Франческо поднял глаза и встретился с озабоченными взглядами. Его губы скривила легкая усмешка.
— Я благодарю вас, господа. Вы оказали мне великую честь, но, к сожалению, я ее недостоин.
И добавил, отвечая на хор возражений:
— Во всяком случае, я не могу ее принять.
— Но почему, мой господин? — в наступившей тишине возвысил голос Фабрицио и простер к графу руки. — Santissima Vergina! [2]Почему?
— Потому что среди многих причин человек, которого я по вашей просьбе должен свергнуть с престола, одной со мной крови.
— А я-то думал, что в таком человеке, как вы, ваша светлость, патриотизм и любовь к Баббьяно должны быть сильнее кровных уз, — серьезным тоном заметил весельчак Фанфулла.
— Вы не ошиблись, Фанфулла. Разве я не сказал, что эта причина — одна из многих? Ответьте мне, господа, с чего вы решили, что из меня выйдет мудрый правитель? Да, в нынешние суровые времена Баббьяно нужен полководец. Но кризис не может длиться вечно. Ситуация изменится, наше государство войдет в удачную полосу, и тогда воин в роли правителя окажется столь же смешон, как сейчас Джан Мария. Солдат — никудышный придворный и бездарный политик. И последнее, друзья мои, раз уж разговор у нас пошел начистоту. Как бы там ни было, а я люблю себя, ценю свою свободу и не променяю ее на дворцовые покои. Призвание мое — скитаться по миру, полной грудью вдыхать ветер свободы. Пусть герцогская корона и пурпурный плащ остаются… — Франческо смолк на полуслове, рассмеялся. — Наверное, я привел достаточно доводов. Еще раз благодарю вас, друзья, и прошу принимать меня таким, какой я есть. Ибо не стать мне таким, каким вы хотите меня видеть.
Граф откинулся на спинку стула. Да Лоди принялся было вновь убеждать его одуматься, приводя все новые доводы. Но Франческо его остановил:
— Решение принято, мессер Фабрицио, и оно неизменно. Вам, господа, я готов пообещать следующее: я поеду с вами в Баббьяно и попытаюсь убедить кузена внять голосу рассудка. Более того, я попрошу его назначить меня главнокомандующим армией Баббьяно и, если он согласится, реорганизую наши войска и заключу союз с соседями, и это хоть в какой-то степени будет гарантировать безопасность герцогства.
Собравшиеся в наступившей тишине, однако, не оставили попыток переубедить графа, но Франческо твердо стоял на своем. Смирившись в конце концов с отказом графа стать герцогом Баббьяно, да Лоди поблагодарил его за обещание употребить свое влияние на Джана Марию.
— Мы рады, что наша встреча хоть что-то нам дала, и со своей стороны сделаем все возможное — а к нашему слову в Баббьяно все еще прислушиваются, — чтобы вы стали нашим главнокомандующим. Конечно, мы предпочли бы видеть вас на троне герцога, и если в дальнейшем вы передумаете…
— Оставьте эти мысли, — отрезал граф.
Не успел он произнести эту фразу, как юный Фанфулла дельи Арчипретти вскочил на ноги, его красивое лицо было встревожено: прислушался, потом крадущимся шагом направился к двери и распахнул ее настежь. Оставшиеся в хижине мужчины не спускали с него изумленных взглядов. Однако ему не пришлось объяснять своего, казалось бы, столь странного поведения, ибо в сгустившейся тишине все отчетливо услышали далекий топот приближающихся к хижине людей.
Глава 2. На горной тропе
— Солдаты! — крикнул Фанфулла. — Нас предали! Мужчины переглянулись. На их лицах была решимость оказать достойное сопротивление противнику. Граф Аквильский поднялся, остальные последовали его примеру.
— Мазаччо Торре, — произнес граф.
— Он самый, — отозвался да Лоди. — Нам следовало внять вашему предупреждению! А с ним дюжины четыре наемников.
— Судя по топоту, никак не меньше, клянусь дьяволом, — согласился Феррабраччио. — А нас всего шестеро, и мы без брони.
— Семеро, — лаконично поправил его граф, надевая шляпу.
— Нет, нет, мой господин. — Рука да Лоди легла на его плечо. — Вам нельзя оставаться с нами. Вы — наша последняя надежда, единственная надежда Баббьяно. Если нас действительно предали — хотя я и не представляю себе, как такое могло случиться, — и они узнали, что этой ночью здесь встречаются шестеро заговорщиков, чтобы Строить козни Джану Марии, то о вашем приезде, клянусь вам, не известно никому. У его светлости могут зародиться подозрения, но конкретных улик у него нет. Если вы сию минуту исчезнете, у всех жителей Баббьяно, исключая, разумеется, нас шестерых, еще останется шанс на спасение. Уходите, мой господин. Помните о данном вами обещании испросить у вашего кузена должность главнокомандующего, и да убережет вас Господь Бог и все его святые.
Старик склонился над рукой графа и поцеловал ее. Но Франческо дель Фалько не внял его словам.
— Где ваши лошади? — спросил он.
— Привязаны за хижиной. Но кто решится спускаться верхом ночью по такой крутой дороге?
— Я, к примеру, да и вы тоже. Лучше сломать свою шею на скалах Сан-Анджело, чем позволить сделать то же самое палачу Баббьяно.
— Верно сказано, клянусь Богородицей! — поддержал графа Феррабраччио. — По коням, господа!
— Но тропа всего одна, и по ней поднимаются наемники, — охладил его пыл Фанфулла. — Другой дороги нет.
— Тогда почему бы нам не атаковать их? — предложил Феррабраччио. — Они пешие, и мы сметем их с тропы, как горный поток. Поспешим, господа! Они уже близко.
— Лошадей шесть, а нас семеро, — возразил еще кто-то.
— Да, лошади у меня нет, — подтвердил Франческо. — Но я последую за вами.
— Что? — воскликнул Феррабраччио, похоже, взявший на себя командование. — Пусть наш тыл прикрывает святой Михаил! Нет, нет. Вы, да Лоди, слишком стары для подобного.
— Слишком стар? — Да Лоди вспыхнул, стал в полный рост, его глаза гневно сверкнули. — Окажись мы в другом месте, Феррабраччио, я доказал бы вам, что сил мне еще хватает. Но… — Он смолк, глянул на графа, ждущего у двери, и сказал совсем другим тоном: — Вы правы, Феррабраччио, я действительно старею, можно сказать, уже выжил из ума. Берите мою лошадь, и вперед!
— А как же вы? — спросил граф Аквильский.
— Я останусь. Если ваш прорыв удастся, обо мне можете не беспокоиться. Наемникам и в голову не придет, что кто-то остался в хижине. Они бросятся следом за вами. Поторопитесь, а не то будет поздно.
Они повиновались с поспешностью, которая постороннему могла бы показаться паникой. Фанфулла отвязал поводья лошади, и секунду спустя все ужо были в седле. Ночь, к сожалению, выдалась недостаточно темной. Безоблачное небо густо усеяли звезды, прозрачно светился тонкий полумесяц. Но горная тропа в основном оставалась в густой тени, что увеличивало шансы на успех отчаянного предприятия.
