Миртус закончил помовать дланями. Сиреневое окно затянулось, с кинжала осыпались иглы, а на полу корчились две фигуры в стальных доспехах.
– Не исчезли! – воскликнул Миртус пораженно. – Ваша милость…
– Забирай, – разрешил я. – Надеюсь, это не люди, никаких конвенций мы не нарушаем, так что ставь над ними любые опыты.
– Спасибо, ваша милость!
– Не за что. Ты хорошо поработал. Он поклонился.
– Ваша милость, я даже не решаюсь сказать, как держались вы…
– Почему?
– Сочтете за лесть.
– А-а-а, – протянул я. – Так как я держался?
– Великолепно, – признался он. – Я не ожидал, что откроется такое окно, а там будет такое… такое! И если бы не ваша отвага…
– Гм, – ответил я. – Тут одной отвагой не обошлось.
Уже без особой опаски забрав кинжал, Миртус направился к выходу, но добычу все-таки держал на вытянутой руке. Арбалетчики переворачивали трупы, шлемы с убитых сняли, там оказались лица, а не морды или черепа скелетов, как почему-то ожидалось, однако что-то в этих лицах показалось не совсем…
Я не успел додумать мысль, как тут же блеснула другая, я сказал торопливо:
– Миртус, погоди! У тебя не найдется, случаем, средства… обостряющего запахи?
– Запахи? – переспросил он с недоумением.
– Не сами запахи, – поправился я, – а их… восприятие. Я вот подумал, что любой зверь оставляет следы, а человек – еще тот зверь! Но даже зверь умеет заметать следы. Человек – тем более. Но все равно опытные охотники распутывают следы хитроумных зверей. Колдун прячется от наших глаз, но у человека есть еще и слух, нос, щу палки…
Он слушал внимательно.
– Ваша светлость, – сказал он серьезно, – даже собаки не почуяли!
– И что?
– А уж у них носы…
– Тот гад принял меры, – согласился я. – Знал, что прокрадывается на важный и защищенный объект. Еще он старается не топать, когда ходит невидимкой, не сопит, не хрюкает, не чешется, как сэр… ну, некоторые, некоторые. Я не вижу другого пути, как обострить восприятие… ну, скажем, запахов! Их контролировать труднее всего.
– Почему именно запахи? – пробормотал он. – С ними непросто.
– Все-таки подумай, – сказал я настойчиво. Он сказал несчастливым голосом:
– Есть у меня травка…
– О, – сказал я, оживая, – что-то знакомое!
– Правда? Только эта травка усилит ваше чувство запахов на полсуток, не больше. А потом вам будет настолько плохо, что…
– Изблююсь?
Он сказал, отводя глаза:
– И это тоже.
– Давай, – велел я твердо. – Время не ждет, как сказала королева. А туалет у меня отдельный.
– Еще приготовить надо…
– Берись сейчас же!
Под утро Миртус осторожно сообщил, что все в порядке, зелье готово, но, может быть, не стоит сеньору лично, у него много отважных рыцарей…
– Много, – согласился я. – Особенно отважных. А что, отвага сейчас много решает?
Он отвел взгляд в сторону.
– Как скажете, ваша светлость.
– Наливай, – сказал я.
Он вздохнул, на свет из-под полы халата появилась массивная фляга из темного металла. Я придвинул к нему кубок, Мартус налил почти до половины, взглянул с вопросом в глазах.
– Можно разбавить водой…
– Будет слаще? – спросил я.
– Нет…
– Тогда зачем?
– Не так горько, – объяснил он.
– Зато пить дольше, – сказал я невесело.
Он молча наблюдал, как я, задержав дыхание, медленно пил зеленоватую жидкость. Горло слегка жгло, а когда я допил и опустил пустой кубок на стол, на лице Миртуса я увидел громадное уважение.
– Что? – спросил я непонимающе.
– Вы крепкий человек, – проронил он. Я отмахнулся:
– Вы ж ничего, кроме вина, еще не знаете… Счастливые, у вас еще не было Менделеева с его самым гениальным открытием, я имею в виду водку, да и про коньяк знаете только, что есть такой мелкий городишко…
Я говорил, преодолевая головокружение. Лицо Миртуса деформируется, глаза то прячутся, как у орка, то вылезают наружу, словно рачьи. Меня погрузило в уже знакомый мир причудливых запахов и красок, ароматы стали интенсивнее, мощнее, появились новые оттенки, мир покачнулся…
Я поспешно ухватился за стол.
– Ваша светлость, – донесся встревоженный голос Миртуса. – Как вы?
– Хреново, – буркнул я.
– Потерпите, – посоветовал он жалким голосом. – Скоро пройдет…
– Совсем?
– Нет, но… можно будет терпеть.
– Оставайся здесь, – велел я, – а я иду на большую охоту. Бобик!.. Бобик!
В цветную меняющуюся вселенную ворвался блестящий вихрь, похожий на бешено двигающийся огромный ком ртути. Потом Бобик превратился в жуткое чудовище, похожее на выплавленного из темного стекла медведя. Я тупо всматривался, не понимая, почему черный, как украинская ночь в новолуние, Пес светится, почему от него не привычные запахи пота, кожи, шерсти, загнивающего мяса в зубах, а серебристый свет с радужной каемкой, каким бывает вокруг луны гало, что раньше толковалось, как предвестник войны, потом – к изменению погоды, а теперь вот снова к войне, мору, вторжению троллей…
– Ладно, – сказал я, осторожно вылезая из-за стола, – время не ждет. Бобик, сидеть!
Серебристое чудовище подняло голову, глаза как блюдца. Я осторожно погладил по огромной башке, странное чувство, когда под пальцами привычная шерсть, а вижу совсем другое. Комната качнулась, как корабль на волнах, но я удержал ее на месте и пошел к двери.
Шпион уверен в своих силах, потому будет поблизости. Местных магов опасается, но, похоже, не слишком. Значит, не придется слишком долго искать, а то зелье слишком забористое, в моем серединном Миртус стал бы королем наркобаронов…
В коридоре я напустил на себя задумчивый вид. Бобик вышколенно идет рядом, я спустился по лестнице, заглянул в кладовки. Везде цветные струи запахов, все знакомое, по каждой скажу не только где чья, но кто в каком настроении, в какой форме, здоров или нет.
Когда начал уже уставать, среди ярких и насыщенных цветных струй увидел прижавшуюся к полу бледно-фиолетовую с кисловатым оттенком и шероховатую. Бобик тоже повел в ее сторону носом. Я остановился, он посмотрел на меня с вопросом в умных глазах.
– Эх ты, – сказал я, – что ж не сказал раньше?
Он ответил укоризненным взглядом, что нужно было спрашивать правильно, а то теперь легко умничать. Я виновато развел руками.
– Ты прав, прав… Но теперь ищи! Именно этого гада ищи!
Вообще-то можно теперь и без него, но струя слишком уж жмется к полу, в то время как все остальные медленно рассеиваются во всем пространстве, от стены и до стены, от пола и до потолка. Кроме того, действие зелья уже ослабевает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
