Лысоватый господин посмотрел на девочку 13 лет с рулоном афишек под мышкой и вздохнул.
«Она так похожа на мою девочку…»
Между тем, поставив ведерко клея, девочка наклеила на стену портрет Старика, знакомый всем улыбчивый и жуткий профиль. Взгляд лысоватого господина скользнул по портрету, по осколкам битого стекла, умножающим отражения девочки, по ржавому рисунку решетки, остановился, наткнувшись на сосредоточенно-угрюмое лицо господина в потертом клетчатом пиджаке. От него пахло вином и преступлением.
— Опять опоздал… — шепнул ему на ухо лысоватый господин, присвистывая, как астматик. — Сегодня в девять жди меня у парикмахерской…
— Только не сегодня… сегодня я никак не могу… — Фома вытер платком потное лицо, шею, близоруко сощурился.
— Как это не могу?.. — пробормотал лысоватый господин, стараясь поймать его убегающий взгляд…
— Не могу и все…
— Ну, как знаешь…
«Что это с ним случилось?.. и что случилось с ними со всеми… они просто не похожи на самих себя… — Слезящимся взглядом лысоватый господин оглядел толпу, теснящуюся на лужайке у песочных часов, и не смог найти никого, кто бы его не раздражал. — Варварский край, здесь человека легче убить, чем спасти…» — подумал он и, раскрыв зонт, пошел к набережной…
Из окна Башни Тирран все еще наблюдал за лысоватым господином. Вот он нырнул в арку и тут же в ужасе вынырнул с раскрытым над головой зонтом, преследуемый целой армией крыс. Они переселялись из подтопленных подвалов. Тирран вытер вспотевшие вдруг ладони. Его потрясло зрелище и им уже начало овладевать предчувствие надвигающейся беды. Неожиданно осипшим голосом он отдал необходимые распоряжения. Повар с мальчиками удалились…
— Я тоже могу идти?.. — Писец растерянно улыбнулся, поправил шапочку.
— Да, иди, нет, постой… — Писец застыл в каком-то странном поклоне. Тирран порылся в бумагах на столе. — Передай это в канцелярию…
Писец удалился. Он слегка подволакивал ногу и прихрамывал.
Скрипнула потайная дверь и из-за драпировок вышел Секретарь. Поглаживая зеленоватую, выщербленную бронзу, Тирран слушал его доклад.
— У них нашли старые книги с чертежами и подробными описаниями подземелий Башни… по всей видимости, они надеялись найти в них указания на какой-нибудь потайной ход, достаточно хорошо сохранившийся, чтобы можно было им воспользоваться… — Секретарь спешил, путался, проглатывал окончания фраз.
— Дальше-дальше…
Секретарь вытащил из кармана батистовый платок…
— Вот… — Он протянул Тиррану платок.
— Это ее платок?.. — Прижав платок к губам, Тирран ощутил легкий, едва уловимый аромат бегоний.
Вдруг в стенах что-то зашуршало, пол как будто поплыл под ним. Он покачнулся.
— Что это было?.. спросил он, слегка заикаясь и обнимая фавна.
— Не знаю…
— Ладно, иди и смотри за ней в оба…
Пятясь, Секретарь вышел.
За окном уже расцветал вечер среды. В сквере мальчишки играли в войну…
22
Выпив вина, Агент сел писать рапорт. В доме, за которым он наблюдал уже несколько дней, как будто никто не жил, но там что-то происходило, слышались странные звуки, скрипы, скрябы, сами собой вспыхивали блуждающие огни, блики, они медленно выплывали из темноты, как светляки, падали, метались туда и сюда по темным окнам, на короткое время гасли, снова вспыхивали. Может быть, огни зажигал призрак бывшего хозяина? Обстоятельства его странной смерти так и остались невыясненными. В рапорте упоминался и пустующий сарай, бывшая конюшня Графини, которую неделю назад Дуров приспособил под театр.
Пальцы свела судорога, Агент выронил ручку. Из головы не выходил разговор с женой Дурова, которую он разыскал накануне в сером доме на набережной с каким-то парализованным стариком.
— Если вы ко мне, то проходите, не стойте в дверях… — Она вытащила из-под старика выцветшую пятнами подстилку. Испытывая странное чувство неуверенности, Агент огляделся. Цветочные обои, тусклые шкафы, кипы книг. Вспомнилось детство, старик-учитель, к которому он иногда заходил, чтобы что-нибудь узнать о другой жизни. Старик жил один среди засушенных бабочек и книг. Вспомнился запах полыни и странный аромат бледных синих цветов в вазе с узким горлом… — Что вы так на меня смотрите?.. да, вот так мы и живем… ужасное и унизительное положение… а ведь его имя известно любому школьнику… вы проходите, садитесь, прошу вас… — Неловко с краю агент присел на потертый плюшевый диван. — Извините меня, выгляжу ужасно… я три ночи не спала… вы знаете, иногда он пугает меня, вдруг будит среди ночи, вцепится в рубашку и начинает расспрашивать о своей жене… уже год прошел, как она умерла, а ему все чудится, что она приходит к нему по ночам… он так любил ее, а теперь боится… но больше всего он боится сойти с ума… как-то ночью просил меня, чтобы я его усыпила… он уже и стрелялся, но промахнулся, пулю извлекли… сколько еще ему мучиться?.. неделю, месяц, год?.. — Несколько неуклюже и с некоторым кокетством она поймала Агента за руку и заговорила громким шепотом, так, чтобы мог услышать старик. — Здесь все пропитано ее присутствием, или, вернее, ее отсутствием… посоветуйте, что нам делать?.. может быть, нам переехать на другую квартиру или вообще уехать из города?.. — Агент не сводил с глаз с женщины, опьяняясь ее потускневшей красотой и запахами прошлого. Она понизила голос. — А я вас помню…
За стеной что-то звякнуло. Послышались шаги, голоса.
Рука женщины повисла в воздухе, все стало по своим местам. Наваждение рассеялось…
Как бы там ни было, но женщина рассказала Агенту слишком много, наверное, даже больше, чем нужно, и он был напуган. Каким-то непонятным образом в эту странную историю с покушением у парикмахерской и покушением, которое разыгрывалось на сцене театра, вплелись имена многих из тех, кого он знал…
Агент обошел комнаты, ненужно трогая, переставляя вещи. Вспомнилось местечко под Тоцком, где он проводил каждое лето, увиделся дом на сваях и так ясно и жутко. От дома к воде тянулись шатающиеся мостки. Она стояла у воды, поблескивая карими глазами, тоненькая, как тростинка, с тощими рыжими косичками. Даже теперь он испытал волнение. Она приходила к нему среди ночи, вот так, не таясь и не принуждая себя ни к чему, осыпала его ласками, снова и снова, он скупо, неловко отвечал и потом, когда она убегала, долго не мог успокоиться и заснуть, ему не хватало ее близости, он даже решился позвать ее, но пришла мать, перевернула горячую подушку, поцеловала его и ушла, оставив ему ее нежность, на которую он отвечал во сне с еще большей нежностью и не отпускал ее до утра…
Вдруг, повинуясь минутному порыву, Агент выдвинул из-под кровати чемодан. Вспышка молнии озарила комнату. Он испуганно поднял голову. И комната и вещи представились какими-то ненастоящими. Раскаты грома прокатились над городом. Зашумела листва. Город исчез за стеной дождя.
Агент лег на кровать лицом к стене, погасил лампу. Некоторое время он лежал, не шевелясь, уткнувшись лицом в подушку, пропитанную потом и несбывшимися мечтами…
Булькнул звонок. Бледный, растрепанный, мигая глазами, Агент открыл дверь.
— Привет…
— Привет… — Агент с трудом узнал Серафима. — Входи, чего ты ждешь, конца света… — Воодушевления в его голосе не слышалось.
— Тут такое дело, я опять оказался в роли Вергилия… из-за меня совершенно невинные люди попали в жуткую историю… нужна твоя помощь…
— Ты, случайно, не работаешь в этой гадской газете?..
— Что?.. — Машинально Серафим нащупал газету «Патриот», торчащую у него из кармана плаща. — Нет… я прошу тебя, устрой мне встречу с Иосифом или хотя бы дай мне его адрес…
— Увы, теперь другие времена… — Не в силах сопротивляться раздражению, Агент все же улыбнулся. — Не обещаю, но попробую чем-нибудь помочь… рюмку коньяка, или вермута?.. нет?.. нет, так нет, на нет и суда нет… — Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, погрузился в свое обычное состояние, но он видел даже с закрытыми глазами, как Серафим презрительно резким жестом приподнял шляпу и ушел…
Агент приоткрыл веки. Его блуждающий взгляд скользнул по сникшим фиалкам в горшках, наткнулся на клетку. Она была почти готова. В свободное от дежурства время он делал клетки для птиц и продавал их на птичьем рынке.
Не выдержав, Агент подошел к окну. За Серафимом, как привязанный, шел господин в сером плаще и шляпе. Это была фирменная одежда людей из Тайной Канцелярии. Агент рассеянно провел ладонью по лицу, заросшему трехдневной щетиной.
Неожиданно ударили часы. Невольная дрожь пробежала по спине Агента. Отгоняя неприятные мысли, он считал про себя удары. Пробило девять. Он пнул ногой чемодан и отправился на дежурство, даже не вспомнив, что надо было бы побриться и сменить рубашку…
