanne… как ты могла так поступить, ну как?! Мне чертовски неловко перед людьми, которые согласились бесплатно довезти нас до Парижа! Ты просто опозорила нас всех!
— Поль, я… — она с мольбой оглянулась на Огюста. — Я не то хотела, честное слово…
— Тихо вы, — успокоил обоих Огюст, вняв Жанниному взгляду. — Поль… остынь. Видишь, девушка не в себе. Сейчас не время. Жанна, ты нехорошо поступила.
— Я знаю, — шмыгнула носом та.
— Очень нехорошо.
— Я знаю… но что же мне делать, что делать, Огюст, милый?
— Для начала извиниться перед столь любезно принявшим нас на свой борт мсье Иваном, а также его спутниками.
— И… извините, — выдавила Жанна, повернувшись к нам и опустив глаза. — Я… я виновата, я… просто хотела…
— Знаем мы, чего ты хотела! — завелся было Поль-Густав, но Огюст сделал ему знак: "Прекрати".
— Excuse moi, mon cher amis, — кое-как промолвила бедная девушка, сгорая от стыда. — Я только хотела понравиться мсье Ивану…
Я уже не слушал ее, а пристально вглядывался в проплывающую под ковролайном местность.
— Господа, — наконец-то решился я сообщить им "радостную" новость. — Мы пролетели Париж.
Ну да, в общем, веселья было много, особенно учитывая, что в топливном баке кончалось топливо, и ковродромов поблизости нигде, кроме Парижа, не было, а мы… именно, пролетели, как фанера, над Парижем. Да-да, с запятыми я ничего не напутал. Команда "Р" опять в пролете.
