сделала правильный выбор, потому что кризис, связанный с распадом СССР, на долгие годы затормозил новоджазовую жизнь в России, интенсивность которой до сих пор так и не достигла уровня конца 80-х. Однако контакты и сотрудничества с музыкантами «Три „О“» продолжались.
В августе 1990-го последовали совместные выступления в составе датского East-West Jungle Orchestra, в 1992-м Сайнхо включила запись «Колыбельной для ягненка» в свой компакт-диск «Sainkho. Out of Tuva». В 1996-м Борис Райскин провел в Нью-Йорке 11-дневный Междисциплинарный международный фестиваль памяти Сергея Курехина SKIIF, куда он пригласил всех участников «Три „О“» с 1985-го по 1996-й вместе с Сайнхо. Состоялось воссоединение исторического второго состава (Аркадий Кириченко тогда жил в США), «Три „О“» и Сайнхо. В декабре 1998 года в Граце прошел концерт третьего состава «Три „О“» (с Юрием Парфеновым) с Сайнхо. В декабре 2004-го дуэт Летов-Парфенов выступил вместе с Сайнхо в Риме, в 2005-м — «Три „О“» с Сайнхо в Москве и Ницце.
Зарубежная карьера Сайнхо сложилась очень удачно. Обосновавшись в Вене, она очень быстро освоила эстетические каноны новой импровизационной музыки, выступала и записывалась со многими известными музыкантами: Петером Ковальдом, Званом Паркером, Недом Ро-тенбергом, Бучем Моррисом, Андреасом Волленвайдером, Ирене Беккер, Вернером Люди, Кан Те Хваном, Шелли Хирш, Владимиром Тарасовым, Яном Гарбареком, Триллоком Гурту, Кристианом Мутшпилем, Ирен Швайцер, Жоэль Леандр, — выпустила несколько сольных альбомов. Из всех экс-советских музыкантов нового джаза Сайнхо достигает наибольшего авторитета и признания за рубежом. При этом она не ограничивается чисто музыкальной концертной деятельностью, участвуя в фестивалях саунд-поэзии, экспериментальных театральных постановках (метеорит-опера «Tunguska-Guska», работы для Цюрихского театра «Coprinus» и венского «Theater des Augenblicks»), выпускает книги стихов и публицистики.
С 1992 года намечается очень интересный и очень важный поворот Сайнхо от традиционной для новой импровизационной музыки формально отрицательной эстетики Дерека Бейли к электронно-песенному жанру. По сути это означало, что язык новой импровизационной музыки становится для Сайнхо одним из возможных языков, языком культурного меньшинства, освоиться с которым оказалось для нее делом не таким уж сложным.
То, что авангард легко смыкается с архаикой, давно стало уже общим местом, трюизмом. Сайнхо удалось легко найти баланс между подражательностью и своим, то есть вписаться в общеевропейский контекст импровизационной «нонконформистской» музыки, с ее пафосом протеста против поп-культуры. (Можно было бы продолжать в том же духе — как делал до самой своей смерти Дерек Бейли или продолжает без малейших изменений делать вот уже несколько десятилетий Эван Паркер, — к тому же и ситуация этому очень благоприятствовала.
Если идиомы европейской музыки — джаз, попса и т. п. — воспринимались «свободными импровизаторами» и их поклонниками как банальности, которых следует избегать любой ценой, то обороты чужих, далеких музыкальных культур, взятые вне их контекста, воспринимались совсем по-иному. А Сайнхо как раз и является специалистом по архаическим песнопениям, или шире — вокальным практикам народов Сибири и российского Дальнего Востока. Вообще, и в Европе, Америке, и в России наметилось сращивание аудитории, ориентированной на новую импровизационную музыку, экспериментальную электронику с аудиторией, устремленной к этномузыке, ввиду схожей культурной мотивации и ценностной ориентации: антиглобализм, протест-отказ, маргинальность, бегство от традиционных «гуманистических» ценностей, «демократии», попсы в любом ее проявлении. Собственно говоря, этот протест породил этномоду в одежде, музыке, кино и т. д.
Однако кредит доверия публики, как бы энергетический допинг, аванс, с одной стороны, и привычка преодолевать препятствия, осваивать новые культурно-энергетические пространства, языки — с другой, подтолкнули Сайнхо к экспериментам с электронной музыкой. Ленинградский музыкальный критик и организатор новомузыкальных событий Александр Кан лет 20 назад говорил, что наша импровизационно-новоджазовая музыка генетически связана не с джазом, а с роком. Продолжая его, я бы добавил, что и современная электронная музыка в значительной степени генетически связана с роком как энергетически насыщенной интенсивной протестной музыкой, не имеющей целью комфорт, увеселение. Для Сайнхо очень важен план содержания, поэтому весьма естественно обращение к жанру песни или даже музыкальной сказки, при сохранении ею всего багажа техник, наработанных в области новой импровизационной музыки. Такова судьба фри-джаза в эпоху, когда, по словам Гаса Ван Сента, модно быть нормальным, когда дизайн и реклама выжимают до полной неспособности к творчеству и сотворчеству.
Пожалуй, первым экспериментом Сайнхо в этом направлении следует признать сотрудничество с пионером эйсид-джаза Иваном Соколовским уже в 1992-м. Возможно, к этому ее подтолкнули успешные работы Соколовского с тувинским рок-певцом и гитаристом Альбертом Кувезиным из группы «Ят-ха».
В 1997-м с перкуссионистом Михаилом Жуковым она записывает компакт-диск «Time Out»; с Недом Ротенбергом, Роберто Коломбо, Максимом Шапошниковым и Германном Поповым — «Stepmother City» (2000); с Тони Боуэрсом (Tony Bowers) — «Who Stole The Sky?» (2003); в 2004-м — выступает в Мёрсе, в январе 2005-го возобновляет сотрудничество с Иваном Соколовским и со мной.
В 2006-м Сайнхо реализует еще более повествовательный проект — музыкальную сказку «Аржаана», текст которой она написала и опубликовала 20 лет назад. Мне эта сказка напомнила старинные советские диафильмы со сказками народов СССР. Интересно, что музыкально она полистилистическая: от фри-джазовой «Чумы» с аккордеонисткой Эвелиной Петровой до тувинской самбы, и в этом не ощущается какого-то насилия над жанром.
Мне представляется, что для самой Сайнхо не так уж важно и принципиально само по себе, чем она занимается — фри-джазом или эстрадной песней. Важен контекст, важно сообщение, которое можно передать посредством музыки или любой другой художественной активности. Форма этого сообщения варьируется в зависимости от аудитории. С аудиторией следует говорить на том языке, который она способна воспринимать. К тому же следует учитывать, что песня — это самый главный жанр в тувинской музыке.
В последнее время наиболее важной для живущей на Западе Сайнхо становится тема современных коммуникаций. Аберрации астрально-алхимических миров традиционного для Тувы менталитета с цифровым миром современной технотронной цивилизации. Цивилизации, находящиеся под влиянием буддизма, легко осваивают современные цифровые технологии. Признаюсь — несмотря на то, что я впервые попробовал работать с компьютером более 30 лет назад, в концертной практике сам стал использовать ноутбук именно под влиянием Сайнхо, а затем и другие электронные устройства… в сочетании с башкирским кураем.
Для Сайнхо нет барьеров, освоение любых технологических новшеств происходит стремительно, но без зацикливания на них. Те или иные идиомы, технологии не закабаляют ее, она на них не фиксируется, что само по себе очень редко случается в современной художественной практике. Возможно, это связано с особенностями восприятия времени тувинцами, когда оно измеряется не часами-минутами, а событиями. В планах у нее — видеофильмы с использованием самых современных средств коммуникации, как темы, спектакли с масками мистерии
