– Ну, как тебя зовут? – раздался громовой голос прямо у нее над ухом.
– Бесполезно, Василий Порфирьевич, – произнес другой мужской голос, – сейчас пока альпразолам поколем, а потом когнитивно-бихевиоральную.
– Анализы? – опять загромыхал первый.
– Кровь вчера.
– Личность установили?
– Она дала Магды какой-то телефон, – раздался женский голос.
– Звоните.
– Сейчас, как раз собиралась Васильпорфирич, – заоправдывался голос.
Пупель слышала какие-то стоны и всхлипы, она еще сильнее укуталась одеялом. Голоса стихли. Пупель погрузилась в состояние не то сна, не то забытья. Перед глазами мелькали обрывочные картины. Она шла в мастерскую Севашко, матовые глаза мертвого Севашко, какие-то всхлипы, бормотание, острое чувство страха, кто-то декламировал стихи жестким ледяным голосом – «только не сжата полоска одна, грустную думу...»
Во сне Пупель бежала. Опоздаю, опоздаю, крестьянин, господи боже, я могу, нет, я уже ничего не могу, он упал, голова стукнулась, она ведь могла разбиться, какой страшный звук, не может быть такого звука от головы, этого вообще ничего не может быть, я задыхаюсь, не могу дышать, я, наверное, уже умерла, и так теперь будет всегда, откуда такое мокрое поле, откуда эта полоска? Полоска раздваивалась, превращаясь в раму окна, стекло разбилось, темно. Мне выклевали глаза птицы, поэтому у Севашко они такие, я теперь ничего, никогда не увижу, это я умерла, а Севашко никогда об этом ничего не узнает. Пупель во сне душили рыдания, ей было больно, что Севашко не увидит ее смерти, потому что он даже полоску не успел сжать, вот она, поздняя осень, вот тебе и грачи улетели, мир...
Кто-то пытался стянуть с нее одеяло. Пупель ухватилась за одеяло и застонала.
– Это я, – раздался знакомый голос.
Пупель открыла глаза. На кровати сидела Магда.
И дальше непонятнейший сумбур. Завяли в банке маргаритки.
В ту ночь, когда Офелия сошла с ума, рыбак поймал златую рыбку, держащую под мышкой скрипку (такой нелепый каламбур).
Под мышкой скрипка верещала, и мышка рыбке пропищала:
«Мне жаль Полония, Мон Дью, он не попал в его ладью»
(в виду имея рыбака, того простого старика, который, вопреки старухиным советам, к буддизму шел, и тоже кончил жизнь с приветом).
Он через Стикс задумал плыть. А тут увяли все фиалки. Вздохнула рыбка: «Очень жалко. Мне нравился их колорит. Как он погиб?»
Тут мышка замолчала, глазенки тюк, тюк, тюк, и слезка горькая упала.
– Его зарезали кинжалкой.
– Так Гамлет умер вроде позже? Тогда старухино корыто захлопнулось, как мышеловка.
– Вот это получилось ловко.
– Значит, он уснул и видел сны?
Вздохнула рыбка.
– Хочется весны, дождя, ложбины, кочерги, а иногда блесны.
– Зачах злосчастный Эльсинор.
– Завяли в банке маргаритки...
Глава 14
С помощью методов радиолокации выявлено, что Меркурий все же быстрее делает один оборот вокруг оси, чем виток вокруг Солнца.
Сим Красповиц был заинтригован. Виду он, конечно, не показывал, да и кому было показывать этот вид? Ежедневные встречи, заседания, дела, дела.
При первой же возможности, как только выдавалась свободная минута, он открывал рукопись, принесенную ему таинственной, всезнающей Магдой.
Удивляло его другое. Его секретарша Надя по этому вопросу очень напрягалась и прямо из кожи лезла, дабы что-то разузнать по поводу принесенных бумаг. Конечно, впрямую Сима она не решалась спросить, но какими-то нелепыми наводящими, скользящими фразами постоянно пыталась подвести Сима к этой теме, склонялась в три погибели над столом, вытягивала шею, как утка, выдвигала глаза на канатиках, пытаясь пробуравить насквозь закрытую папку. Сим делал вид, что ничего не замечает, уворачивался от невнятных вопросов при помощи невнятных ответов не в тему и получал от этой глупой игры несказанное удовольствие. «Тайна на тайне сидит и тайной погоняет, – размышлял он. – Вот, казалось бы, что Надьке до этого всего, так нет, прямо распирает ее, глазищами шарит, высматривает. Поживем, увидим, так даже интереснее, загадочно и непредсказуемо».
Принесенная рукопись была удивительно причудлива. Как говорится, вещь абсолютно в себе. Рассказы странного меркурианца со странным именем Устюг.
– А по бокам-то все косточки русские, – диву давался Сим.
Вещь ему нравилась. Был в этой утопической истории особенный колорит, по всему было понятно, что автор имеет какое-то чудн?е ви?дение и понимание. Иногда сходность чувств его самого и автора фантастической сказки приводила Сима в изумление.
«Магда – удивительный субъект, – размышлял Красповиц, – сумела меня так завести: как материал подала, как умело придумала историю про некую мифическую подругу. Вот настоящий маркетинговый ход. Люди ходят, таскают свои рукописи, заискивающе смотрят в глаза, не затруднит ли, не выскажете ли? А эта притащила, советов надавала по всем вопросам, с достоинством ушла, молодец Магда, ценю. Этому бизнес-скульптору Коняшкину, видимо, она где-то насолила; правда, он говорил про какую-то еще безумную приятельницу. Безумный человек такую вещь не напишет. Хотя, чем черт не шутит, может, действительно существует эта странная подруга. Вот этот кусок – стронциановое небо с охристыми отблесками солнца на серебристо-оливковых деревьях, прямо Коро. Может, эта терра инкогнита Магда и картинки рисует. По всему видно, человек в искусстве разбирается. Как она говорила, интересная трактовка конца света».
Красповиц открыл рукопись и с увлечением начал дочитывать последнюю часть под названием:
Пятый рассказ Устюга о городе Пермолоне
О, чудный город Пермолон, прекрасен ты при любой погоде, и под весенним лимонным дождем, и под красным снегом зимы. Ярко блестят твои стеклянные крыши, освещенные солнечными лучами. Ласково шелестят нежно-голубыми листами твои деревья. Нет и не было ничего прекраснее тебя, славный город Пермолон, милая моя родина.
По пришествии нового президента к власти народ конкретно подрасслабился. Мало-помалу воспоминания о старом президенте уходили в область далекую, так сказать, в историческую область. Теперь-то при новом президенте все абсолютно по-новому закружилось и завертелось. Ох, загомонилось все по-особенному. Теперь при новом президенте, когда выяснилось, что можно делать все, народ начал инициативу проявлять, сначала так потихонечку по чайной ложечке, а потом, видя, что все тип-топ проходит и даже приветствуется, развернулись капитально. Первым делом проблемус питанием стали решать, это по старой памяти, раньше-то трудновато с этим было разбираться, а теперь, на новых рубежах, пожалуйста, кушать подано. Столовок понаоткрывалось, всяких закусочных, перекусочных, перехваточных. Начали варганить различные кушанья из всего, что ни попадя, и кормить народ. Этот процесс очень сильно развился. Прелесть его еще в том была, что ты хоть что приготовь, все будет хорошо. А если кое-кто помирал слегка или еще что, можно было справку купить, что у тебя все в порядке, а эти все померли от того, что неправильно кушали или просто отчего-то еще. А если родственники умерших, например, в суд обращались, там в суде, ха-ха, тоже все легко решить можно. Оплатил справку в суд и нормалды. А если родственники, к примеру, тоже залуплялись и свой баблос приплачивали, тогда...
Много таких организаций открылось, чтобы справки выдавать. Они, организации эти, никогда не пустовали. Опять же президенту сплошная выгода, потому что часть денег ему лично шла, а остальная часть тем, кто справки выдавал, те, в свою очередь, часть президенту отдавали, чтобы крепче спать. Очень все удобно было и хорошо, потому что каждый знал, деньги уплатил и делай что хочешь. По каждому вопросу такие справки выдавались. Быстро все это организовалось, в один практически миг. Вот кто-то, например, захотел дом построить в самом центре Пермолона посреди дороги, – пожалуйста. Оплатил, и дом стоит. А другой кто-то захотел, например, поверх этого дома другую дорогу смастербачить, и тоже – уплатил и ОК. А если тот, кто первый дом поставил, не очень доволен, что его дом в асфальт закатали, он, в свою очередь, может оплатить и опять поверх строить.
Немного эта возня напрягала, потому что много материалов уходить стало и все время за справками бегать скучновато. Но народ в Пермолоне был изобретательный, умный такой, находчивый народ.
Все стали покупать всякие оборонительные средства, чтобы если что, другие знали и чуть-чуть опасались. Это тоже все сложилось. Сеть таких специализированных магазинов оружия открылась, «Помоги себе» называлась. В этих супермаркетах чего только не было, и по-маленькому и по-большому. Если тебя слегка напугнуть – легкую пушку можно, а если покрупнее, бластер там лазерный или базуку пневматическую, были и потяжелее вещицы, спецпредложения и праздничные распродажи – все. Народ просто ликовал, к праздникам 70 процентов скидка – удобно. В общем, наконец-то все на свои места стало и приобрело свою жесткую логику. Каждому делу – соответственно своя цена и свое оружие.
