Потом Герда задумалась о хрупкости жизни. Не своей и не чей-то конкретной, а жизни вообще. Живые существа, населения целых планет вдруг представились ей хрупкими атомами, которые мог выбить со своих мест пришедший неведомо откуда поток высоких энергий. Одни атомы выбивали другие, и заранее предсказать, где возникнет новая угроза, не представлялась возможным.
Но эти грандиозные катастрофы, казалось, никак не затрагивали галактику. О них даже ничего не знали в большинстве секторов. Впервые Герда по настоящему осознала ту колоссальную бездну, в которую были погружены населённые миры.
Неожиданно для самой себя девочка вдруг усмехнулась: а ведь силы схалтурили. По крайней мере, на одной из планет биокомьютер уцелел, хотя похоже и не шел ни в какое сравнение со своим родителем. Как ни странно, но мысль о промашке сил доставляла ей удовольствие. Выходит, они всё-таки не всесильны. А значит оставался шанс, что разумным удастся когда-нибудь справиться с ними.
Потом Герда стала вспоминать утреннюю разборку, на которой впервые и узнала о том, с чем столкнулась. Это был первый случай, когда она увидела Горда в бешенстве. Казалось Зимин был готов буквально задушить директора школы. Под его взглядом Борус Бажан даже попятился.
Немного успокоившись, ледяным голосом Горд спросил:
– Объясните мне, кто затеял всю эту комедию с судом чести, когда девочка поступила единственно возможным образом!
– Э, – заблеял, было Борус Божан, – Герда не выполнила задание.
– Единственная её ошибка, что она не сделала это сразу. В заявке не было никаких сведений о биомассе покрывающей большую часть планеты. А не знать об этом клиент просто не мог. Он утаил важную информацию.
– Э… – вновь не уверенно забормотал Борус Божан, – честь гильдии…
На этот раз не выдержал уже Борис Невский.
– Да о чём мы вообще говорим! – воскликнул он. – Даже самый опытный космогатор бежал бы прочь, едва поняв, что нарвался на тёмный биокомпьютер.
Тогда Герда и услышала впервые это словосочетание. В то время оно ещё ничего ей не говорило. Она лишь с изумлением наблюдала, как становится серым лицо директора. Она буквально почувствовала исходящий от него страх.
– Тёмный биокопьютер?! – только и смог произнести тот.
– То есть, – буркнул Борис, – вы даже не знали, не потрудились разобраться в ситуации, а сразу созвали суд чести. Вы что, так сильно её не любите.
– Вовсе нет, – чересчур быстро проговорил тот, – поверьте, я отношусь к ней как к любому курсанту.
При этом на лице его, однако, возникла улыбка из серии «адвокацких», которые так не нравились Герде.
– Что, то не похоже, – отрезал Горд Зимин. – Если подобное хоть раз повторится, то я буду вынужден поставить перед советом вопрос о вашем соответствии занимаемой должности.
Он отвернулся. Герда видела, какая злоба прорезалась на миг во взгляде Борус Бажана. С секунду она прикидывала, не стоит ли потом рассказать об этом приёмному отцу. Но всё же решила, что ей не стоит вмешиваться в разборки старших пилотов. В конце концов, это могло выглядеть как мелкая месть. К тому же она уже достаточно хорошо знала Горда: директор мог сколько угодно кипеть ненавистью, Зимину не было от этого ни жарко, ни холодно. Её приёмный отец легко мог постоять за себя.
Короткая стычка прекратилась. Все словно вспомнили, что Герда находится здесь же, и преподавателям нельзя терять лицо перед той кто еще не получила нашивки пилота.
– А кстати, – спросил Горд, – где этот Альфред Н Фрей?
– Ищут, – сказал Борис Невский. – Правительство Топуса сразу объявила его в розыск. Умалчивание такой информации это не шутки. Наверняка у властей будет к нему немало вопросов.
– Так же как и у нас, – задумчиво отозвался Горд Зимин. Он покачал головой. – Этот клиент явно был невменяемым.
Он кинул сочувственный взгляд на Герду.
– Ох, и угораздило же тебя.
Потом чуть-чуть улыбнулся.
– А вообще молодец, так держать!
Девочке стало приятно. Её приёмный отец был весьма скуп, как на сочувствие, так и на похвалу.
Браслет связи на руке Горда вдруг слегка замерцал. Извинившись, он чуть отошёл в сторону, подняв руку в удобную для разговора позицию. Слов было не разобрать, но девочка увидела, что глаза её приёмного отца внезапно расширились, он нахмурился. Он быстро закончил разговор, потом отвёл в сторону Невского. Оба выглядели сильно встревоженными.
Интересно, – подумала Герда, что могло так взволновать всегда невозмутимого Зимина? Она невольно прислушалась, но смогла различить лишь несколько слов. Похоже, что-то произошло на учебной станции.
За свою судьбу Герда больше не беспокоилась: не было сомнения, что дальнейшее заседание будет просто формальным. Потом замерцал браслет и на руке Борус Божана.
* * *
А на станции случилось вот что.
«Ласточка» вышла из планковских коридоров в непосредственной близости от учебной станции гильдии. Наращивая скорость, включились гравиторы. Когда автоматы безопасности станции просчитали её траекторию, поднялась тревога.
– Неизвестный борт, немедленно измените курс, – требовали диспетчеры.
Но «Ласточка» продолжала двигаться прежним курсом. Сидевший в пилотском кресле Стас Груздин никак не реагировал на команды диспетчеров. Он просто не воспринимал их, как не воспринимал команды диспетчеров Топуса.
Станция стала медленно поворачиваться, уводя из опасной зоны свой силовой блок, одновременно она сдвигалась чуть в сторону. Но «Ласточка» тут же скорректировала своё движение. Пилотировавшее её существо попросту не осознавало персонал станции как живых людей. С его точки зрения они были своего рода стихийными явлениями, которые оно оценивало исключительно с точки зрения достижения цели.
Себя как личность оно тоже не ощущало. Это было нечто вроде робота запрограммированного для достижения одной единственной цели. Инстинктов самосохранения у него не было. Существо в последний раз сканировало вероятностные поля, анализируя их, с помощью своей нечеловеческой логики.
Вероятность достижения цели – ноль!
В тот же миг энергия была брошена на пространственный деформатор. Ласточка провалилась в сплетение. Это произошло настолько близко к станции, что внешняя обшивка оказалась немного повреждённой, а один из отсеков разгерметизирован. По счастью никто не пострадал.
* * *
Кимерит по имени Олдрин и двое людей сидели в небольшом ресторанчике. Волк разумный увлечённо поглощал мясные блюда, большинство из которых было с кровью. Меню людей отличалось большим разнообразием. Можно было видеть, как острые зубы детектива перерубают пищу, словно хорошие резаки.
Разговор некоторое время шёл ни о чём: вспоминали общих знакомых, потом принялись сравнивать погоду на разных планетах. Климатические предпочтения у обеих рас были разные, так что особого смысла в последнем не было.
Наконец кимерит запил последний бифштекс какой-то жидкостью, о составе которой его собеседники имели весьма смутное представление, выпрямился в своём кресле и напрямую спросил.
– Я так понимаю, у вас ко мне дело?
Горд Зимин и Борис Невский почти одновременно кивнули.
– От вас ничего не скроешь, – сказал Борис. – Собственно мы даже не уверенны по вашей ли оно части.
– Ну, не трудно было догадаться, – проворчал кимерит, – слишком уж вы настаивали на личной встрече.
Олдрин на всякий случай достал небольшую глушилку. Однако Зимин покачал головой.
– Не стоит, факты, в общем-то, всем известны. Их даже в планетарных новостях передавали.
Однако Кимерит глушилку всё же включил, вполне разумно считая, что осторожность лишней не бывает. Зимин пересказал историю Стаса Груздина.
Немного подумав, частный детектив решительно покачал своей вытянутой головой.
– Нет, с психами не ко мне. У меня действительно другая специализация. К тому же сейчас я страшно загружен.
Борис Невский покачал головой.
– Сказать по правде, мы не уверены, что этот несостоявшийся камикадзе действительно псих, по крайней мере, в обычном смысле этого слова. Согласись, что когда человек целый месяц неподвижно лежит в коме, а потом встает, убивает врача, и дальше действует, исходя из какой-то совершенно непостижимой логики, всё это выглядит несколько странно.
Олдрин пожал плечами.
– Ничего не могу сказать, я не психиатр, что бы подтвердить или опровергнуть ваши слова.
– Психиатры, – сказал Зимин, – только разводят руками. Когда Груздин лежал в коме, то не было зафиксировано никакого поражения мозга, тем не менее, в себя он не приходил. Тревога в больнице была поднята почти сразу, но Стас ускользнул, как от охраны, так и от полицейских патрулей в городе, не был зафиксирован ни одной из камер слежения. Заметьте, всё это во вневменяемом состоянии.
