В этот момент от двери донесся ленивый голос:
— Какой интересный педагогический прием!
Палмье резко повернулся к входившему в бальный зал Сент‑Мору.
— Ваше сиятельство! Мы… остановились на короткую передышку.
Настроение Нелл мгновенно поднялось при виде Сент‑Мора, одетого в дорогой серо‑голубой костюм. Странное дело, почему она обрадовалась его появлению? Наверное, потому что он всегда разговаривал с ней как с равной, не предъявляя претензий по поводу ее недопустимого поведения или дурных манер.
Собственно говоря, это была его идея оставить ее здесь, в этом доме, и разыграть фарс с признанием ее законной наследницей графа Рашдена.
Сент‑Мор остановился перед ней и учтиво поклонился:
— Леди Корнелия!
Она не сразу вспомнила, что от нее требуется. Сент‑Мор многозначительно молчал, глядя ей в глаза. В следующее мгновение наставления миссис Хемпл всплыли в ее памяти. Недовольно закатив глаза, она все же протянула ему руку и нараспев произнесла:
— Доброе утро.
Взяв ее руку, он слегка сжал ее и ответил:
— Доброе утро. — Отпустив ее, он обратился к Палмье: — Можете продолжать, месье.
Француз тотчас подскочил к Нелл.
— Выше подбородок, — тихо сказал он, — и помните о руках.
Словно она могла о них забыть! Ей хотелось ответить дерзостью, но она сдержалась, ограничившись лишь сердитым взглядом. Она сможет танцевать этот проклятый вальс! Даже мама признавала, хоть и неохотно, что у нее несомненные способности к танцам.
Нет, теперь не время вспоминать маму, иначе ее сердце вновь наполнится скорбью и мраком. Сделав глубокий, насколько позволял тугой корсет, вдох, Нелл кивнула переминавшемуся с ноги на ногу Палмье:
— Хорошо.
Какой толк в том, чтобы злиться из‑за собственной неуклюжести? Мама велела ей пойти к Рашдену за помощью. Пока она не покинет этот дом с хорошей добычей, мамин наказ не может считаться выполненным.
Сделав шаг вперед, Нелл протянула французу руку, и миссис Хемпл заиграла вальс.
Несколько первых туров прошли благополучно, потом она споткнулась, но снова закружилась в танце. Однако теперь она стала вести своего партнера вместо того, чтобы следовать за ним. Музыка остановилась, и Палмье возмущенно вырвался из ее рук. Потом он обреченно, словно приговоренный к расстрелу, повернулся к Сент‑Мору:
— Она старается, но…
— Да, я вижу, — сухо заметил граф.
Повернувшись к Нелл, он окинул ее таким разочарованным взглядом, что ей захотелось нагрубить ему. Она не виновата, что ему в голову пришла глупая идея убедить высший свет в том, что она аристократка по рождению. И слава Богу, что она не принадлежит этому лживому и переполненному вычурными условностями высшему обществу!
— На сегодня достаточно, — добавил Сент‑Мор, и миссис Хемпл тут же встала из‑за рояля и вместе с французом поспешно покинула бальный зал.
— Проблема не в моих ногах, а в этом французишке! — принялась горячо оправдываться Нелл, не дожидаясь, пока за учителями закроется дверь.
— Как вам уже сказала миссис Хемпл, ваши ноги не являются подходящей темой для разговора, — прервал ее граф.
Его холодный упрек испугал ее. Дверь тихо закрылась, и она осталась наедине с Сент‑Мором. Заложив руки за спину и сжав зубы, он, по всей видимости, ждал от нее извинений за то, что она не оправдала его надежд. Ну и зря!
— Если вы собираетесь читать мне лекции по поводу хороших манер, — язвительно сказала Нелл, — то вспомните для начала про собственное поведение. Прогонять людей, словно мух, даже не попрощавшись…
— С прислугой подобные церемонии неуместны, — прервал ее тираду Сент‑Мор.
— Это вовсе не церемонии, — возразила Нелл, — а если вы вежливы только с определенным кругом людей — это лицемерие, фальшь!
— Весьма интересное рассуждение, — спокойно ответил Сент‑Мор, — но к нашей общей цели не имеет ровно никакого отношения. Видите ли, Нелл, хорошие манеры — это своего рода игра, и ее правила, как в любой игре, применимы не во всех ситуациях.
Логика его слов показалась ей знакомой.
— Тогда это правила мошенников и плутов! — решительно заявила она.
— Бог мой, да вы моралистка? — усмехнулся Сент‑Мор, доставая из кармана золотые часы.
— Терпеть не могу ложь и лицемерие, — ровным тоном сказала Нелл. — Вести себя с разными людьми по‑разному — это ли не лицемерие?
Она всегда знала, что мир несправедлив, но не была готова к тому, с какой легкостью богатые счастливцы игнорируют несправедливость. Что ж, пусть они называют свою слепоту хорошими манерами, если им так хочется, но она участвовать в этом не станет.
Взглянув на карманные часы, Сент‑Мор захлопнул крышку и сунул их обратно в карман.
— Насколько далеко заведет вас эта неприязнь? — спросил он. — К примеру, будет ли лицемерием обучение правильной речи?
— Думаю, да.
— Но ведь вы время от времени и сами говорите на хорошем английском языке. Значит ли это, что вы при этом лицемерите? Значит ли это, что вы и раньше были лицемеркой? — Он улыбнулся: — Или это я вас вдохновляю на лицемерие?
У Нелл вытянулось лицо. По разговорам с Сент‑Мором она уже знала его увертливую логику. Ему нравилось оборачивать аргументы против того, кто их выдвинул. Только сегодня утром они горячо обсуждали Калибана из пьесы Шекспира «Буря». По мнению Нелл, невежество Калибана не могло служить ему оправданием. Этого злодея следовало бы убить за попытку обесчестить Миранду. Сент‑Мор не высказал своего несогласия с ее точкой зрения, но спросил, считает ли она, что наказание за преступление можно смягчить, если учитывать обстоятельства, в которых оно было совершено. К примеру, испытывала ли она когда‑нибудь соблазн из корыстных побуждений тайком обокрасть того, кто делал ей только добро? Если да, то почему?
— Это вы насчет того несчастного носового платка? — уточнила Нелл.
— И не только, — уклончиво ответил Сент‑Мор.
Очевидно, ему было известно, что она украла столовое серебро.
— Я ничуть не стыжусь своей речи, — сказала она, очнувшись от размышлений об утреннем разговоре. — И если я умею говорить двумя способами, — «Спасибо маме за ее образованную речь», — подумала она, — это не значит, что я соглашусь, что один лучше другого.
— Вашего согласия и не требуется, — сухо парировал Сент‑Мор. — Все, чего я хочу от вас, — это соответствия общепринятым нормам. В тех кругах общества, в которых вам в скором времени предстоит вращаться, ваша… привычная манера речи будет воспринята негативно, поэтому научиться говорить в соответствии с требованиями высшего света — это не лицемерие, а правильная стратегия достижения нашей общей цели. Впрочем, с прислугой вы можете говорить в своей привычной манере, поскольку домашняя челядь судит о своих господах по иным стандартам, ожидая по большей части финансовой выгоды.
