Расстояние до Элина дож проскакал без единой остановки, вынудив свиту галопом нестись за ним под проливным дождем. У него не шла из головы женщина, таинственным образом испарившаяся из его поля зрения и из его жизни. С каждой минутой он желал ее все сильнее. Было ясно, что она его околдовала. Она лишила его рассудка и, что было еще важнее, уверенности в собственных силах. Если в подобное состояние его могла привести какая-то деревенская шлюха, это было под силу и другим, а этого он допустить не мог. Едва вернувшись в лагерь, он потребовал, чтобы ему привели первую попавшуюся ауско, одну из тех женщин, которых превратили в рабынь, обслуживающих потребности его людей. Единственным условием было, чтобы она была молодой и чистой. Оргот отдал ему свою собственную, совсем юную девушку, едва вышедшую из пубертатного периода. Тарбело насиловал ее всеми способами, которые только мог вообразить. Он избивал и терзал несчастную жертву, оставив ее в покое, лишь когда она оказалась на грани жизни и смерти. Еще никто и никогда не видел генерала в состоянии подобного неистовства, и даже его правая рука пожалел о том, что отдал ему девушку, к которой успел привязаться.
Проспав почти целый день, Баладасте проснулся спокойным, собрал своих командиров и распорядился начинать поход на юг. Он отправил гонцов во все племена северного склона Илене, от Бигорры до моря, с одним-единственным сообщением: если они немедленно не сдадутся, пощады им не будет! Он обещал оставить жизнь только тем, кто покорится без сопротивления.
Со своей стороны, Унмарилун Эланоа после отъезда дожа закрылся, не желая беседовать ни с кем, включая собственного сына. На следующее утро он позвал предводителей своего войска, развернул на столе карту Энды и дал каждому отдельное поручение. Ни один уголок всей этой огромной территории не должен был остаться необследованным. Деревни, хижины, пещеры и ущелья необходимо было осмотреть в поисках проклятой атур. Ксенто он отправил в Усту и Банку с заданием провести переговоры с повелителями обоих городов, выяснить, какую позицию они занимают в ожидании нападения фрей, и попутно расспросить о словно растворившихся в воздухе бигорра. За собой он оставил Илуро. У него были свои счеты с Арбилем, или, точнее, у повелителя были свои счеты с ним. Не случайно он спас ему жизнь, когда его еще не изгнали из клана, и он был членом небольшой группы воинов из всех племен, пришедшей на помощь тарбело во время первой волны нашествия фрей.
Появление воина, закованного в железные латы и сопровождаемого полудюжиной вооруженных людей, встревожило охрану Крепостей, и они отказались поднимать решетку. Тогда барето привязал к копью свою эмблему – лоскут черной ткани с изображением красного дракона – и метнул его с такой силой, что оно пролетело над стеной и вонзилось между камнями в самом центре оружейного дворика.
– Сообщите Арбилю! С ним хочет поговорить Унмарилун Эланоа! – приказал он.
Вскоре решетка поднялась, ворота отворились, и Койра въехали в первую крепость под обеспокоенными взглядами оборачивающихся им вслед бьярно. Не было ни малейшей необходимости спрашивать дорогу – дворец повелителя взметнулся ввысь самой высокой башней города. Арбиль ожидал их с угрюмым видом в окружении своих советников и личной охраны. Он был наслышан о набегах своего старинного товарища по оружию и уже давно ожидал его появления. Насколько ему было известно, Унмарилун пока еще не вступил в сговор с фрей, хотя это совершенно не означало, что он не сделает этого в ближайшем будущем. Он был беспринципным человеком, способным продать свои услуги тому, кто лучше заплатит, совершенно не знакомым с понятием преданности. Но Арбиль был обязан ему жизнью и не мог отказать в приеме.
– Ты постарел, – вместо приветствия произнес Унмарилун.
– Мы оба постарели, – прозвучало в ответ.
– Мне нужно с тобой поговорить. Наедине, – уточнил барето.
Через несколько мгновений они уже сидели в зале, лишенном каких-либо украшений, который Арбиль использовал для самых тайных бесед. Перед пылающим очагом стояли два обтянутых оленьей кожей кресла с подлокотниками и столик, на который, прежде чем исчезнуть и оставить их одних, слуга поставил серебряное блюдо с окороком, сыром и хлебом, два серебряных же кубка и кувшин с сидром. Люди обоих вождей расположились в коридоре, не спуская глаз друг с друга.
Их беседа затянулась до глубокой ночи. Оба были суровыми воинами и знали, что имеют дело с достойным соперником. Поэтому они не стали ходить кругами и перешли к делу, как только вновь прибывший утолил голод и жажду – прежде всего, свою жажду. Арбиль сразу ясно дал ему понять, что бьярно не собираются сдаваться без борьбы, хотя они и получили ультиматум дожа Баладасте, перед которым в любом случае стояла очень сложная задача. Крепости были неприступными, и извивающаяся по их улицам река нисколько не облегчала перемещения захватчиков. Разумеется, в этих стенах находились также женщины, дети и старики, но были здесь и сотни воинов, прибывших со всех уголков Бьярно и готовых дорого продать свои жизни.
– Их тысячи, – в порыве искренности сообщил ему Унмарилун, – и они вооружены боевыми машинами, которых ты никогда и в глаза не видел. Их много и они гораздо мощнее тех, которые они применяли в Акисе.
– Откуда ты знаешь?
– Ты что же, считаешь, мне неизвестно, что происходит вокруг? Я их видел.
– Ты им служил? – не скрывая огорчения, спросил повелитель.
– Нет, я служу только самому себе, но я видел, как они напали на Элин, и могу тебя заверить, что ни ты, ни твои башни не смогут их остановить.
– И для чего ты приехал?
– Чтобы узнать, что ты собираешься делать, когда они явятся сюда.
– Я тебе уже сказал. Ни один фрей не войдет в Илуро по– хорошему. Мы умрем, сражаясь, если понадобится, но я не сдам свой город предателю Баладасте, будь проклята породившая его мать!
– Но он намеревается покорить всю Энду, чтобы…
– Чтобы отдать ее северным варварам, – перебил его повелитель.
– Нет.
– Нет?
– Она нужна ему самому. Он хочет быть королем.
– Королем? Королем Земли Энды?
Изумление Арбиля было неподдельным. Это была совершенно абсурдная идея. В Энде никогда не было королей, только независимые вожди и повелители, избираемые каждый своим племенем за воинские заслуги или мудрость. Короли были сыновьями других королей. Они получали в наследство ничем не заслуженную власть и королевства, но никто в здравом уме не признает вождя только за то, что он сын своего отца. Это был совершенно варварский обычай.
– Кто тебе это сказал?
– Он сам.
– Когда?
– Два дня назад в моей Башне Айры. Он приехал просить помощи для достижения своей цели. Именно поэтому я здесь. Он собирается завоевать нашу территорию с помощью войск фрей, которые, по его утверждению, преданы прежде всего ему, а не своему королю Гонтрану. Он надеется, что я его поддержу. Для этого я должен тоже начать войну, разослав своих Койра покорять племена, живущие на склонах Илене. Мне известно о закрепившейся за мной репутации. Возможно, я ее заслужил, но я не собираюсь становиться чьим-то вассалом, а уж тем более покоряться ублюдку, разбогатевшему на службе захватчикам. Я хочу договориться с тобой и вождями самых крупных племен о том, чтобы мы объединились и сообща выступили против врага.
Голос Унмарилуна звучал так убедительно, а слова были такими уверенными, что Арбиль даже не усомнился в его искренности. Разумеется, дурная слава бежала впереди него, а о его жестокости знали все. Но он также был сыном Земли Амари и говорил как свободный человек. И все же…
– Но как мы это сделаем? Ты ведь сам сказал, что в его распоряжении тысячи солдат и никем еще не виданные боевые машины.
– На лису охотятся не силой, а хитростью. Я убедил его в том, что я на его стороне, и в качестве союзника первым узнáю обо всех его перемещениях. Я смогу завести его в западню в месте, которое мы сочтем наиболее подходящим. Он никогда не станет королем, сколько бы ни мечтал, а как только он погибнет, вся его армия окажется обезглавленной. Нам придется вступить в битву с фрей, но это не впервой. Ты должен созвать вождей на совет, чтобы обсудить этот вопрос, хотя место этого совета необходимо сохранить в тайне. О нем будем знать только ты и я.
– А откуда мне знать, что это не ловушка, подстроенная Баладасте и тобой? – немного помолчав, спросил Арбиль.
Если уж говорить о лисах, то бьярно тоже был из их числа. Унмарилун допил содержимое кувшина, вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел ему прямо в глаза.
– Я останусь здесь со своими людьми до дня встречи. Ни один из нас не покинет Крепости. Мы будем твоими заложниками в качестве доказательства нашей доброй воли и моих честных намерений.
