Он зашел в гостиницу, чтобы рассказать матери и тете о своих планах и прихватить для Ричарда бутылку вина. Валерия сидела у окна и описывала сестре все, что видела. Паскаль сунул голову в дверь.
– Я пыталась его остановить, – сказала мрачная Валерия и протянула ему записку.
– Я знаю, – сказал юноша.
В записке говорилось:
«Паскаль, сегодня приехали какие-то люди и сказали, что мой друг ожидает меня в Портовенере, что я попала сюда по ошибке. Я обязательно прослежу, чтобы Вам заплатили.
Спасибо за все,
Ваша Ди».Паскаль вздохнул. «Ваша».
– Ты там поосторожней, – предупредила его мать. – Гвальфредо – человек опасный.
Юноша спрятал записку в карман.
– Все будет хорошо, мама.
– Конечно, будет, Паско. Ты хороший человек.
Паскаль удивился. Антония редко так открыто проявляла свои чувства, особенно когда на нее находили приступы депрессии и она не вставала с постели. Может, ей уже получше? Он подошел и поцеловал мать. От нее пахло чем-то кислым, как и всегда, когда она долго не поднималась с кровати. Она изо всех сил сжала его руку дрожащей худой лапкой.
Паскаль испугался.
– Мама, я скоро вернусь!
Он оглянулся на Валерию, но та угрюмо смотрела в пол. Антония не выпускала его руку.
– Мама, не переживай ты так!
– Я говорила Валерии, такая высокая красивая американка никогда здесь не останется. Я ведь ей говорила!
– Мама, о чем ты?
Она откинулась на подушку и медленно разжала пальцы.
– Поезжай за этой американкой и женись на ней. Я тебя благословляю.
Он засмеялся и снова поцеловал ее.
– Я ее найду, но люблю я только тебя, мама! Других женщин для меня не существует.
Паскаль вышел на веранду. Ричард и рыбаки по-прежнему пили. Смущенный Люго сказал, что карабин дать не сможет, потому что жена подперла им ростки помидоров в огороде.
Они пошли к морю. Ричард ткнул Паскаля локтем в бок и показал на вывеску отеля:
– Твоя идея?
Паскаль кивнул:
– Отец.
– Потрясающее название. – Он отхлебнул портвейна. – Прямо кино какое-то! Такие приключения. Чудеса!
Рыбаки помогли Томассо-коммунисту выгрузить сети, рыболовную снасть и сердитую кошку на берег и стащили моторку в воду. Паскаль и Ричард уселись на скамейке. Рыбаки смотрели им вслед с узкой полоски песка, которую Паскаль называл пляжем. Томассо дернул шнур и случайно выбил бутылку из рук Ричарда. К счастью, она упала Паскалю на колени и портвейн почти не пролился. Юноша вернул бутылку основательно набравшемуся валлийцу. Мотор никак не заводился. Они тихонько качались на волнах, отплывая все дальше от пристани. Ричард постоянно икал и извинялся.
– Что-то тут воздух какой-то спертый, – говорил он.
– Сволочь! – заорал Томассо-коммунист. – Давай, заводись! – Он дергал и дергал за шнур, но двигатель молчал.
Рыбаки с берега кричали, что нет искры или бензин кончился, потом те, кто считал, что нет искры, стали кричать про бензин, а те, что кричали про бензин, наоборот, советовали проверить зажигание.
Тут на Ричарда накатило. Он встал и звучным глубоким голосом произнес, обращаясь к рыбакам на берегу:
– Оставьте страхи, эллины! Клянусь вам… сегодня же в Портовенере прольются слезы. Слезы… по их усопшим сыновьям. По тем… с кем мы на битву нынче выступаем… во славу девы, юной Ди Морей… Прекрасной девы, чья краса… нам будоражит кровь. Вот слово вам мое: мы, эллины, вернемся… с победою иль вовсе не вернемся!
Рыбаки поняли только, что это героическая поэма. Все дружно захлопали, даже Люго, который в этот момент мочился на камень. Ричард взмахнул бутылкой, словно окропляя святой водой нахохлившегося от холода Паскаля и сражающегося с мотором Томассо-коммуниста.
– О гнусные сыны Портовенере! Дрожите! Походом выступают сей же миг… бесстрашные воители, и скоро… несчастье постучится в вашу дверь! – Он положил руку на голову Паскалю. – В общем, с нами Ахилл и вон тот ароматный парень, не помню, как его зовут… Герои, все как на подбор! – Томассо дернул еще раз, мотор завелся, и Ричард чуть не вывалился за борт. Паскаль еле-еле успел его поймать. Ричард похлопал его по руке и закончил: – Остры умом, суровы сердцем.
Лодка тронулась с места, и спасательная экспедиция наконец началась.
Рыбаки на берегу расходились по домам. Ричард вздохнул и тоскливо поглядел на Порто-Верньону, постепенно скрывающуюся за мысом. Ему вдруг показалось, что деревушки этой и не было никогда.
– Слушай, старичок, знаешь, я беру свои слова назад. Насчет того, что я из такой же дыры. – Он махнул бутылкой портвейна. – Нет, тут здорово, конечно, но я даже в войну такого захолустья не видал.
Причалив в Портовенере, они тут же двинулись к новой гостинице Гвальфредо. Портье запросил бешеную цену, они поторговались, заплатили из тех денег, что дал им Майкл Дин, и нахал выдал им бутылку коньяку для Ричарда и сообщил номер комнаты Ди Морей. Актер немного поспал в лодке. Как уж ему это удалось, Паскаль не представлял. Ричард прополоскал рот коньяком, пригладил волосы и сказал:
– Ну все. Я готов.
Они поднялись по лестнице, прошли по длинному коридору и остановились перед дверью с номером шесть. Паскаль разглядывал обстановку. Ему было ужасно стыдно, что Ди Морей пришлось прозябать в его обшарпанном pensione. Тут даже пахло как-то по-особенному, по-американски. Не то что в его гостинице: там воняло падшими женщинами и гниющими водорослями.
Ричард галсами шел впереди Паскаля, загребая ковер ногами и ежесекундно выправляя крен. Он подмигнул Паскалю и тихонько поскребся в дверь. Никто не ответил, и Ричард постучал громче.
– Кто там? – спросила Ди.
– Любовь моя, это Ричард. Я пришел тебя спасти.
Через секунду дверь распахнулась. На пороге стояла Ди в халате. Она бросилась в объятия к Ричарду, и Паскалю пришлось отвернуться, чтобы не выдать своихчувств. Он страшно завидовал актеру. И он еще смел надеяться на взаимность такой девушки. Куда уж ему! Паскаль сам себе напоминал ослика, который восхищенно наблюдает, как резвятся в поле породистые скакуны.
Через несколько секунд Ди отстранилась.
– Где ты был?! – спросила она укоризненно и нежно.
– Я искал тебя, – ответил актер. – Тут у нас целая одиссея была. Слушай, я вот что хотел тебе сказать, тебя ужасно обманули!
– О чем ты?
– Давай зайдем и присядем. Я тебе все объясню. – Ричард прошел в комнату и закрыл за собой дверь.
Паскаль остался в коридоре один. Он смотрел на дверь, слушал приглушенные голоса в номере и не знал, что теперь делать – остаться здесь, постучать в дверь и напомнить о себе или сесть обратно к Томассо в лодку и уплыть домой. Юноша зевнул и прислонился к стене. Он не спал часов двадцать. Бёртон, наверное, ей уже рассказал, что она не больна, что она беременна, но в комнате почему-то было очень тихо. Он ожидал криков, ожидал, что она рассердится или, наоборот, обрадуется и удивится, что у нее будет ребенок. «Ребенок!» – должна была закричать Ди. Или просто спросить: «Ребенок?» Нет, слышны были только приглушенные голоса.
Прошло пять минут. Паскаль уже совсем собрался уходить, но тут дверь распахнулась и появилась Ди. Одна. Она плакала. Ни слова не говоря, девушка пошла по коридору, ступая по ковру босыми ногами. Паскаль отлепился от стенки. Ди крепко обняла его за шею, прижалась к его груди, и он обнял ее в ответ. Животик у нее уже немного выступал под тонким халатом. Она пахла розами и мылом, и Паскаль вдруг с ужасом подумал, как же он-то пахнет после дороги, после поезда, автобуса, машины и моторок? И в этот момент он осознал, каким удивительным был сегодняшний день. Он начался в Риме, где Паскаля чуть было не приняли на роль раба в «Клеопатре», а закончился здесь, в пустом коридоре. Ди затряслась, точно старый мотор в лодке Томассо. Паскаль сжимал ее в объятиях целую минуту. Минуту он старался ни о чем не думать, просто наслаждаться, чувствовать ее тело под мягким халатом.
Наконец она отстранилась и вытерла слезы.
– Я не знаю, что сказать.
– Ничего, – пожал плечами Паскаль.
– Но мне хочется что-то вам сказать, Паскаль! Мне это необходимо! – Ди рассмеялась. – «Спасибо» как-то… недостаточно.
Паскаль опустил голову. Оказалось, иногда дышать – просто вдыхать и выдыхать – это тяжелая работа. Ему было очень больно.
– Нет. Достаточно.
Он вынул из кармана конверт с деньгами, изрядно похудевший с того момента, как Майкл Дин протянул его юноше на Испанской лестнице.
– Майкл Дин просил дать вам.
Ди открыла конверт и вздрогнула. Столько денег! Паскаль не сказал, что часть предназначалась ему. Тогда бы вышло, будто он соучастник.
– И еще это. – Паскаль протянул ей фотографии, на верхней была Ди и темноволосая женщина, на заднем плане декорации «Клеопатры». Девушка закрыла рот рукой. – Майкл Дин просил меня говорить вам…
– Я не хочу знать, что сказал этот ублюдок! Не надо, пожалуйста! – Она не отрывала взгляда от снимков.
