о чем сожалеть.
То есть я хочу сказать: «Мне понравилось, потому что я бисексуал».
– Да, это так. Мы оба были пьяны, ничего особенного. Мне не стоило принимать все так близко к сердцу. То есть я знаю, что ты натурал. Ты же не лгал мне об этом. И я хочу, чтобы ты знал, что мы не станем это обсуждать, если не хочешь, но в первую очередь я был бы не против разобраться именно с этой проблемой. – Он ковыряется в своей вафле, затем издает натянутый смешок. – Мы можем сменить тему, если что.
Я скрещиваю руки на груди. Надеюсь, если он заметит, что я дрожу, то подумает, что это из-за холода, а не от нервов. Из меня так и рвутся слова: «Я не натурал».
– Я не расстроен случившимся, – в конце концов отвечаю я.
– Не расстроен?
– Нет.
– Ты выглядел довольно рассерженным.
– Я не злился. Я был, эм, напуган, наверное.
– Ох. Ох.
Я закусываю губу.
– Зак, ты же знаешь, что можешь поговорить со мной обо всем, верно? Даже если мы ссоримся. Если это важно, то я рядом, несмотря ни на что.
– Да. Наверное, я держу дистанцию, потому что знаю, что мы могли бы все обсудить, а меня это пугает до чертиков.
– Почему?
Я сгорбился, кожаный браслет на запястье приковал мое внимание.
– Я знаю, что это ненормально, но сам разговор об этом пугает меня до смерти.
– Что ты имеешь в виду? Например, о твоих чувствах?
– Да.
– Что тебя пугает?
– Я думаю, что у меня есть этот страх. Например, рассказать кому-то, кто мне небезразличен, что-то личное, после чего на меня уставятся или будут тыкать пальцем, смеяться и не захотят больше дружить.
– Ты думаешь, я буду показывать на тебя пальцем и смеяться?
– Ну нет, тревога не всегда рациональна, понимаешь? Думаю, что отчасти это связано с тем, что я считаю, будто нравлюсь людям таким, какой я есть. И если я изменюсь, то перестану.
– Верно. – Он откидывается назад. – Ну, со мной этого никогда не случится.
– Неправда. Это уже произошло.
Рубен делает паузу, и в его глазах читается вопрос.
– Послушай, – говорит он, – у меня возникали свои мысли по поводу того, как все произошло, но ты никогда не переставал мне нравиться. Я не могу обещать, что ты по-прежнему будешь мне нравиться, если превратишься в серийного убийцу, или, например, в неонациста, или что-то в этом роде, но в остальном ты очень даже неплох.
– Хорошо. – Я останавливаю себя, но затем продолжаю. – Есть кое-что, что я хочу рассказать тебе… О себе… Но это очень трудно.
– Знаешь, я потратил кучу времени на построение теорий о том, что могло происходить в твоей голове в течение последней недели. Могу поделиться с тобой несколькими версиями, и если одна из них покажется тебе верной, ты можешь кивнуть или что-то типа того. Так будет легче?
Я засовываю руки в карманы куртки и киваю.
– Итак, – Рубен прочищает горло, – ты поцеловал меня, потому что был пьян и поцеловал бы любого, кто находился в комнате.
Я не двигаюсь.
– У тебя в списке желаний был поцелуй с парнем, и ты увидел шанс осуществить его, но возненавидел себя и не знал, как мне об этом сообщить?
Я снова не двигаюсь.
– Ты был так пьян, что принял меня за девушку, а когда проснулся утром, испугался, потому что поцеловал парня.
– Продолжай свои попытки, – отвечаю я. – Это правда помогает.
– Ладно. – Он хмурит брови. – Ты чувствовал себя плохо из-за того, что не попал в этот дурацкий список, а я заставил тебя почувствовать себя привлекательным, поэтому в пьяном состоянии ты перепутал это чувство с реальным влечением.
– Хочу сказать, что, возможно, это часть правды, но есть и нечто большее.
Наступает долгая пауза, и когда он начинает, то делает это практически шепотом.
– Что, если ты понял, что тебе могут нравиться парни, но ты боялся с этим что-либо делать, потому что тогда это стало бы реальностью?
Я больше не могу лгать.
Очевидно, он понял. Мне интересно, прошел ли он через схожие испытания, когда был моложе. Интересно, все геи проходят через подобное?
Поэтому я киваю.
– Ого, ничего себе, – говорит Рубен. – Думаешь, ты гей?
– Да. – Я вздрагиваю. – Мне кажется, что я могу быть бисексуалом.
– Ничего себе. Вот это да.
– Ты удивлен?
– Думаю, я не должен быть удивлен, учитывая прошлую неделю, – произносит он с кривой улыбкой. – Но так и есть? Наверное, мне казалось, что я бы уже узнал, если бы ты был би. Честно говоря, я думал об этом, но решил, что просто хочу… Я просто продолжал думать, что это не так.
– Верно.
Подождите, что он хотел? Чтобы я был би? Зачем ему…
Внезапно до меня доходит. Я поцеловал его, и все пошло не так, потому что я был холоден и отстранен. Когда кто-то, кто тебе нравится, ведет себя так после поцелуя – это сокрушительно. Я понимаю его реакцию, если учесть, что я ему нравлюсь. Или, по крайней мере, начал нравиться. Боже, я идиот. Я бы никогда в жизни не мог себе представить, что Рубен будет так из-за меня переживать, но сейчас… Теперь это имеет смысл.
Он улыбается.
– Но дело не во мне. Черт, это очень важно, Зак. Что ты об этом думаешь?
Я смотрю в его глаза. Наш зрительный контакт сильный, непоколебимый. На самом деле это кажется мне даже волшебным. Он все знает, и странных чувств больше нет. Это просто… Правильно. И под всем этим кроется мысль, что, возможно, я ему нравлюсь.
– Это вроде как пугает, но в хорошем смысле. Это важно?
– Да. Но ты имеешь в виду, что тебе нравятся парни в целом? Или…
Он смотрит вверх, явный сигнал.
И я действительно хочу этого.
Поэтому я подхожу ближе, Рубен слегка склоняет голову и улыбается. Я поднимаю руки вверх, пока они не оказываются на его лице. Нервы переполняют меня: что, если все не по-настоящему; что, если я поцелую его, и мне не понравится. Я сдвигаю руку на дюйм, и Рубен открывает глаза. Его брови сходятся вместе, и я понимаю, что порчу момент. О черт, я все испорчу, как и все остальное в последнее время, и…
На хрен все.
Я придвигаюсь ближе и прижимаюсь к его губам, вкладывая все свое существо в этот поцелуй. Провожу рукой по волосам Рубена – его великолепным волосам, – чувствую запах одеколона и вкус сахара на губах парня.
Это похоже на фейерверк, грохочущий в моей груди. Нет никаких сомнений в том, что все происходит наяву.
Он поднимает руку и кладет ее мне на сердце.
– Подожди, – говорит Рубен, слегка отталкивая меня назад, его рука все еще лежит на моей груди. – Мы не должны делать это на улице. Люди могут увидеть.
– Точно.
Мы спешим обратно к отелю. Идем ближе друг к другу, чем следовало бы, а руки иногда соприкасаются,
